Книга Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая - Ципора Кохави-Рейни

это очень подходит. Но лицо выглядит не очень хорошо. Девочка тебя сразу же узнала. Она считает дни, разделяющие вас. И каждый день твоего приближения пробуждает здесь сенсацию.

Дело Пинхаса Розена одно из самых трагических в этом деле, называемом «скандалом». Отомстило Розену его преклонение перед личностью Бен Гуриона. Твой министр один из тех людей, верность которого политической службе – государству или сионистскому профсоюзу – главное его дело. Потому он, очевидно, забросил жену и детей. Он считал, что все должно быть подчинено главной цели. Но, все же, он служил определенной личности. Я полагаю, что для него сионистским профсоюзом был Вейцман, а государством – Бен Гурион. Для него он был тем, что мы сегодня называем – культ личности. И это одна из форм наркотической зависимости, когда он переводит отношение к общественной организации – к нации, партии, государству, статусу – на определенную личность. Пинхас Розен не хотел верить, что величие Бен Гуриона это величие маленького человека, умело использующего верность ему других людей, и знающего все уловки и маневры аппаратчиков, беззаветно ему преданных и разделяющих с ним ответственность за все дела, порой достаточно мерзкие.

Защита офицера, ответственного за шпионскую сеть в Египте – все знают его имя – Джибли, – это, по сути, защита Б.Г. своего аппарата, который провалил дело. Если он даст кому-либо из аппаратчиков оказаться под следствием, пойдут под следствие и другие, и окажется, что аппаратчики прикрывали провал Б.Г., и согласились, чтобы вину возложили на них. У меня нет сомнения, что Б.Г. знал о деле шпионской сети, знал о намерении уволить Лавона, подделав его подпись и приписав ему признания, которых он не давал. Знал и не вмешался, предал Джибли, к чему был заранее готов. Б.Г. дважды пнул Розена, несмотря на то, что просил у него прощения. Моше Шарет предупреждал: независимая судебная комиссия может превратиться в братскую могилу, где похоронят многих, главным образом, из партии МАПАЙ.

Но Пинхас Розен не верит, что Б.Г. замешан в «скандале». Передавая ему твой подарок, я сказал об этом. Он тут же прекратил разговор и ушел. Он верит в полную невиновность Б.Г., и тут сам всплыл, как фигура в маневрах своего шефа.

Но Пинхас Розен ни за что не верит, что некая доля Б.Г. есть в этом скандале.

В любом случае, израильская общественность проявила высокое сознание: она не захотела поддержать премьер-министра Б.Г. Не было еще такого случая, чтобы ни одна партия не захотела вступить в коалицию, если Б.Г. снова будет возглавлять правительство. Говорят, что он пребывает в глубокой депрессии. Он себе и представить не мог, что реакция будет такой тяжелой. Он верил в то, что авторитет его велик, и ему позволено делать всё.

О Хаиме Коэне у меня неизменное мнение. Б.Г. видит в нем своего слугу. Он весьма несамостоятелен. На этот раз обнаружились факты, настолько открытые, что даже он не может их замять. В любом случае, Б.Г. видит в нем того, кто заменит Пинхаса Розена, если тот не вернется к Б.Г.

Посылаю тебе интервью Розена с корреспондентом газеты «Маарив», из которого тебе откроются многие и разные вещи. Пинхас Розен, первым делом, джентльмен. Но джентльмены, по моему мнению, не должны верить шарлатанам. А главная суть Б.Г. – шарлатанство. Что же касается Хаима Коэна, извини, что я наношу ущерб твоему другу, но я не верю в его моральную чистоту и прямоту.

Пинхасу Розену я решил написать что-либо по поводу его отставки. Мне и вправду жаль этого человека. Он вел себя в этом «скандале», как настоящий джентльмен. Жаль мне, что он пал жертвой. Напишу ему о твоем приезде и приглашении встретить ее в порту.

В Израиле ты найдешь много добрых знаков. Израильское общество словно прозрело и повзрослело в единый миг. Всё, что ты пишешь об Англии, в высшей степени интересно, хотя я об этом слышал не раз. В любом случае интересно услышать свежие впечатления. Главного ты не пишешь: что с переводом книги на английский и на немецкий языки. Каким было последнее интервью с Фишером, каким был вечер у Вольсона. Всё это ты обещала написать, и не сделала этого.

Извини меня за бестолковый стиль этого письма. Уже поздно, а я сегодня не отдыхал ни минуты. Была суббота, и девочка не давала мне покоя. И после большой стирки я сел писать тебе это письмо. В последнее время я много тружусь. В пятницу, к примеру, я читал лекции четыре часа, затем меня доставал Абба Ковнер. Завтра, в воскресенье, у меня снова четыре часа лекции, а затем литературный кружок.

Будь здорова.

С надеждой на скорую встречу,

Твой Израиль

Куда катится ее образцовое государство? Две тысячи лет еврейский народ ждал возвращения в Сион, и вот, судьба еврейского государства попала в руках политиканов, которые преследуют свои узкие интересы. Новости из Израиля вгоняют ее в депрессию. Под давлением главы правительства Бен Гуриона Лавон вынужден подать в отставку, несмотря на то, что комиссия из семи министров, во главе которой стоял Пинхас Розен, определила, что Лавон не давал приказа об израильских шпионах в Египте. Давид Бен Гурион отказался принять такое решение, и сам подал прошение Президенту об отставке с поста премьер-министра. Сам Пинхас Розен верит, что Б.Г. никак не замешан в этом деле. Государство Израиль в кризисе.

28.02.61

Привет, Наоми,

Получил твое сокрушительное письмо по поводу развода, и смеялся от всего сердца. Согласно закону, мне кажется, если ты отказываешься от развода, я не могу тебя выгнать. Твоя любовь, которая «раскрылась и стала зрелой», висит надо мной, как обоюдоострый меч, не дающий мне выйти из райского сада. Признайся, Наоми, что процесс зрелости любви неимоверно долог и медлителен. И порой у меня нет терпения. В общем-то, еще немного, и мы сможем увидеть лицом к лицу эту твою любовь, и поговорить.

До сих пор мне кажется, что все разрушено, разбито и разъято. В квартире всё сломалось или потерялось. Постельное белье застряло где-то в Гиват Хавиве, полотенец я не могу найти. Рубашки украдены, стол разбит, кресло доконала Ноа, и даже твои красивые подарки испортились. Портфель, который ты мне прислала, сгорел, фонарь, тоже посланный тобой, испортила Дити. И все было ни к чему, все было недостойно, все надоело. И в правду, лучшим выходом казалось – сбежать в какой-нибудь угол от всей этой жизни, и сосать лапу, как медведь в берлоге. Был бы я человеком религиозным, как