Книга Некто или нечто? - Михаил Ефимович Ивин

разные периоды своего развития.

После выступления диссертанта председатель ученого совета дал слово официальным оппонентам. Один из них, известный вирусолог, академик, начал с того, что признал себя неправым:

— Сознаюсь, что в самом начале обсуждаемого сейчас исследования я не без некоторого раздражения спрашивал научного руководителя Быковского: «Зачем вы все это затеваете? К чему тратить столько усилий на исследование анатомического строения вирусов, их морфологии, в то время когда в наши дни первое место в оценке явлений жизни принадлежит биохимии?» Сегодня мы с вами — свидетели подлинного торжества морфологической науки (морфология — наука о строении и форме организмов. — М. И.). Диссертант, как истый морфолог, хотя его диссертация и содержит более девятисот страниц текста, предпочитает убеждать нас не словами, а изображениями. Причем, вы видите не просто набор фотографий вирусов, приближенных к нам электронным микроскопом. Это серьезная попытка показать развитие вируса во всей его сложной последовательности. И это тоже необычно! Наконец, отметим и то, что с самого начала работы автор исходил из концепции, что вирус — живое существо. А это далеко не всеми разделяется.

После речей оппонентов и выступлений ученых, сидевших в публике, ученый совет единогласно решил: присвоить А. Ф. Быковскому звание доктора медицинских наук. Между тем скромный диссертант представил свою работу на соискание кандидатской степени.

Чем же так потряс Быковский ученый мир?

Мы уже знаем: многие ученые думают, что вирусы неполноценны как организмы, раз они неспособны размножаться, раз клетка собирает вирусные частицы из собственного материала. Некоторые ученые доказывают, будто вирус внутри клетки вообще теряет свою индивидуальность, растворяясь в протоплазме, фактически исчезает. Ну, а те вирусные частицы, что покидают разгромленную клетку? Они созданы внутри клетки заново…

Быковский развивает совсем иные идеи. При помощи электронного микроскопа он запечатлел на фотопленке удивительные вещи, которые до него никто не наблюдал. На его снимках можно проследить четыре основные стадии развития вируса в клетке.

Вирус, говорит Быковский, не теряет своей индивидуальности в чужой протоплазме, а лишь претерпевает ряд превращений.

Вирус не всегда разрушает клетку, как это происходит с бактерией, пораженной фагом. Нередко вирусные частицы покидают клетку, как бы маскируясь, как бы прикидываясь не нужными клетке отработанными продуктами. Пройдя таким образом сквозь клеточную оболочку, вирус устремляется к новой жертве. По дороге он прихватывает молекулы, которые нужны клетке. «Загримированный», он проникает опять-таки через оболочку внутрь клетки под видом питательного материала. Обманутая клетка сама втягивает в свое нутро коварного врага. Клетка не беззащитна. Распознав врага, она стремится его уничтожить. Идет борьба. Быковский на своих снимках первым в науке показал ее следы. Ему удалось заснять уродливых вирусов. Иные из них — гиганты, сравнительно со своими сородичами, конечно; другие срослись попарно, на манер сиамских близнецов; у третьих оказалась неразвитой оболочка. Откуда эти уродства? Вероятнее всего, это следы борьбы, которую клетка вела со вторгшимися в ее владения вирусами. Уроды — побежденные.

Быковский убежден, что вирус — живой организм. Своеобразный, ни на что не похожий, но живой. Его, правда, нельзя отнести ни к растениям, ни к животным. Это — доклеточная молекулярная форма жизни.

Разрешен ли на этом спор о вирусах, длящийся многие десятки лет? Отнюдь нет. Многое, очень многое еще неясно. Возникают новые загадки, нарождаются новые и новые теории, гипотезы.

Постигая сокровенные тайны царства Вира, наука вместе с тем изыскивает способы борьбы с болезнетворными вирусами. Теперь уже доказано, что больше половины заразных болезней человека вызываются вирусами. За три четверти века, прошедшие с того времени, когда Ивановский вел свои наблюдения в Никитском саду, наука открыла три тысячи разновидностей вирусов. И многие из них — возбудители тяжелых недугов.

Быть может, число разновидностей вирусов возрастает на наших глазах? Вряд ли. В живой природе (а вирусы, во всяком случае, стоят ближе к живой природе, нежели к мертвой, хотя бы потому, что размножаются только внутри клетки) ничто не возникает вдруг.

Вдруг… Вдруг может появиться после землетрясения новое озеро; вдруг, по той же причине на ровном месте поднимется гора либо разверзнется пропасть; вдруг после сильных ливней, проснувшись поутру, люди обнаружат под окнами своих домов новую реку; вдруг, невесть откуда взявшись, засияет в небе новая звезда. Но не может вдруг, само по себе, подобно чертику из бутылки, выскочить на свет новое растение, либо животное, либо насекомое, либо заразное начало вроде вируса. Природа творит живое не спеша..

Почему же о вирусах и вирусных болезнях говорят так много именно теперь?

На протяжении всей истории человечества повальные заразные болезни не раз оказывали серьезное влияние на судьбу народов, на развитие цивилизации. Не только нашествие неприятельских орд, но также чума и оспа опустошали города, селения, целые княжества. Люди убегали за тридевять земель, чтобы спастись от мора. В новых местах пришельцы насаждали свой язык, воспринимали чужой, распространяли свои верования и обычаи, воспринимали чужие. Так микроб и вирус вмешивались в ход истории, регулируя численность населения планеты, способствуя смешению народов и языков.

Иные теперь времена. От мора не убегают: повальные эпидемии, уносившие миллионы людей, изжиты. В нашей стране умирает сейчас детей вдесятеро меньше, нежели в начале века. С 1918 по 1922 год в молодой Советской республике переболело сыпным тифом около двадцати миллионов человек. Сейчас об этой страшной болезни молодые люди знают лишь по книгам. В те же двадцатые годы исчезла холера, от которой в дореволюционные времена умирали сотни людей ежегодно в самом Петербурге. В начале тридцатых годов покончено было в нашей стране с чумой. В пятидесятые годы победили малярию, которой болело в России до пяти миллионов человек в год.

Сыпной тиф, холера, чума, малярия — все это болезни, вызываемые микробами. Что же касается вирусных эпидемий, то, если не считать оспы, которая в Советском Союзе изничтожена полностью, за них принялись не так уж давно.

И поскольку многие бактериальные болезни ликвидированы либо сведены к минимуму, вирус стал более заметен.

Иные вирусы, как, например, гриппозный, стали распространяться быстрее, пользуясь скоростными самолетами и скученностью людей в городах. Понятно, почему о вирусах стали говорить и писать больше.

Но ведь современная наука располагает огромными возможностями для воздействия на стихийные силы природы. А раз так, то нельзя ли попробовать извести возбудителей всех заразных болезней?

Пожалуй, не стоит и пробовать. И не только потому, что такая задача крайне сложна сама по себе. Неосторожное вмешательство в дела природы может принести вред.

Вот примеры.

В некоторых странах решили начисто истребить щук.

Рассуждали здраво: щука-де водяной волк, она поедает много ценной рыбы; изведем хищника