Книга Дом с видом на Корфу - Елена Константиновна Зелинская

первого же дня, а точнее, с первого обеда, вку-сив, что называется, каталонской кухни, мы стали ее преданными апологетами. Море и горы – в этих словах выражается ее суть, основанная на уникальной географии. Морские гады и рыба Средиземного моря, баранина, которая, извините, вегетарианцы, только что паслась на склонах Пиренеев, овощи, фрукты и оливы из пышных речных долин. Где еще можно, например, найти в меню цыпленка, фаршированного креветками, и неслучайно всемирно известное слово «паэлья» – запеченный на черной сковородке рис, смешанный с кроликом, свининой, мидиями, луком и помидорами, – это слово имеет каталонское происхождение.

 Ресторан открыт, мы ныряем под прохладные своды с деревянными балками четырнадцатого века.

– Ола, сеньор Гуан, – приветствуем мы хозяина; черноволосый, черноглазый, подвижный каталонец поднимает палец и поправляет нас вежливо, но твердо:

– Жуан.

 Нас ждет столик в патио под тенью сливы. В стеклянном кувшине прозрачные ломти льда теснят апельсиновые дольки, клубнику и бренчат о стенки, когда, придерживая их деревянной лопаточкой, сеньор Жуан разливает нам в бокалы сангрию. Это слово мы выучи-ли хорошо: ударение надо ставить на предпоследнем слоге! В меню мы даже не пытаемся разобраться: рецепты здесь сохраняют со Средних веков, патентуют и держат в тайне. Хозяин польщен доверием и наслаждается нашим впечатлением. Сладкая колбаса залита карамелью. Круглые шарики с нежной белоснежной начинкой – вовсе не сыр, а рыба, толченная с луком и картошкой. Яблоко, фаршированное мясом, и виноградные улитки в томатном соусе, такие свежие, что кажется, они сейчас сами выползут из своих домиков.

 Каталонский крем, пахнущий цедрой, на десерт и счет – на такую сумму в Москве, это я всегда подмечаю, мы вполне можем перекусить в «Елках-палках».

 Глава 2

 Вечно осажденный город

 Европу нужно искать вовсе не в столичных мегаполисах. не в болтливой Барселоне и не в Мадриде, похожем одновременно на Москву и нью-Йорк, – нет, дух старой Европы, тугой и терпкий, как травяной настой, хранится в небольших каталонских городах, надежно закупоренных крепостными стенами.

 Жерона, а это, по-нашему, районный центр, расположена в часе езды от столицы Каталонии Барселоны и в сорока минутах от знаменитых пляжей Коста-Бравы.

 Прежде чем пуститься в путь по каменному лабиринту жеронских улочек, присядем под низкими арками, обрамляющими пешеходный бульвар Рамбла-де-ла-Либертат, и подкрепимся чашечкой шоколада с городской кулинарной приметой – булочкой, про-питанной корицей и апельсиновой цедрой.

 Вода и камень: стены домов растут прямо из реки Оньяр. мосты в каталонской Венеции являются продолжением переулков, пересекающих реку. Разноцветные фасады, на которые любуются туристы, облокотившись на парапет Каменного моста, – это страницы истории Жероны.

 Город-крепость Герунда, который построили римляне, после падения Рима побывал в руках вестготов и арабов и наконец перешел во владение к королю франкской империи Карлу Великому. Дома лепились к крепостной стене, ограждавшей город от захватчиков, и, по существу, представляли собой защитный вал без единой щели.

 «Вечно осажденный город» – такое прозвище получила Жерона после осады ее стен войсками Наполеона – пережил все войны. Жители домов начали потихоньку проковыривать маленькие отверстия в глухих стенах, и они постепенно превратились в нынешнюю живописную путаницу окон, галерей, балконов и черепичных крыш, вечно осажденную туристами.

 Следующий переулок, переходящий в мост, – и мы останавливаемся как вкопанные, потому что мгновенно переносимся из Средневековья в начало XX века, и перед нами, перекинутая через реку Оньяр, лежит Эйфелева башня, причем красного цвета! Оказывается, прежде чем возвести сооружение, навеки изменившее облик Парижа, компания инженера Густова Эйфеля тренировалась в Жероне на строительстве моста «Старые рыбные лавки».

 Улица с говорящим названием «Археологическая» снова возвращает нас в Средневековье.

 Улицы становятся темнее, круче, извилистей…

 Перед нами – еврейский квартал Каль. Здесь, за высокими узкими стенами, мрачными и глухими, почти тысячу лет жила еврейская община – альхама, отделенная от остального города обычаями, традициями и даже отдельной юрисдикцией. Семисвечники на витрине, внутренние дворики с гулкими колодцами, музей истории еврейского народа, где хранятся манускрипты жеронских каббалистов. Все выглядит таинственно – и мы замираем, словно ждем, что сам знаменитый раввин Бонаструк Са Порта, чьи слова «были подобны раскаленным углям», вот-вот выйдет из-за угла и пройдет мимо нас неслышно, склонившись над пергаментным свитком.

 Чтобы сбросить наваждение, заглядываем в маленькую лавочку, где торгуют сладостями с начала XVIII века. Юная жеронка с пирсингом в носу наливает нам в крохотный стаканчик ликер святого нарцисса, изготовленный из плодов фигового дерева. Сладко! Заодно покупаем спрессованные из орехов и цукатов плитки. Интересно же узнать, чем закусывали в еврейском квартале. на холме возвышается кафедральный собор. Под самым высоким сводом в мире, выше которого только свод небесный, в световых лучах, льющихся из цветных витражей, стоит на пьедестале алебастровый трон короля франков Карла Великого, которого здесь называют «Шарлемань».

 Три макета под стеклянными колпаками лучше любого путеводителя показывают историю здания. Прямоугольник Римского храма. Две высокие башни Шарлеманя, как они выглядели в XI веке. Готический фасад собора XVI столетья. Если внимательно рассмотреть игрушечные храмы, то уже легко разобраться в многовековых наслоениях. Вот – сохранившаяся башня короля-завоевателя, который держал здесь свою резиденцию. Вот – колоннада внутреннего дворика собора, украшенная резьбой: сцены из Священного Писания служили в Средние века Библией для бедных: те, кто не умел читать, рассматривали в храме каменные картинки про изгнание из рая, Великий потоп, избиение младенцев.

 Как большой любитель вышивания, я долго не могла оторваться от великолепного гобелена, на котором средневековые искусницы выткали сотворение мира. Особенно хороша сцена, где Адам дает имена животным: человек, строго указующий перстом, и простодушные звериные морды с молящими глазами: и меня, и меня…

 Скамейка в саду «француженки» притянула нас магнитом. Вытянув нахоженные ноги, мы вдыхали аромат цветущих розовых кустов и клевали носом, лениво перебирая, а пойдем мы осматривать Арабские бани, которые на самом деле не арабские, а римские, или сразу поднимемся на крепостную стену.

 Мы выбрали стену и не пожалели: лучше места для фотографий не найти.

 С высоты птичьего полета видны старинные кварталы, сады, старая больница Святой Екатерины, звонница церкви Сант Фелиу, вершину которой сбила молния, и дворик монастыря Сант Думенек, где, по-бросав на ступеньки рюкзаки, читают, болтают и жуют бутерброды студенты университета, расположившегося в монументальных стенах обители.

 По бульвару крепостной стены, следуя по пути, по которому в старину проходили войска, мы обходим раскинувшийся перед нами город. Город, в котором одновременно существуют, никуда не деваясь, не теряя деталей и красок, римские мозаики и каббала, золотое шитье гобеленов и причудливые ноусентинские фасады, ярмарки ремесленников и роскошные магазины.

 Город, где кладоискатели до сих пор ищут