Книга Три года октября - Игорь Михайлович Бер

я принялся брить труп, стараясь делать это как можно осторожнее, чтобы не оставить на лице порезы, которые, по понятным причинам, уже не заживут.

Закончив с бритьем, я взял немного ваты и сделал из нее два небольших шарика. В городских моргах, под веки умерших ставили особые колпачки, в здешнем же поселке справлялись с помощью ваты. Поднимать веки, смотря в мутные невидящие глаза — еще один из неприятных моментов нашей работы. И опять же — это было необходимо, иначе веки казались бы впалыми, что выглядело неестественно и могло напугать пришедших проститься с усопшим. Одно из век, после проделанной процедуры, плохо закрывалось, а потому я прибегнул к помощи клея. По моей неосторожности, одна капелька упала на щеку Краснова, превратившись в слезу. Я поспешил ее вытереть салфеткой, прежде чем она застыла на ней.

Следующим шел рот. Губы Краснова были слегка приоткрыты, а потому я потянулся за ниткой с иголкой. Помассировав челюсть, сняв лишнее напряжение с мышц, я приоткрыл рот и принялся просовывать иголку через дёсны, верхняя — нижняя, верхняя — нижняя.…Под конец, оставалось только подтянуть нить, и рот покойника плотно закрылся. Убрав в сторону иглу и нить, я взял крем на водной основе и помазал губы и веки мертвеца, чтобы сохранить на более длительный срок влажность участков, подверженных ускоренному высыханию.

Тела, которые не подвергались вскрытию, бальзамировались артериальным методом, то есть — через аорту или сонную артерию. В данном случае пришлось выбрать полостной метод — введение раствора через пункцию. Рецепт раствора для бальзамирования в Старых Вязах использовался один из самых простых и дешевых, но это не значило, что неэффективных. А именно — модификация раствора Минакова. В него входили: формалин, этиловый спирт, вода и краситель для получения естественного цвета кожи. Кровь из тела Краснова была выкачена при вскрытии, а потому я мог сразу же приступать к процедуре бальзамирования.

Аппарат подкачки раствора работал с громким звуком, а потому не удивительно, что я не расслышал, как дверь в прозекторскую открылась, и внутрь заглянул Безбородов.

— Алексей! — громко произнес он, пытаясь перекричать аппарат. — Что-то ты сегодня очень рано принялся за работу.

Он подошел ко мне вплотную, благоухая огуречным одеколоном, сунув руки в широкие карманы халата. Я молчаливо продолжал работу, придерживая канюлю, через которую вкачивался раствор.

— Почему меня не подождал? Я б помог.

— Спасибо, я сам справляюсь, — буркнул я, подчеркнуто выражая свое дурное настроение.

— Я вижу, ты уже сделал львиную долю работы. Осталось всего ничего, — продолжил Безбородов, в упор не замечая моей злобы в свой адрес. — Судя по тому, что ты принялся за дело, вчерашняя беседа с Лихманом закончилась ничем.

Я отключил аппарат и, наконец, зло уставился на патанатома.

— Вы ничего не хотите мне объяснить?!

— Хочу. Но вначале мне бы хотелось услышать от тебя суть претензии.

— Вы ведь знали, что Краснов принимал наркотики!

— Знал, — не стал спорить Безбородов.

— И почему же вы мне не рассказали об этом?! — я не знал, что меня бесило в тот момент больше: невозмутимость профессора или запах его одеколона.

— А какое это имеет отношение к нашему вопросу?

— Прямое отношение! — уже кричал я. — Знай, я об этом, я не стал бы в рабочее время ехать в город на встречу к судмедэксперту! А еще я не стал бы чувствовать себя полным идиотом на протяжении всего обратного пути!

— Я более чем уверен, что данная инъекция послужила истиной причиной смерти нашего коллеги.

— Да никто и не спорит с этим! Та дрянь, что он принимал и возымела свой негативный эффект на сердце, от этого он и скончался.

Безбородов отрицательно покачал головой, словно подросток, которому кажется, что он знает все гораздо лучше своих родителей.

— Здесь важное понимать, что Краснов был наркоманом, но он давно очистился. Если в его организм за последнюю неделю и попал какой-нибудь опиоид, введен он был сторонним лицом.

— Вы сами себя слышите?! Вы пытаетесь оправдать свою дедуктивную ошибку, глупейшим способом!

— И вовсе он не глупейший! — заартачился вредный старик. — Я верю в то, что заявляю!

— Тогда, почему вы попросили Лихмана скрыть факт употребления покойным опиоидных веществ?

Безбородов помолчал с мгновение, прежде чем выдохнуть и произнести:

— Вот он балабол обрезанный, холестерин ему в сосуды. Ведь обещал никому не рассказывать.

Я не стал комментировать его слова, ожидая пока он сам не продолжит.

— Я предполагал, что в крови или же других биоматериалах Краснова, взятых на анализ, могут быть выявлены следы распада героина: 6-моноацетилморфин, морфин и его конъюгаты. А это привело бы к тому, что страховая компания не стала бы выплачивать деньги, предназначенные его родственникам. А вернее родственнице…

— Вам-то какое до этого дело? — спросил я, понимая, что многозначительное молчание затянулось.

— Видишь ли, мать Краснова — Степанида, — была моей первой любовью. Даже больше, моей первой женщиной. — Сам того не ожидая, но меня смутила искренность Безбородова и я отвел взгляд в сторону. — Сейчас она полностью парализована и доживает свой век в городской больнице. При ней есть сиделка, чьи услуги полностью покрывал сын из своей заработной платы. После его смерти, Стеша превратится в обузу и о личной сиделке можно будет забыть. Но благодаря страховым деньгам, который перейдут ей как к единственной наследнице, она сможет и дальше получать должный уход. И этой суммы должно хватить на несколько лет, в течение которых, я молюсь, она тихо и мирно уйдет в мир иной. Теперь тебе понятно, почему я так поступил?

Мне было понятно, хотя я и не стал говорить этого вслух. Все потому, что я по-прежнему был зол.

— Вам нужно было рассказать об этом раньше. Тогда мне бы не пришлось ехать к Лихману.

— Так я ж тебя предупреждал, что никто тебе не поверит.

— Я ведь не знал, что за вашими словами скрывался столь важный нюанс, о котором вы только сейчас решились поведать мне.

— Повторюсь, я все еще считаю, что смерть Краснова была насильственной…

— Сделайте мне одолжение.

— Какое?

— Просто замолчите. И не поднимайте больше этой темы.

Безбородов пожевал губами, затем пожал плечами и нехотя кивнул.

— Давайте закончим, наконец, со всеми процедурами. Его тело давно пора придать земле.

Работая в кабинете с документами, я включил электрический чайник, желая согреться чашкой растворимого кофе. Было прохладно, отопление пока не включили, а кондиционер, при работе в режиме «тепло» выкашливал из себя одну лишь пыль. Поэтому, единственным источником тепла на рабочем месте были горячие напитки.

Я был один, по той причине, что Безбородов ушел в отделение хирургии.