Книга Порог - Олег Рой

А сын его, уютно зарывшись в подушки, коих внутри кареты было в изобилии, смотрел в окно странными, бездонными черными, как угольные дыры, глазами. И продолжал улыбаться.

* * *

— Ты наверняка запамятовал о той ладанке, что отдал отцу, покидая дом его? — сказала тьма.

Непонятная тоска стиснула сердце Жан-Жака. И в ту же секунду он вспомнил, как вкладывал в ладонь своего отца маленький керамический кувшинчик. Он был тогда совсем мал, но сейчас этот эпизод пришел к нему совершенно отчетливо.

— Отец умер тогда? — еле слышно спросил Бизанкур.

— Какая разница когда? — звучно проронила тьма.

— Я убил своего отца… — прошептал Жан-Жак и почувствовал на щеках мокрые бороздки.

— Он предал бы тебя, как предал меня мой отец, — строго произнес Люцифер. — Поэтому ты сейчас и жив. Ты, а не он.

— Я, а не он, — прошептал одними губами Альбин. — Значит, все хорошо…

— Да, хорошо, — сказала тьма. — Будет хорошо и впредь, если ты продолжишь делать то, что должно.

— Что должно, — эхом отозвался Бизанкур и отчего-то снова заплакал — он не помнил, что плакал когда-либо, разве что в детстве.

— Отец и сын, Олаф Йоунсон и Магнус Олафсон, — продолжала нашептывать тьма. — Им обоим место в могиле… И еще немного подробностей про здешний народ… запомни…

Бизанкур, засыпая, слушал о том, что исландцы очень щепетильны к любым высказываниям о своей стране и о своих соотечественниках. Нужно всячески подчеркивать, насколько он поражен этими застывшими ледниками, гулкими пещерами, озерами с чистейшей водой разных оттенков синевы и грохотом водопадов…

Утром он не помнил ни странной тоски своей, ни дьявольской ладанки.

* * *

Представившись путешественником-англичанином, не ограниченным в средствах, он выбрал в гиды именно Олафа Йоунсона и сходил с ним не на одну экскурсию. Часами он молчаливо слушал рассказы Олафа, которые изобиловали легендами про эльфов и тому подобных сказочных существ, где-нибудь у костра или в общей зале ресторанчика, а рядом непременно сидел маленький Магнус и серьезно внимал. Этими рассказами заслушивались все, и взрослые, и дети. Девочки, все, как одна, вскрикивали в особо пафосных местах и закрывали лица руками.

Группа остановилась на ночлег в гостинице неподалеку от знаменитой скалы Хьольдаклеттар, Скалы Эха, куда завтра поутру планировалась экскурсия.

— Наверное, ты так привык к этим рассказам, что тебе уже просто смешно, — негромко предположил Бизанкур, улучивший момент, когда поблизости никого не оказалось.

— Вовсе нет, — без тени улыбки отозвался Магнус. — Эльфы есть. Мой отец в них верит. И я верю.

«Опа, — пронеслось у Бизанкура в голове. — Отлично, маленький паршивец. Вот на этой вере я вас и поймаю. И на желании помочь всем и каждому».

— Сказать по правде, — оглянувшись и еще более понизив голос, признался Бизанкур, — я тоже в них верю. Но меня из-за этого на работе считают… несколько того. Ну, ты понимаешь. Самое обидное, моя девушка ушла из-за этого к моему другу. Он обычный программист. Как она выразилась, без закидонов.

— Он тебе не друг, — насупился Магнус. — А она… не девушка.

«Точно, — подумал Бизанкур. — Не девушка. Самая настоящая шлюха. Знать бы еще, кто это».

— Я всегда очень хотел приехать в Исландию, — продолжал «откровенничать» он. — Именно для того, чтобы хотя бы подышать одним воздухом с тем народом, который когда-то в древние времена мог общаться с этими удивительными созданиями. Высокой расой. Ну… и не только для этого. Я давно хотел увидеть вашу знаменитую Скалу Эха и очень рад, что завтра утром мы идем туда.

— Эхо там действительно поражает воображение, — негромко произнес Олаф Йоунсон, незаметно подошедший к ним. — Это из-за огромного количества выступов застывшей лавы, между которыми нескончаемо мечется любой звук, искажаясь и тая. Еще говорят, что там обитают испуганные феи и духи голосов.

— Я хотел бы услышать это, — с задумчивой улыбкой произнес Бизанкур. — Знаете, мне рассказывали одну легенду, уверяли, что она старинная. Что здешние старожилы могут вернуть душевный покой человеку, пожертвовав для него тремя минутами жизни самого близкого человека, своего ребенка.

— То есть? — не понял Олаф.

— Ну… — смущенно пояснил Жан-Жак. — Если человек испытывает сильные душевные муки, то его можно от них избавить, пожертвовав ему три минуты жизни своего ребенка и сказав заклинание, стоя на Скале Эха. Ерунда, правда? Но… Именно эта ерунда и заставила меня сюда приехать. Но я никогда не смогу этого сделать. Во-первых, не найдется такого человека, а во-вторых… Прошу меня простить за то, что отнял у вас столько времени своими сказками.

Губы его дрогнули.

В это время Магнус приник к уху отца и что-то зашептал, бросив серьезный взгляд на английского гостя. Олаф выслушал его с непроницаемым выражением лица. Потом что-то тихо спросил. Магнус кивнул в ответ.

— И я, и мои предки живем здесь испокон веку, но я ни разу не слышал этой легенды, — спокойно сказал Бизанкуру Олаф Йоунсон. — Возможно, кто-то просто захотел утешить тебя, подарив надежду.

Жан-Жак молча опустил голову, вжав ее в плечи, и понуро кивнул. Фигура его выражала отчаяние. Отец и сын переглянулись.

— Однако если это тебе поможет, друг, — мы согласны, — негромко продолжал проводник. — Потому что у любого намерения есть сила. Стало быть, истинное желание сделает из вымысла реальность. Я в это свято верю. А что это за заклинание?

— «Отдай меньшее, получишь большее», — словно бы машинально сказал Жан-Жак, а потом спохватился: — В смысле, согласны? Вы приняли всерьез мои слова?!

— Ну а как можно принять слова мужчины, кроме как всерьез? — пожал плечами отец Магнуса. — А кто должен это заклинание произносить?

— Кто-то из родителей ребенка… — грустно улыбнулся Жан-Жак. — Но, прошу вас, это… Это не более чем сказка, тем более придуманная из желания приободрить меня. А сказки в нашем жестоком мире не приживаются. Их так просто растоптать. Так же, как и растоптать самого человека. Его жизнь, мечты и… — Он безнадежно махнул рукой.

— Как знать, как знать, — покачал головой Олаф. — Иногда сказки оказываются более настоящими, чем сама реальность.

«Знал бы ты, насколько сейчас прав», — сказал про себя Бизанкур, а вслух проговорил:

— Прошу прощения, что я у вас своими бреднями отнял время. Сейчас еще не так поздно, а меня почему-то клонит в сон. Скорее всего, это здешний воздух, он потрясающий. Его просто можно пить. Там, дома, так не подышишь. Я не люблю туман, хотя и живу в Англии всю свою сознательную жизнь. Это… отравленный туман. Еще раз прошу прощения, до завтра.

Он улыбнулся и отправился в свою небольшую комнату с деревянной кроватью и головой оленя, скорбно выглядывающей из своей рамки и, казалось, с укоризной глядящей на Бизанкура.