Книга Год смерти Рикардо Рейса - Жозе Сарамаго

* * *

В ту же ночь Рикардо Рейс сообщил Лидии, что снял квартиру.Лидия всплакнула, жалея, что не сможет теперь каждую минуточку быть с ним рядоми видеть его: это легкое преувеличение, объяснимое страстью: она и раньше некаждую минуточку его видела, ибо ночью свет был погашен, а утром она торопливоубегала, вечером же выказывала к постояльцу избыточное почтение припосторонних, то есть ломала комедию, только и дожидаясь удобного случая, чтобывзять реванш за все. Рикардо Рейс утешил ее: Ну, что ты, мы же будем видеться втвои выходные, и там будет спокойней, ты же сама хотела, а ответ на эти речиизвестен заранее: значит, зря хотела, а когда же вы переедете? Когда там можнобудет жить: мебель-то там есть, но, кроме мебели, ничего — ни посуды, нипостельного белья, мне много не надо, лишь самое необходимое для начала,какие-нибудь простыни, подушки, одеяло, а постепенно по мере надобности будуприкупать. Если квартира долго простояла без жильцов, там надо прибраться, я ееприведу в порядок. Да зачем же тебе, я найму кого-нибудь по соседству. Нет-нет,никого не надо нанимать, я-то на что? Ты — очень славная. Да уж какая ни есть,и фраза относится к числу тех, которые не предполагают и не допускают ответнойреплики: каждый из нас должен превосходно знать, каков он, благо уж чего-чего,а советов «Познай самого себя» наполучали мы множество еще со времен греков иримлян, но достойно удивления, что Лидия вроде бы не питает на свой счет нималейших сомнений.

На следующий день Рикардо Рейс отправился по магазинам,купил два комплекта постельного белья, полотенца для лица, для ног и банные,слава Богу, не возникнет сложностей с водой, с газом, со светом, не перекрытымии не отключенными соответствующими компаниями: Если не угодно заключать с ниминовые договоры, пусть все будет оформлено на прежнюю владелицу, сказал емупокоренный, и Рикардо Рейс согласился. Приобрел он также сколько-то тамкастрюль эмалированных и алюминиевых, некую емкость для кипячения молока,кофейник, чашки и блюдца, салфетки, кофе, чай и сахар, чтобы было чемпозавтракать, ибо обедать и ужинать он дома не предполагал. Все этихозяйственные заботы развлекали и тешили его, напоминая первые дни вРио-де-Жанейро, когда он без чьей-либо помощи налаживал свой быт. Между двумявылазками в магазин он написал краткое письмо Марсенде, сообщая адрес своегонового жилища, по необыкновенному совпадению расположенному совсем рядом сместом их свидания: да, как ни обширен наш мир, у людей, равно как и уживотных, есть свой ареал обитания, свои охотничьи угодья, своя делянка иликурятник, своя паутина — вот это, пожалуй, самое удачное сравнение: пусть дажеодну свою нить паук забросит в Порто, а другую — куда-нибудь в Рио, но всеравно — оба города будут всего лишь опорными балками, столбами, причальнымикнехтами, ибо не там, а в центре сети разыгрывается действо жизни и судьбы —жизни и судьбы паука и мух. Во второй половине дня Рикардо Рейс на таксиобъехал магазины, забирая купленный скарб, и в последнюю минуту присовокупил кнему гору разнообразных сластей и лакомств, все это отвез на улицу св.Екатерины в тот самый час, когда двое стариков брели к своему дому в глубинеквартала, покуда Рикардо Рейс в три приема перетаскивал свои приобретения измашины в квартиру, и не успели отойти на такое расстояние, чтобы не заметить,как зажегся в окнах второго этажа свет: Смотри-ка, кто-то вселился в квартирудоны Луизы, и удалились старики, лишь когда новый жилец показался в окне,как-то не по-хорошему взбудораженные, такое порой случается — и слава Богу, чтослучается: монотонность бытия прерывается, уж совсем было казалось, что — вотон, конец пути, ан нет — это всего лишь новый поворот, а за ним открываютсяновые виды, случаются новые курьезы. Рикардо Рейс из окна, не завешенногошторами, оглядывал ширь реки, а чтобы лучше видеть, выключил электричество вкомнате: небо было припорошено пепельной пыльцой гаснущего дня, суда сзажженными сигнальными огнями скользили по бурой воде, огибая стоящие на якореэсминцы, и, полускрытый крышами, возвращался в док последний фрегат, похожий надетский рисунок, и вечер так печален, что в душе нарастает желание заплакать,прямо здесь, упершись лбом в запотевшую от твоего дыхания холодную гладьстекла, отделясь им от мира и видя, как постепенно размываются очертаниявывороченной громады Адамастора, и гаснет его гнев на зеленую фигурку,оросившую ему вызов[38], но отсюда неразличимую и оттого имеющую значение небольшее, чем он сам. Поздним вечером Рикардо Рейс вышел из дому. Он поужинал вресторанчике, располагавшемся в полуподвале на улице Шорников, сидя водиночестве среди таких же одиноких людей — а кто они? что у них за жизнь? чтопривело их именно сюда? — жевавших треску или жареного тунца, бифштекс скартошкой, пивших, все как один, красное вино, прилично одетых, но скверновоспитанных: они стучали ножом по краю стакана, подзывая официанта, сосладострастной методичностью ковыряли в зубах обломком спички или простопальцами, время от времени звучно отрыгивали, расстегивали жилет, распускалиремень, ослабляли натяжение помочей. Рикардо Рейс думал: Теперь все мои трапезыбудут проходить так: под стук и звон тарелок, под возгласы официантов,выкрикивающих в окошко на кухню: Суп — два раза! или Полпорции лангуста! иголоса здесь звучат тускло, и обстановка унылая, на неподогретых тарелкахкаемка застывшего жира, на скатерти — винные пятна, хлебные крошки, впепельнице еще тлеет непотушенный окурок, да-с, разителен контраст с отелем«Браганса» хоть он и не первого класса, и Рикардо Рейса вдруг пронизываетострая тоска по Рамону, которого он, впрочем, завтра увидит, ибо завтрачетверг, а переезд состоится только в субботу. Рикардо Рейс, надо отдать емудолжное, знает цену этой тоске: это — вопрос привычки, привычки приобретаются,привычки утрачиваются, вот он в Лиссабоне меньше трех месяцев, а Рио-де-Жанейроотодвинулся куда-то в дальнюю даль, отошел в область давних воспоминаний,словно был он в другой жизни, в жизни другого, других, тех бесчисленных, чтозаключены в нем, и, предаваясь этим размышлениям, склонен допустить РикардоРейс, что в этот самый час он ужинает в Порто или обедает в Рио, а то и в ещекакой-нибудь точке планеты, если, конечно, разброс так велик. Дождя не былоцелый день, он мог спокойно сделать все покупки и сейчас спокойно возвращаетсяв отель, а придет — скажет Сальвадору, что, мол, в субботу съезжает, что можетбыть проще: В субботу уезжаю, однако он чувствует себя подростком, который,оттого что отец не дает ему ключи от дома, рискнул взять их самовольно,поставив его перед свершившимся фактом.

Сальвадор еще за стойкой, но уже предупредил Пименту, чтокогда отужинает последний посетитель, он пойдет домой, чуть раньше, чем обычно,жена прихворнула, грипп у нее, и коридорный отозвался с фамильярностью давнегосослуживца: Немудрено, в такую-то погоду, на что управляющий пробурчал: Толькоя один и заболеть не могу — понимай как знаешь это загадочное и многосмысленноесуждение — то ли сетуя на железное здоровье, то ли предуведомляя злобные высшиесилы о том невосполнимом ущербе, который нанесет отелю его отсутствие. РикардоРейс вошел и поздоровался, потом на миг заколебался, надо ли отозватьСальвадора в сторонку, но тотчас счел, что будет нелепо и смешно с таинственнымвидом бормотать что-нибудь вроде: Вот какое дело, сеньор Сальвадор, мне, право,неловко, вы уж меня извините, сами понимаете, жизнь по-всякому складывается,полоска белая, полоска черная, дело-то все в том, что я намереваюсь покинутьваш гостеприимный кров, нашел себе квартирку, надеюсь, вы не будете на меня впретензии и мы останемся друзьями — и, внезапно ощутив выступившую на лбуиспарину волнения, словно вернулись отроческие годы в иезуитском коллеже, и онстоит на коленях в исповедальне — я лгал, я завидовал, у меня были нечистыемысли, я трогал себя — он подходит к стойке, и когда Сальвадор, ответив на егоприветствие, поворачивается, чтобы достать ключ, Рикардо Рейс, стремясь успеть,покуда управляющий не смотрит на него, торопясь застать врасплох, сбить с ног,пока он вполоборота, то есть в состоянии неустойчивого равновесия, спешитвыговорить освобождающие слова: Сеньор Сальвадор, будьте добры, приготовьте мнесчет, в субботу я уезжаю, и, произнеся все это с приличествующей случаюсухостью, почувствовал, как кольнуло его раскаянье, ибо управляющий Сальвадор ужев следующий миг стал являть собою аллегорию скорбного недоумения, жертвучеловеческого коварства с ключом от номера в руке, нет, конечно, по отношению куправляющему, столь часто доказывавшему, какой он истинный друг своимпостояльцам, так себя вести не пристало, надо, надо было отвести его в сторонкуи сказать: Вот какое дело, сеньор Сальвадор, мне, право, неловко, но нет,постояльцы все до единого — не-благодарные твари, а этот — хуже всех, подкралсяиз-за угла, а ведь как его обихаживали, сквозь пальцы смотрели на его шашни сприслугой, характер у меня мягкий, а по-хорошему следовало бы выставить его наулицу, его, да и ее тоже, или пожаловаться в полицию, не зря предупреждал меняВиктор, вечно моя же доброта меня и подводит, все так и норовят на шею сесть,нет, клянусь, это было в последний раз. Если бы все минуты и секунды былиодинаковы, наподобие тех черточек, какими обозначают их на циферблатах, невсегда бы нам хватало времени объяснить, что там в течение их творится, какимже содержимым они заполнены, но, по счастью, наиболее значительные и важныеэпизоды приходятся на самые протяженные секунды, на самые долгие минуты, оттогомы и получаем возможность с присущей нам неторопливой обстоятельностью описатьво всех подробностях кое-какие случаи, при этом не нарушая возмутительнымобразом самого тонкого из трех аристотелевых единств — единство времени.Сальвадор медленно протянул постояльцу ключ, придал лицу выражениеоскорбленного достоинства и отеческим тоном произнес с расстановкой: Надеюсь,вы нас покидаете не потому, что остались недовольны нашим обслуживанием, ужвам-то мы старались угодить, как только могли, и есть опасность истолковать этислова, исполненные скромной профессиональной гордости, превратно, ибо в нихлегко можно обнаружить едкую иронию, особенно если мы вспомним о Лидии, однакоСальвадор ничего подобного не имел в виду, влагая в слова свои лишь обиду иболь предстоящей разлуки. Помилуйте, сеньор Сальвадор, с жаром воскликнулРикардо Рейс, напротив, просто я подыскал себе квартиру, решил все-таки осестьв Лиссабоне, нужно же человеку иметь свой угол. Ах, вот как, квартиру? в такомслучае я распоряжусь, чтобы Пимента помог вам перевезти вещи, если, разумеется,квартира ваша в Лиссабоне. Ну да, конечно, в Лиссабоне, я вам очень благодарен,но Пименту затруднять не стоит, я найму какого-нибудь носильщика. Сам жеПимента, расценив широкий жест начальства, предложившего воспользоваться егоуслугами, как разрешение встрять в разговор, проявил настойчивость, к которойпобуждали его и собственное любопытство и легко угадываемый интересуправляющего — где же этот Рейс решил обосноваться? — и возразил: Зачем же вам,сеньор доктор, тратиться, я сам снесу ваши чемоданы. Нет, Пимента, большоеспасибо, но не надо, и Рикардо Рейс, тщась пресечь новые домогательства,произнес краткую и несколько преждевременную прощальную речь: Хочу сказать вам,сеньор Сальвадор, что сохраню наилучшие воспоминания о вашем отеле, где ячувствовал себя в полном смысле как дома и был окружен неусыпным попечением изаботой, согрет душевным теплом всех служащих, создавших исключительносердечную атмосферу в пору моею пребывания на родине, которую я решил никогдабольше не покидать, и еще раз приношу всем вам мою искреннюю признательность, ив данном случае не имело значения, что далеко не все внимали речи: повторять ееРикардо Рейс не намерен, он и так чувствовал себя полным идиотом, и более того— невольно употреблял слова, которые вполне могли бы вызвать у слушателейядовитые мысли, ибо невозможно было не связать с Лидией эти рацей и осердечности, заботах, согревании — хотелось бы, конечно, знать, почему слова,так верно и часто служившие нам, вдруг надвигаются на нас с угрозой, а мы не всилах отстранить их, не произносить, и в конце концов выговариваем все, чего нехотели: это похоже на то, как неодолимо притягивает к себе пропасть, знаемведь, что рухнем, а все равно делаем шаг вперед. Управляющий Сальвадор выступилс ответным словом, в котором, впрочем, не было никакой нужды — вполнедостаточно было им поблагодарить за честь, оказанную отелю «Браганса», такимпостояльцем, как доктор Рейс: Мы всего лишь исполняли свой долг, сеньор доктор,и нам очень жаль, что вы уезжаете, нам всем будет вас не хватать, не так ли,Пимента? — и этот неожиданный вопрос, разрушающий торжественность момента,задан вроде бы для демонстрации добрых чувств, обуревающих всех до единого, ана самом деле — совсем наоборот, и есть в нем этакое ехидно-недоброеподмигивание: Уразумел, о чем я? Рикардо Рейс уразумел, попрощался и пошел полестнице к себе в номер, гадая, что сейчас говорят у него за спиной, а говорят,должно быть, гадости, и наверняка уже прозвучало имя Лидии, что ж еще, нотолько он и представить себе не мог то, что было сказано на самом деле:Послезавтра, Пимента, выясни, что это за носильщик, мне надо знать, куда нашдоктор переезжает.