Книга История Церкви. Вторая ступень. История - Андрей Николаевич Зайцев

зрения мало заботят доказательства, но зато они любят приводить трогательные истории. Вот одна из них, рассказанная приемным сыном Сталина, Артемом Сергеевым:

«Помню, однажды Василий прибегает домой, подходит к Иосифу Виссарионовичу и хвастает: „Папа, ребята, когда возвращались из школы, увидели, как старухи крестятся и молятся, так они бросили им под ноги пугачи – взрывчатку". Сталин нахмурил брови: „Зачем? Я спрашиваю, зачем они это сделали?!" Василий опешил: „А зачем они молятся?!" Отец ему в ответ: „А ты бабушку уважаешь? Любишь ее? А она тоже молится. Потому что знает чего-то такое, что ты не знаешь!"»[194].

Часто для доказательства религиозности Сталина ссылаются на годы его учебы в Тифлисской семинарии. На самом деле Иосиф Джугашвили никогда не был верующим. Еще в семинарии он заслужил среди учеников и преподавателей звание хулигана. Историк Игорь Курляндский в своей работе «Сталин, власть, религия» отмечает, что с каждым годом учебы успеваемость будущего вождя ухудшалась:

«Учеба Джугашвили в бурсе шла неуклонно по „нисходящей" линии. Отличник в духовном училище, он не смог поддержать ту же высокую планку в семинарии. Первый класс (1894–1895) Иосиф окончил твердым „хорошистом", имея тройку лишь по гражданской истории. Годовые оценки за второй класс (1895–1896) показали лишь одну пятерку – по церковнославянскому пению и четверки по остальным предметам. Но уже провальным для Сосо оказался третий класс семинарии (1896–1897) – средний бал 3,5, ни одной пятерки… Четвертый класс (1897–1898) оказался для Иосифа еще более трудным, тройки почти по всем предметам, и как результат – 22-е место в списке успевающих (из 23-х)… С третьего класса падает и дисциплина Сосо. В кондуитном журнале (журнал, в который заносились проступки учеников) учащаются записи о его грубости и наказаниях»[195].

Впрочем, проблема была не только в плохой учебе. Еще в молодости Иосиф Джугашвили не слишком ценил человеческую жизнь. Свидетельства этого сохранились в мемуарах его одноклассников. Так, один из них заплакал на панихиде по Александру III и был тут же высмеян Сталиным. «Эх ты, бестолковый! – сказал он. – Что горюешь? Царя жаль? Таких людей нечего жалеть, умер один – будет другой»[196].

Это презрение к людям останется у него на всю жизнь. «Лучший друг детей и физкультурников» проделал с Церковью ту же операцию, что и со всей страной. Уничтожив любую возможность оказать сопротивление, он подарил немногим оставшимся иерархам жизнь. Разумеется, митрополиты Сергий, Алексий и Николай вполне искренне благодарили Сталина за то, что их не расстреляли. Они посылали поздравительные телеграммы к юбилеям, поздравляли советское руководство с Победой в Великой Отечественной войне, скорбели после смерти Сталина. Нельзя осуждать их за это, но следует помнить, что Иосиф Джугашвили не был спасителем Церкви или тайным христианином. В 2009 году архиепископ Волоколамский Иларион (Алфеев) в интервью журналу «Эксперт» дал очень жесткую оценку личности советского правителя:

«Я считаю, что Сталин был чудовищем, духовным уродом, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре. Он развязал геноцид против народа своей страны и несет личную ответственность за смерть миллионов безвинных людей. В этом плане Сталин вполне сопоставим с Гитлером. Оба они принесли в этот мир столько горя, что никакими военными или политическими успехами нельзя искупить их вину перед человечеством. Нет никакой существенной разницы между Бутовским полигоном и Бухенвальдом, между ГУЛАГом и гитлеровской системой лагерей смерти. И количество жертв сталинских репрессий вполне сопоставимо с нашими потерями в Великой Отечественной войне»[197].

Конечно, эти слова не являются официальной позицией Церкви, обязательной для всех христиан, но прислушаться к ним необходимо, чтобы не объявлять очередного гонителя «спасителем Церкви».

Глава 27

Война: Церковь между Сциллой и Харибдой

После литургии 22 июня 1941 года митрополит Сергий (Страгородский) пришел в свою скромную квартиру рядом с московским Елоховским собором и напечатал на машинке текст обращения к верующим:

«Фашиствующие молодчики напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю»[198].

2 июля 1941 года начальник полиции Службы безопасности Германии Рейхард Гейдрих рассылает секретные указания высшим немецким офицерам. Инструкции эти весьма подробны и касаются политики Германии на территории СССР. Положению Церкви под властью немцев посвящен отдельный параграф:

«Против устремлений Православной Церкви распространить свое влияние на массы ничего не предпринимать. Напротив, всячески содействовать им, причем изначально настаивать на принципе разделения Церкви и государства и избегать единства Церкви. Также не препятствовать образованию религиозных сект»[199].

С самого начала войны против СССР руководство вермахта (немецких вооруженных сил) решило использовать религию в своих интересах. В своих воспоминаниях немецкие солдаты рассказывают, что в первые месяцы войны население относилось к ним хорошо, а открытие храмов, закрытых советскими властями, этому способствовало. Вот рассказ немецкого пехотинца о наступлении на Калинин (Тверь) зимой 1941 года:

«Шагать этим по-зимнему холодным утром было одно удовольствие. Чистая, просторная страна с большими домами. Люди смотрят на нас с благоговением. Есть молоко, яйца и много сена (…) Помещения для постоя поразительно чисты, вполне сравнимы с немецкими крестьянскими домами. За обедом я взял тарелку и ложку и ел без малейших колебаний. В дальнейшем взгляда было достаточно – и семья мыла нашу посуду. Повсюду – изображения ликов святых. Люди дружелюбны и открыты. Для нас это удивительно»[200].

Но чем дольше шла война, тем очевиднее становилось, что фашисты вовсе не собирались возрождать на оккупированных территориях Православную Церковь. В документах немецкого командования говорится о том, что солдаты и офицеры не должны ходить в местные храмы, не должны способствовать возрождению Православия, но при этом нужно избегать открытых антицерковных выпадов[201].

Реальность, однако, превзошла самые смелые ожидания. На оккупированных территориях открывались церкви, начиналось преподавание детям Закона Божия. Газеты, выходившие на захваченной фашистами территории, говорили о том, что люди со слезами благодарили солдат и офицеров вермахта за возможность помолиться в храмах. Конечно, доброжелательность граждан по отношению к оккупантам в этих пропагандистских заметках могла быть и сильно преувеличена, но отчасти ситуацию подобные сообщения все же отражали.

Самым ярким примером незапланированного религиозного возрождения стало создание и деятельность Псковской миссии. В августе 1941 года митрополит Сергий (Воскресенский) и помогавшие ему 14 священников из Рижской и Нарвской епархий создают в Пскове миссию, задачей которой было возрождение Православия на оккупированных