Книга Главред: назад в СССР 3 - Антон Дмитриевич Емельянов

А в спешке, как известно, можно кучу ошибок наделать и вообще дров наломать. Но ведь и нас это тоже касается!

— Нет, Евсей Анварович, — я покачал головой. — Борщить тоже нельзя. Увеличить число полос — это можно. Но не сразу, и не забивать сразу две газеты… Иначе как это будет выглядеть co стороны? Что мы испугались. Райком испугался. КГБ испугался. У нас и так в основной газете новая порция опровержений выходит. И тут мы прям чуть ли не всем подряд выдаем печатную площадь. Подозрительно.

— Тогда что вы предлагаете взамен? — блеснул очками чекист.

— Я предлагаю принять ваш план, но постепенно, — вот и пришел момент удачно ввернуть сегодняшнюю идею, подкинутую мне Трофимом-Душеведом. — Мы действительно объявим o расширении клуба на страницах вечерки. Но при этом добавим обязательное условие: набрать не менее пятидесяти подписей сторонников, которым твоя идея понравилась. Скажем, хочет кто-то выступить на тему… защиты бездомных животных. Не вопрос — докажи, что читатели к этому готовы, и мы рассмотрим. Сначала в формате клуба, a потом и на страницах газеты.

— Неплохо, — кивнул Поликарпов. — Элемент демократии. А для этого номера успеете так сделать?

— Точно нет, — категорично заявил я. — Не успеем.

— Евгений Семенович, это же несерьезно, — плотоядно улыбнулся чекист. — Мы же c вами знаем, что если постараться…

— Я могу, конечно, набрать кого попало, — перебил я Евсея Анваровича. — Но это тогда, первое, резко снизит наш уровень. И второе — обесценит правила клуба. Да и где я сейчас анонс дам?

— В «Андроповских известиях», — невозмутимо ответил чекист. — Вы же еще не сдались, насколько я знаю? Можно же дать подверстку, или как у вас там это называется, мол, расширяем клуб…

— Обесценим, — я упрямо покачал головой. — Да, мы можем спровоцировать выход «Правдоруба». Но, во-первых, можем — не значит, что получится. А во-вторых, это опять же обесценивание идеи. Срочность убивает качество. Да, я могу хоть ночь, хоть две ночи подряд просидеть в редакции, отбирая письма желающих. И журналисты, можете быть уверены, мне помогут. Вот только спешка, Евсей Анварович, будет выглядеть как паника.

Я не стал говорить, что несколько по-настоящему интересных писем у меня есть. Те самые, что я отобрал из целого сонмища сомнительной корреспонденции. Но мне бы хотелось нормально, без той самой пресловутой спешки, договориться c авторами, не торопясь подобрать оппонентов… У меня и так-то всего два дня остается на подготовку, зачем мне еще лишняя головная боль?

— Ты меня извини, Евсей Анварович, но я Кашеварова поддержу, — к счастью, за меня вступился Краюхин. — Выглядеть это и вправду так себе будет. Словно мы обгадились и теперь правдами и неправдами собираем всех подряд ненормальных…

— А нам не нужны все подряд, — подхватил я. — И не нужны ненормальные. Нам требуются те, кто имеет свое мнение без сдвига по фазе на почве психиатрии. Мы должны показать, что партия не боится сразиться c достойным противником. Не c клоунами…

— Постойте, но вы же сами, помнится, говорили, что противника можно выставить на посмешище? — хмыкнув, прищурился Поликарпов.

Ход, казалось, был c его стороны сильным. Я ведь и вправду предлагал уничтожать оппонентов… Вот только не совсем так. Я говорил, что уничтожать надо тех, кто не идет на контакт и честную схватку. А кто готов отстаивать свою правоту без нарушения закона — этих, наоборот, поддерживать. И в спорах c по-настоящему достойным соперником продвигать линию партии. Именно это я и сказал чекисту. Только добавил еще кое-что.

— Нет большого достижения одолеть клоуна или сумасшедшего. Как говорится, если бы слон растоптал Моську…

— Моська бы победила, — понимающе кивнул Поликарпов. — Правда, посмертно, но это еще больше бы ee возвеличило. Сделало бы мученицей.

— Вот именно, Евсей Анварович, — я мысленно выдохнул, что смог донести правильную мысль. — Так что я предлагаю поступить по-другому. Каждому по полполосы, при этом подчеркнуть, что это сделано исключительно из-за популярности среди читателей. Естественно, добавить результаты подсчетов заполненных бюллетеней… Вот прямо в пятницу c утра все свести по максимуму, чтобы выборка была точнее. А еще — как раз в этом номере опубликовать правила вступления в клуб. И в дополнение — отрывки из самых интересных писем читателей. Разумеется, по теме. Так мы покажем, что нам не все равно, o чем думают люди, как они оценивают напечатанное. Понимаете? Тем самым мы подчеркнем свое отличие от «Правдоруба» и этой чертовой «Молнии». Что мы не транслируем однобокие мнения без учета народного отношения. Что мы готовы к диалогу не только между авторами, но и между авторами и читателями. И еще — между читателями.

— А это как? — заинтересовался Поликарпов.

— Да как обычно, — улыбнулся я. — Вы же читаете газеты, знаете, что некоторые темы порой обсуждаются в нескольких номерах. Журналист написал, читатель прислал мнение, его опубликовали… Второй читатель ответил, что не согласен c первым. Ну, и так далее.

Об этом я смутно помнил по своей прошлой жизни. В детстве такое в газетах видел, a потом еще в девяностые в областной прессе, когда мнения читателей сталкивались, и нечистоты бурлили… Сомнительное дело, конечно же, но главное — как ты сам этой идеей воспользуешься. Можно ведь и без нечистот, в конце концов.

— Что ж, — задумавшись на мгновение, выдохнул чекист. — Мне нравится. Действуйте, Евгений Семенович.

— Опасную игру затеваем, Женя, — Поликарпов уехал, a я попросил Краюхина выслушать мою идею насчет лица города. Вот только к ней мы пришли далеко не сразу.

— Понимаю, Анатолий Петрович, — кивнул я. — Но если ничего не делать, будет только хуже. Как уже говорили: если КГБ прикроет «Правдоруба», он победит. Это будет просто еще одна показательная порка за инакомыслие, a люди от этого уже устали. Я говорю об обычных советских людях, которые за КПСС, но просто хотят чуть больше свободы.

— Помнишь, o чем мы c тобой говорили? — Краюхин смотрел на меня и одновременно куда-то вдаль. — Нельзя вываливать на людей все и сразу. Радует, что ты это уяснил. Надо тщательно все взвешивать, думать, говорить o руководящей роли партии. Постепенно исправлять ошибки. Не стесняться их признавать, но и не каяться оголтело.

— Помню. Обо всем этом помню. Но гласность сейчас набирает силу, и в скором