Книга Уроки магии - Элис Хоффман

– Тебе придется взять и собаку Фэйт. Она без нее не может.

– Собака должна волновать тебя меньше всего. – Марта склонилась близко к ней, и Мария ощутила какой-то странный запах, словно внутри ее собеседницы горел огонь. – Привлеки их внимание к себе, тогда они не заметят того, что делаю я.

Они проходили мимо дома фермера, который выстрелил в Марию, решив, что она ведьма, способная превратиться в ворону. И там, на поле, где умерла Кадин, Мария бросилась на землю, выкрикивая проклятия на латыни. Они не имели никакого эффекта, пока она оставалась в железных наручниках. Каждое слово обжигало язык, словно проклятия возвращались к ней, но они все же помогли, поскольку отвлекли внимание от Марты. Констебли, охваченные паникой, собрались вокруг Марии, стараясь сохранять дистанцию и тыкая в нее ружьями.

– Немедленно вставай! – приказал Марии один из них.

Ее ночная рубашка испачкалась в грязи. Оглянувшись, Мария увидела, как Марта нырнула за скотный двор фермера. Мелькнули рыжие волосы Фэйт. Встав с земли, Мария смерила взглядом констеблей:

– Вам остается только надеяться, что я не практикую черную магию.

Позднее они готовы были поклясться, что на лице ее играла улыбка, при этом она заставила дождь литься рекой, и в грязи прыгало столько жаб, что казалось, будто под ними колышется земля. Стражники будто видели дьявола сквозь материю ночной рубашки Марии Оуэнс, во всяком случае, ощущали его близость, его дыхание на своих шеях и смятение в душах. Увидев ее юное, близкое к совершенству тело, полицейские вообразили, что могли бы с ней сотворить, и этот соблазн они тоже поставили пленнице в вину. И если бы они совершили грех, то винили бы в этом только ее.

Глаза Марии наполнились слезами. Она оглянулась на пустое поле и увидела в каждой борозде острые белые косточки убитых птиц. Так все и происходит, она знала это с того дня, когда Ханна сказала ей, что нужно бежать. Одинокая женщина, умеющая читать и писать, всегда под подозрением. Слова несут в себе магическую силу. Нельзя доверять книгам. То, чего люди не понимают, они предпочитают сжечь.

* * *

В тюремной камере Мария не нашла ни успокоения, ни одеяла. Утром какая-то женщина принесла ей овсянки и кувшин с водой. Это была местная жительница Лидия Колсон в сопровождении восьмилетней внучки. Элизабет Колсон была робким ребенком с постоянно склоненной головой. Так девочка пыталась скрыть бугристую алую сыпь, часто покрывавшую лицо и шею, особенно обильно, когда она нервничала. Лидия как-то приходила к Марии по другому поводу: она отчаянно нуждалась в средстве от кашля с черной мокротой, мучившего ее любимую внучку. Мария дала Лидии эликсир – сироп, сваренный из вишневой коры и плода самбука. Через некоторое время здоровье ребенка улучшилось. Мария не взяла тогда плату за лечение, и Лидия не забыла ее доброту. Женщине запретили разговаривать с обвиняемой и даже смотреть ей в глаза, но Лидия, испытывавшая к узнице сострадание, принесла буханку хлеба, спрятав ту под головным платком внучки.

– Не могли бы вы оказать мне любезность? – спросила Мария. – Я прошу лишь, чтобы вы убедились, что с моей дочкой все в порядке.

Лидия Колсон согласилась. Мария попросила ее еще об одном одолжении – принести журнал для ведения записей, перо и чернила.

– Вы могли бы спрятать его под платком вашей внучки.

Позднее на той же неделе Лидия пришла вновь. Ей не удалось повидать Фэйт, но она сумела тайком пронести гроссбух с голубовато-серой бумагой. В ответ на услугу Мария попросила Лидию еще раз привести к ней внучку. Когда они пришли в тюремную камеру, Мария велела Лидии нарисовать опоясывающую их защитную окружность. Сама Мария была закована в железо, поэтому попросила Лидию прочитать заклинание, призывающее удачу и доброе здоровье, которому учила ее Ханна. Когда Лидия с внучкой вышли из тюремного здания, прыщи, постоянно изводившие девочку, пропали, а кожа очистилась и посвежела. Когда это чудо случилось, они просто обомлели, а после, если кто-нибудь спрашивал, бабушка маленькой Элизабет говорила, что ребенок заснул в лесу, лежа лицом на каких-то травах, и именно они оказали лечебное воздействие.

Оставшись одна в камере, Мария, несмотря на врезавшиеся в ее кожу наручники, начала делать записи в принесенной книге. Она прятала ее под вывалившимся из стены кирпичом. Мария писала, думая о будущем, для своей дочери и внучек, если они когда-то появятся.

Бойся любви. Знай, что для нашей семьи любовь – проклятие.

Он должен был стать моим врагом, а вместо этого мне взбрело в голову, что я его полюбила. Я совершила ошибку, признавшись ему в любви, и была не права, считая это любовью. Я была слишком юной и неопытной.

Пришла жена констебля и ржавыми ножницами для стрижки овец обрезала черные волосы Марии. Как известно, именно в волосах заключено женское могущество, и когда жена констебля стригла ей волосы так коротко, что стала видна кожа черепа, Мария стонала, как от боли. Потом Марию провели через весь город в здание суда, по-прежнему в одной грязной ночной рубашке. Мужчины и мальчишки собрались поглазеть на нее, но, встречая ее взгляд, поспешно отворачивались, до смерти испуганные и пораженные собственными греховными мыслями. Мария оставалась в наручниках, ее запястья кровоточили, но она как-то умудрилась писать всю ночь, пока не кончились чернила.

Здание суда на Эндикотт-стрит было выстроено из гранита, привезенного с утесов Белых гор. Марию пристегнули к стулу напротив трех судей. Среди них был и Джон Хаторн. Она надеялась, что он ей не враг и их былая близость наполнит его сердце состраданием, но когда Джон посмотрел мимо Марии так, словно ее не существовало, она поняла: ни на чью помощь рассчитывать не приходится. У нее спросили имя и дату рождения, а затем имя ее мужа. Она сказала, что его нет. Зачитали письмо, полученное судом, где ее обвиняли во всех возможных злодеяниях, включая превращение в ворону, которая летала над полями, и суккуба[31], который крадет души мужчин. Мария невольно рассмеялась.

– Этот список преступлений вас забавляет? – спросил самый старый судья.

– Я нахожу его смешным. – Она повернулась к Джону, который тут же отвернулся. – Среди вас есть человек, который знает, что все это ложь, – осмелилась сказать она.

– Разве женщины не приходили к вам за снадобьями?

– За травами для лечения болезней.

– За колдовством для мести, за заклинаниями и прочими дьявольскими штучками.

– Неправда. – Мария вся закоченела, как будто на нее положили кусок льда. – Я целительница.

– Разве вы не помышляли околдовать констеблей, которые приходили арестовать вас, и не собирались их убить? – спросили ее.

Но она теперь понимала, что это не вопросы, а констатация фактов, как те выглядели в глазах этих мужчин. Наверное, именно так все начиналось у Ханны. Со лжи, со страха, с человека, который намеренно на нее не глядел.