Книга Волков. Орден Святого Георгия - Валерий Пылаев

а вдобавок к ним вы получите еще и возможность действовать там, где даже у тайной полиции связаны руки.

— И все же выполнить вашу просьбу будет непросто. Настолько, что мне, право, интересно, что вы сможете предложить взамен, — усмехнулся я. — Раз уж сами признаете, что деньги меня не интересуют.

— Подозреваю, их у вас и так достаточно. К тому же вы человек редкого для нашего времени достоинства. И именно поэтому я готов предложить вам кое-что куда более значимое, Владимир Петрович. — Юсупов, до этого стоявший лицом к могиле сына, развернулся в мою сторону целиком. — Стать одним из нас.

Глава 28

Я мысленно поаплодировал Юсупову. Кажется, уже в третий раз за время нашего не самого продолжительного знакомства. Представитель высшего сословия — это не просто титул, полученный при рождении, не стартовый капитал в начале жизненного пути и даже не положение в обществе. Особое происхождение подразумевает не только знание великосветского этикета и точных наук или владение полудюжиной языков, включая мертвую латынь и древнегреческий. Это и еще практика. Ежедневное оттачивание умения обращаться с тем, что обычно называют инструментами власти.

Аристократ — это профессия, и Юсупов наверняка считался в ней лучшим. Интриги, заговоры, тайные союзы, которым нет места ни одной из официальных бумаг, дипломатия — среди всего этого старик уже где-то с полвека ощущал себя как рыба в воде. Поэтому и смог раскусить меня. И увидел… нет, конечно, не древнего оборотня и чародея, скрытого в теле юнца — но все же куда больше, чем талантливый самородок с незаурядными амбициями.

Для такого уже не имеют особой цены ни награды, ни чин по выслуге лет, ни деньги, которых и так достаточно. Однако ставку все еще можно повысить, выложив на стол драгоценность калибром покрупнее.

— Как вы наверняка уже догадались, — продолжил Юсупов, — в нашей с вами беседе я представляю не только самого себя, но и нескольких… скажем так, весьма влиятельных господ, которых объединяет…

— Общий враг. Общее горе. — Я взглядом указал на могилу. — И, подозреваю, месть.

— Вижу, вы из тех, кто предпочитает называть вещи своими именами и говорить прямо. — Юсупов мягко улыбнулся и склонил голову. — Позвольте же и мне быть с вами честным. Разумеется, мы не желаем оставить без ответа то, что сделали с нашими родными. Но в первую очередь нам всем следует руководствоваться интересами государства. Таков долг любого дворянина.

Я стоял перед его сиятельством с каменным лицом. Таким же неподвижным, как и могилы вокруг. А где-то глубоко внутри древний старец раздраженно морщился и отчаянно хотел сплюнуть от гадливого ощущения. Юсупов наверняка сам искренне верил в то, что говорил, но за сотни лет службы отечеству у меня выработалась стойкая неприязнь к любым беседам о всеобщем благе. Слишком уж часто ими прикрывалась самая обычная жажда власти, наживы и грошовых преференций, ради которых титулованные болваны готовы были лить кровь в промышленных масштабах.

Не свою, конечно же.

— Враг пока еще скрывается в тени, и все же он достаточно силен, чтобы угрожать не только нашим семьям, но, возможно, даже короне. И мы придем на помощь его величества, не дожидаясь приказа. — Юсупов чуть понизил голос и, оглядевшись по сторонам, закончил: — Вы наверняка и сами уже знаете, что нам следует сделать.

— Полагаю, вам уже не раз приходилось брать в свои руки то, что оказалось не по зубам тайному сыску. — Я осторожно подыграл его сиятельству. — И вряд ли есть хоть какие-то причины не сделать это снова.

— Увы, такова судьба Владеющего. Мы служим стране и короне, даже когда не носим форму или государственный чин. — Юсупов склонил голову, изображая смирение. — Его величеству не придется просить нас о помощи, друг мой.

— Достойные слова достойного человека, — отозвался я. — Но могу ли я узнать, что именно вы… что мы собираемся делать?

— Сражаться. Как на войне — если уж мы называем вещи так, как их следует называть. — Юсупов сжал кулаки. — И когда мы победим — а это непременно рано или поздно случится — государь не забудет тех, кто хранил ему верность. Мы укрепим свое положение, а вы, друг мой, получите то, о чем сейчас не смеет даже мечтать: земли, чин, соответствующий вашим способностям и амбициям… награду из рук его величества. Положение при дворе. И супругу — конечно же, если сами того пожелаете, — усмехнулся Юсупов. — Девушку из древнего рода, которая посчитает за честь родить вам наследника. Того, кто унаследует вашу фамилию и титул.

Здесь его сиятельство немного слукавил — подарить мне титул не могли даже все его запредельно крутые и влиятельные друзья вместе взятые. Жаловать его, как и высшие степени орденов, мог только сам император… Впрочем, какая разница? С помощью Юсупова я хоть завтра мог получить возможности и окружение, с которыми превращение потомственного дворянина из Псковской губернии в сиятельного графа или даже князя — исключительно вопрос времени.

— Заманчивая перспектива. — Я сделал вид, что задумался. — Настолько, что мне не так уж просто поверить.

— Разве это имеет значение? — усмехнулся Юсупов. — Я мог наобещать вам хоть с три короба. Или наоборот — впятеро меньше. Какая разница, если вы все равно согласитесь?

И ведь не поспоришь. Не то, чтобы я собирался с разбегу нырнуть в котел столичных интриг, в котором кроме этой истории с колдуном-убийцей наверняка плескались и заговоры, и тайные дворцовые противостояния, и старые обиды, и родовые секреты сотни этак в полторы лет. Но выбор был невелик: или пытаться распутать этот клубок в одиночку, или воспользоваться помощью третьей силы.

Живое воплощение которой как раз стояло напротив, терпеливо ожидая, когда до самонадеянного юнца, наконец, дойдет, что он ненароком влез в песочницу для больших мальчиков, где опасность таят даже самые безобидные с виду куличики, а лопатка запросто может прилететь в лоб.

С летальным исходом.

— Вы согласитесь, Владимир Петрович, — размеренно повторил Юсупов. — Потому что не хуже меня понимаете, что эту войну в одиночку не выиграть. Ни вам, ни мне, ни кому-либо еще, будь он хоть трижды главой рода. Ведь сражаться придется чуть ли не с половиной высшего свете Петербурга. С теми, до кого не дотянутся даже руки тайного сыска и вашего Геловани… Не удивляйтесь, друг мой! —