Книга Башмаки на флагах. Том 2. Агнес - Борис Конофальский

Капитан Бертье встал, поклонился и сказал:

— Полковник, всё, что вы повелели, я выполнил, нанял солдат больше, чем вы просили, и всё на те же деньги. Полные списки поданы мною сегодня господину капитан-лейтенанту.

— Я уточню их и завтра поутру подам вам, господин полковник, — привстал Брюнхвальд. — Вот только, капитан Пруфф мне списков артиллеристов своих не подал, я даже не знаю, скольких человек мне ставить на довольствие.

Как и всегда, капитан Пруфф сразу сделал недовольную мину на лице, покраснел в ту же секунду, встал и обиженно сказал:

— Извините, капитан-лейтенант, но, если вы изволили заметить, то я и мои люди только сегодня прибыли в лагерь, ещё не успели расквартироваться. Как только у меня выдастся свободная минута, так я сразу подам вам списки личного состава. А если желаете знать без бумаг, так у меня сорок два человека в подчинении, а коней шестнадцать при трёх подводах.

— Прекрасно, — сказал Брюнхвальд миролюбиво, — жду от вас рапорта, капитан.

— Господа, впредь прошу вас не вставать во время доклада, — произнёс кавалер и снова повернулся к Бертье. — Благодарю вас, капитан, недостатка в желающих, значит, не было?

— Был избыток, господин полковник, войны пока хорошей нигде поблизости нет, так что даже я ещё и выбирал, чтобы народец получше был.

— А сколько всего людей набрали, — спросил Волков у Брюнхвальда, — точных цифр не нужно, скажите на память, поротно.

— Да, господин полковник, — ответил Брюнхвальд и начал перечислять. — Моя первая рота четыреста сорок два человека, людей первого ряда, в доспехе полном или доспехе на три четверти, так сто два человека будет. Сии люди весьма неплохи. Таким не жаль два жалования платить. Сержантов у меня восемнадцать. Ещё в роту к себе я взял заместителем ротмистра Хайнквиста и ещё одного ротмистра господина Мальмерига.

Ротмистры встали, чтобы Волков мог их видеть. Волков их рассмотрел и сказал:

— А сколько же вам лет, господин Мальмериг?

— Двадцать шесть, господин полковник, — заметно волнуясь, отвечал ротмистр.

— Прошу садиться, господа, — сказал кавалер. Он повернулся к Брюнхвальду. — А не слишком ли молод господин Мальмериг?

Мальмериг от волнения не сел, остался стоять.

— Господин полковник, дозвольте мне сказать, — заговорил Бертье.

Брюнхвальд, хоть и был недоволен таким нарушением субординации, но жестом предложил Бертье высказаться.

— Прошу вас, капитан, говорите, — разрешил Волков, раз Брюнхвальд был не против.

— Я нанял ротмистра Мальмерига не просто так, — заговорил Бертье. — Я поговорил с ним, он служит с пятнадцати лет, служил у генерала Гейбриха, прошёл с ним четыре компании, был при Родденбрюке, два раза сидел в осаде в Коллоне. Служил и у других генералов.

— О! Вы были при Родденюбрюке? — спросил кавалер. Сам он тоже учувствовал в том сражении с еретиками, состоя тогда в гвардии герцога де Приньи.

— Так точно, — отвечал молодой ротмистр, — я состоял тогда в полках генерала фон Набельсдорфа.

— Запамятовал, не напомните ли, какие цвета у того генерала?

— Такие же, как у вас, господин полдник, белый с голубым. А герб — латная перчатка, сжимающая розу. Мы стояли на правом фланге. Не сдвинулись тогда и на шаг, хотя по нам два часа били их пушки, — отвечал Мальмериг.

Волков покивал головой, а потом сделал знак рукой:

— Садитесь, господин ротмистр. Продолжайте, господин Брюнхвальд.

— Вторая рота — рота капитана Рене, двести тридцать семь человек, — на память говорил капитан-лейтенант, — при двадцати двух сержантах. Полсотни из людей имеют доспех на три четверти, остальные половинный или кирасы со шлемами, но при стёганках. Большинство — старые люди господина Рене, что живут в ваших землях, господин полковник. Так что люди хорошие, опытные. Нет так ли, капитан?

Рене кивнул головой:

— Так, господин капитан-лейтенант. Можете в моих людях не сомневаться, господин полковник.

— Думаю, ротмистром к господину капитану послать старшего сержанта Миллера.

Пятидесятилетний, за свою долгую солдатскую жизнь истерзанный железом сержант сразу встал, вот уж кто волновался тут, так это он. По лицу его даже пот стекал, хотя жарко-то и не было.

— Сержант Миллер был мне верным помощником многие годы, — говорил Брюнхвальд, — в ремесле воинском для него секретов нет.

— Ну, раз вы так за него ручаетесь и у господина капитана Рене возражений нет, то пусть ваш сержант будет ротмистром, — сказал кавалер.

— Я возражений не имею, — сказал Рене.

Сержант, вернее уже ротмистр, устало сел, вытирая лицо подшлемником и переводя дух. Даже от волнения не поблагодарил никого.

— Третья рота. Рота господина капитана Бертье, — продолжал Брюнхвальд. — Двести семь человек при шестнадцати сержантах, доспехов на три четверти едва пять десятков наберётся. Пик нет вовсе, алебард мало, молотов и протазанов тоже, копья да тесаки, да годендаги. Думал просить вас, господин полковник, купить хоть пару десятков алебард на роту и хоть полсотни пик.

— В вашем распоряжении остались деньги, Карл? — спросил кавалер.

— Остались. — Брюнхвальд склонился к Волкову и заговорил тихо. — И деньги есть, и ваши векселя. Но думается мне, что векселя ваши купцы здешние больше принимать не будут.

— Отчего же так? — спросил кавалер.

— Думаю, что они уже злы. Каждое утро целая делегация дожидается меня у палатки, — говорил Брюнхвальд всё так же тихо.

— И что же они хотят, Карл? — спросил Волков с усмешкой.

— Как, чего? — удивился его капитан-лейтенант. — Серебра, конечно. Или, на худой конец, хотят узнать, когда вы бумаги гасить думаете.

— В лагерь их больше не пускать, — всё так же ухмылялся Волков.

— Не пускать? — переспросил Брюнхвальд, кажется, с удивлением.

— Не пускать. Нечего всяким прохиндеям по лагерю разгуливать.

— Прохиндеям? Так мы что, расплачиваться по векселям и обязательствам не будем? — опять удивлялся капитан-лейтенант. — Сосем не пускать купцов сюда?

— Карл, векселя и расписки, и купцы все эти, то забота не ваша. Ваша забота купить пики и алебарды для третьей роты.

— Да? А! Да-да… — кивал Брюнхвальд.

— Да, Карл, купите требуемое оружие за серебро.

— Слушаюсь, господин полковник, — отвечал капитан-лейтенант, он точно был обескуражен положением дел.

Удивлённое и даже разочарованное лицо Брюнхвальда вызвало у кавалера желание всё объяснить ему. Но этого делать пока было нельзя. И кавалер сказал:

— Не волнуйтесь, Карл, мы купцам деньги обязательно вернём. Но позже.