Книга Последний проблеск света - Клэр Кент

самом деле? Я этого не знала.

— Да. Вороны очень умны. Когда я был ребенком, соседский мальчик часто кричал и швырял чем попало в пару ворон, которые ошивались на нашей улице. Прошло совсем немного времени, и каждая ворона в городе начинала каркать над этим мальчиком всякий раз, когда видела его. Я почти уверен, что вороны на моей улице рассказали о нем всем другим воронам. Они все ненавидели этого парня.

Я хихикаю над мысленной картиной, которую нарисовал его рассказ.

— Похоже, он это заслужил.

— Конечно, заслужил. Мне никогда не нравились те, кто плохо обращается с животными.

— Мне тоже, — я рассеянно поглаживаю его плоский живот, наслаждаясь ощущением его упругой плоти и напряженных мышц. — От тебя сегодня так пахнет свежим воздухом.

— Да? — он утыкается носом в мою макушку. — Я думал, от меня всегда воняет, как от Трэвиса.

Пару дней назад я подшучивала над ним по поводу его запаха Трэвиса, и он, очевидно, не забыл.

— Я никогда не говорила «воняет». И ты действительно всегда пахнешь Трэвисом. Но есть разные виды запахов Трэвиса.

— О, да? Какие же?

— Есть запах горячего, потного Трэвиса. А еще есть запах Трэвиса, только что принявшего душ. И еще запах готового к сексу Трэвиса. А еще есть уличный запах Трэвиса — тот, который пахнет землей, деревьями и воздухом. Вот как ты сейчас пахнешь.

— Ааа. Понял, — я чувствую, как что-то касается моих волос, поэтому я наклоняю голову, чтобы посмотреть, что это. Но Трэвис ничего не делает, когда я смотрю. Его глаза закрыты, а уголки рта приподняты.

— Как твоя лодыжка? — спрашиваю я.

— Хорошо. Все еще немного побаливает, но теперь я могу нормально двигаться, если она перевязана.

Я снова кладу голову ему на грудь, все еще лениво поглаживая его бок.

Я жду, не скажет ли он, что нам пора уходить, но он этого не делает.

Он ничего не говорит, когда его тело расслабляется под моим. Через пару минут я почти уверена, что он задремал. Пес определенно уснул. Он снова храпит.

Я не засыпаю, но мне нравится вот так прижиматься к ним.

Довольно скоро мы больше не сможем этого делать.

***

Трэвис дремлет всего полчаса.

Когда он начинает ерзать подо мной, я сажусь. У меня есть идея, которую я хочу попробовать на ужин, и мне нужно будет вскоре приниматься за нее.

Трэвис тоже садится, потягиваясь и лениво улыбаясь мне.

Вставая, он наклоняется, чтобы поправить повязку на лодыжке. Он сгибается в талии так, что его задница оказывается прямо передо мной, и мягкая джинсовая ткань туго натягивается на аккуратном, упругом изгибе.

Я даже не думаю об этом. Его задница просто неотразима.

Я легонько шлепаю его.

Трэвис хрюкает и дергается, явно удивившись. Все еще наклоняясь, чтобы закрепить компрессионную повязку на лодыжке, он бросает на меня прищуренный взгляд через плечо.

Я беспомощно хихикаю, глядя на выражение его лица.

— Прости. Не смогла устоять.

Он выпрямляется, нависая надо мной.

— Ты не смогла устоять?

— Верно, — я пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица, но безнадежно терплю неудачу. — Мишень была слишком заманчивой.

В его глазах вспыхивает искра. Наполовину свирепая, наполовину игривая. Когда он наклоняется ко мне, я знаю, к чему он ведет.

Он собирается шлепнуть меня по заднице так же, как я шлепнула его.

Естественно, я стараюсь не дать ему сделать это.

Мы устраиваем глупую борьбу на диване, где я пытаюсь вырваться из его досягаемости, а он пытается перевернуть меня, чтобы добраться до моей попки.

У меня получается довольно хорошо. По крайней мере, я так думаю.

Я беспомощно хохочу, крепко прижимаясь задницей к подушкам дивана.

Наконец Трэвис поднимает меня на руки и перекидывает через плечо, так что моя голова оказывается у него за спиной, а ноги свисают спереди.

Теперь моя задница легкодоступна. Он несколько раз быстро шлепает меня ладонью, пока я визжу, корчусь и хихикаю.

— Ты жульничаешь! — я хватаю его за рубашку сзади и тяну на себя.

— Почему это жульничество? — ему лучше удается сохранять невозмутимое выражение лица, чем мне, но я слышу нотки смеха в его голосе.

— Потому что это не моя вина, что ты сильнее меня, — я понимаю, что его задница находится в пределах досягаемости моих рук, поэтому шлепаю по ней несколько раз. Под таким углом шлепать не совсем удобно, поэтому звук получается неудовлетворительный.

Пес поднимает голову, чтобы посмотреть, что мы делаем, и тут же опускает ее обратно, вытягиваясь еще сильнее, так что он теперь занимает большую часть дивана.

Трэвис фыркает и начинает идти.

— Ты сама напрашиваешься, женщина.

— Я ни на что не напрашиваюсь. Куда ты меня несешь?

— Увидишь.

Вскоре становится ясно, что он несет меня в спальню. Добравшись до кровати, он снимает меня со своего плеча и бросает на матрас. Я пытаюсь вырваться, но он мне не позволяет. Он быстро надвигается на меня, обхватывая мои ноги своими, чтобы удержать меня на месте.

Он щекочет меня — мои бока, подмышки, нижнюю сторону коленей, ступни — и я визжу и смеюсь, пока почти не начинаю рыдать. Он тоже смеется. Мягким, низким и раскованным смехом. Затем он переворачивает меня на спину и несколько раз шлепает. Просто легкими взмахами руки.

Он все еще нависает надо мной, когда останавливается. Я лежу на животе, моя голова повернута набок, а щека прижата к одеялу. Он оседлал заднюю часть моих бедер и теперь наклоняется вперед, пока не оказывается надо мной, опираясь на предплечья. Его тяжелое дыхание обдувает мой затылок, шевеля волосы, выбившиеся из моих кос.

Мое сердце колотится как сумасшедшее, но оттенок моего восторга изменился.

Я внезапно осознаю его вес, размер, жар, силу позади меня.

Он меняет позу, и я ахаю, когда чувствую, как выпуклость в его джинсах упирается в мой зад.

— Ты хочешь? — хрипло бормочет он.

— Да, — мой голос звучит до смешного запыхавшимся. От возбуждения у меня между ног все сжимается почти до боли. — Да, пожалуйста.

Он приподнимается достаточно, чтобы схватить пояс моих леггинсов, и стягивает их с моих ног, забирая с собой носки и трусики. Затем он стаскивает с меня футболку, и я оказываюсь полностью обнаженной, когда он ставит меня перед собой на четвереньки.

Я смотрю через плечо, пока Трэвис снимает рубашку и джинсы. Он остается в трусах и снова нависает надо мной, целуя в шею сзади, затем прокладывая дорожку поцелуев по спине. Одну руку он заводит под меня, чтобы помять мои груди, и благодаря его рту, руке и