Книга Паутина - Николай Свечин

– Здорово, торговец тряпьем!

– Я не торговец тряпьем, я древний родом!

Слово «палеолог» можно было перевести и так, и эдак. Алексей Николаевич оставлял за собой право перевода первым способом.

– Чего надо? – якобы обиженно спросил хозяин. – Шляются тут всякие… Ты давно ли из тюрьмы вышел? Надо еще разобраться, не зря ли тебя выпустили. Игнат! Присмотри за вещами!

Служитель Игнат принес чаю, а когда закрыл за собой дверь, Палеолог спросил:

– Что, уже в курсе?

– Насчет перемен? Да.

Коллежский советник понизил голос:

– Макаров совсем рехнулся! Он достал через секретную агентуру из окружения Илиодора несколько писем государыни к Распутину. Выкупил их и поднес государю. Вот дурак-то…

Иеромонах Илиодор, черносотенец и скандалист, содержащийся сейчас во Флорищевой пустыни, был прежде приятелем Распутина. Каким-то образом он выманил у Гришки письма царицы и теперь использовал их в корыстных целях. И министр внутренних дел решил укрепить свои позиции, вручив государю эти письма. Вышло наоборот: Николай Александрович разгневались на такое вторжение в его личную жизнь. А уж как осерчала Александра Федоровна, вообще невозможно было описать.

– Шут с ним, с Макаркой, – перевел разговор статский советник. – Про Маклакова я тоже в курсе. А вот скажи-ка мне про Джунковского.

Палеолог даже подпрыгнул:

– А это ты откуда узнал?

– Неважно. Ты подтверждаешь?

– Угу. Володьку уговаривают, а он ломается. Пока.

– Какой он тебе Володька, камер-юнкер ты драный!

Палеолог состоял в звании камер-юнкера, что для чина коллежского советника было маловато. Однако камергер ему не светил, что являлось для чиновника постоянным источником раздражения.

– Сам нехороший человек. Вот сделается Джунковский твоим начальником, отольются тебе мои слезы.

– Расскажи про него, – попросил Лыков.

– Чего говорить? Человек фальшивый. Очень заботится о своей репутации в среде либеральной общественности. В то же время близок к царской семье; можно сказать, любимец. Такому многое простят. Маклаков потому и хочет его в товарищи, чтобы иметь заручку в верхах.

– А правда, что он…

– Бугр[59]? Черт его знает. Ближайший адъютант Сергея Александровича – просто так на такие должности не попадают. Да еще окончил Пажеский корпус, а там это распространено. Потому – весьма вероятно.

– А о чем торгуются верхи? – поинтересовался сыщик.

– Джунковский хочет командовать голубым ведомством[60]. Это генерал-лейтенантская должность. Ну и ваш Департамент полиции под себя подмять. Будь осторожен, Алексей Николаевич. Он капризный и много думает насчет себя. Как бы не вышло, чтобы ты об уходе Макарова пожалел…

Лыков вернулся в департамент задумчивый. Он много уже повидал всяких начальников, и странные наклонности москвича его мало волновали. Но дилетант! Прежние руководители полиции чаще всего рекрутировались из судейских. Курлов был исключением, выходцем из военных юристов. И вполне разбирался в специфике сыска. А тут паж, адъютант великого князя, губернатор… Как бывший «флигель»[61] и свитский генерал, давно прописался в Царском Селе. Сила Джуна в сестре государыни, великой княгине Елизавете Федоровне, вдове Сергея Александровича. Прежде две сестрицы крутили императором как хотели. Но сейчас между ними, словно черная кошка, пробежал Распутин. И несмотря на это Джун готов перебраться в столицу. Смело, смело…

В кабинете скучал Азвестопуло. Увидев шефа, он принялся что-то усердно строчить в блокноте. Но, заметив возбужденное состояние Лыкова, отложил перо:

– Что случилось? Вас как будто опять запонками наградили…

– Я встречался с Гучковым.

– С которым? Их много.

– С октябристом.

– Которого в Думу прокатили? Так ему и надо. Нечего основы подрывать.

Лыков сел напротив помощника:

– Отставить гогот. Александр Иваныч сказал, что Макарова вот-вот турнут.

– Это мы и без него знаем, – надулся грек.

– А кто будет заведовать полицией, тоже знаешь? Нет? По его словам – Джунковский.

Азвестопуло рассмеялся, потом резко оборвал смешок:

– Неужели правда? А что он понимает в нашем деле?

– Как будто Золотарев понимает. Дундук дундуком и боится на себя что-либо брать. А тут целый генерал-майор свиты Его Императорского Величества. В белой шапке ходит[62] – издалека видать. Поднаберется опыта, мы ему поможем.

Сергей откинулся на спинку стула и вспомнил:

– Когда я ездил в Москву за теми двумя бандитами, Джунковский ускорил их выдачу.

Он имел в виду весеннюю историю. «Комитет по освобождению Лыкова» вызволял его из тюрьмы. Было решено привезти в столицу двух лжесвидетелей, Луку Кайзерова и Степана Дригу. Они уже поехали на каторгу, но их вернули с полдороги. Тогда Джунковский помог комитетчикам сделать все максимально быстро. А по пути в Петербург Луку пристрелили…

– Поэтому я не против, – закончил коллежский асессор. – Пускай приходит. Научу его ремеслу.

– То есть с твоей стороны препятствий нет? – поддел помощника шеф.

– Не-а.

– Тогда слушай дальше. Гучков попросил устроить ему встречу с Сорокоумом.

Помощник выдал незнакомое Лыкову греческое слово явно бранного характера, а потом спросил:

– Зачем?

– Он не объяснил.

– Ну пускай тогда идет по лесотундре.

– Увы, барон Таубе просит помочь отставному депутату.

Азвестопуло снова сделал круглые глаза:

– У него-то какой интерес?

– Тоже не объяснил.

– Ну и ну… Алексей Николаич, а как мы провернем это технически, если вдруг решимся? Запустим просьбу через какого-нибудь приближенного «ивана»? Только где ж такого взять?

Лыков подпер голову кулаком:

– Давай думать. Довести просьбу мы сумеем, тут даже есть варианты. Я могу, к примеру, навестить в Литовском замке своего приятеля Тимоху Елуферьева по кличке Господи-Помилуй и попросить его. Секретная почта на волю существует, уверен. Или еще можно протолкнуть весточку через Суровикова.

– И раскрыть агента, – тут же продолжил коллежский асессор.