Книга Розы для киллера - Наталья Александрова

Он вытер носовым платком мокрое лицо и быстро пошел но узкойтропинке среди высоких сугробов. Выходя из темной подворотни, он оглянулся —ему никак было не избавиться от ощущения, что в спину ему смотрят полныестрадания и упрека глаза убитой им старой женщины.

«Ну надо же, — думал он, — она меня узнала.Догадалась, старая перечница, кто я. Но если она узнала, то и другие могутдогадаться».

Нет, выходит, дело еще не закончено. Ему придется еще разприйти сюда, в квартиру старухи, и кое-что там уничтожить. Жаль, он недогадался сделать этого раньше, надо было сегодня, перед тем как убить старуху.Теперь же, после убийства, ее квартира будет в поле зрения милиции… Вернутьсясейчас никак нельзя — старуху могли уже найти. Придется выждать, пока все неутихнет… Это будет скоро — вряд ли долго будут разбираться со смертью нищей,никому не нужной старухи… при этих словах он издал тихий смешок.

Да, жаль, что ему не пришло в голову уничтожить это раньше…Честно говоря, он не думал, что его так легко узнать… Ну что же делать — последраки кулаками не машут, надо не сокрушаться о сделанном, а исправлять своиошибки.

Он вышел на освещенную улицу. Навстречу попался одинокийпрохожий и как-то странно взглянул на него. Он забеспокоился, оглядел в светеуличного фонаря свою одежду и руки. На правом рукаве было влажное темное пятно.Вряд ли прохожий мог что-то заподозрить — скорее всего, ему показалось страшнымвыражение лица проходящего человека, возбуждение и отчаяние во взоре…

Как, однако, он неосторожен… надо будет уничтожить этопальто — сжечь где-нибудь, а не то экспертиза сможет установить, что кровь нарукаве принадлежит убитой старухе. Все из-за темноты… Но при свете ему было быеще страшнее смотреть в ее лицо.

***

Лизавета позвонила мне на работу, сказала, что Володя менясрочно разыскивает, чтобы я бросила все и летела к Нине Ивановне, потому чтослучилось несчастье. Я примчалась, не думая уж застать его тещу в живых, иудивилась, когда она сама открыла мне дверь. Увидев меня, она заплакалапривычно, видно уже сегодня не в первый раз, и сообщила ужасную вещь, что ВеруСергеевну зарезали вчера вечером в собственном подъезде и что Володя чуть синфарктом не слег.

— А вы как? — спросила я заплетающимся языком.

— Лекарств напилась, это в спокойной обстановке можнопоболеть, а сейчас некогда вам еще и со мной возиться.

Володя вышел в прихожую, морщась и потирая левую сторонугруди. Вид у него был ужасный — бледный, постарел лет на десять.

— Пойдем сядем.

Мы сели, и он рассказал мне, как утром собирался идти кГромовой, чтобы рассказать ей, что в галерею в день смерти Глеба в принципе могпроникнуть посторонний человек так, чтобы его никто не видел. Только онпозавтракал и начал собираться, как вдруг приходят к нему два молодых человека,хватают под руки и везут к Громовой, хорошо хоть наручники не надели и машинане милицейская, а то сраму перед соседями не оберешься.

— И я, как дурак, Громовой все это рассказываю, а онамолчит и на меня смотрит, как сыч. А потом и говорит, что, к сожалению,свидетельница моя Вера Сергеевна Старостина подтвердить ничего не сможет,потому что зарезали ее вчера в собственном подъезде, и не могу ли я сказатьследствию, где был вчера вечером, потому что подозрения против меняусугубляются с-каждым убийством. И — раз мне фотографии на стол, уже успели,сволочи, распечатать, оперативно работают! Я как глянул — так на пол грохнулся,ноги не держат. Громова мне сначала-то и говорит — встаньте, мол, не валяйтедурака, а у меня сердце прихватило, слабость такая — рукой пошевельнуть немогу. Тогда она испугалась, что я тут в кабинете помру, вызвала врача.

— Ну и любит эта Громова дешевые эффекты, так ичеловека уморить недолго!

Я ей потом то же самое сказал, когда очухался. А она тонсбавила, но все-таки напоминает, где, мол, я весь прошлый вечер был, дома-томеня не было, это точно. Я и говорю, что на собрании в ЛОСХе целый вечерпросидел. Она — мы проверим! Я — да проверяйте, если вам делать нечего, меня впрезидиум выбрали, все собрание я там торчал, сто человек меня видели! Тут онапоскучнела, интерес всякий ко мне потеряла и отпустила.

— Пока она с тобой разбиралась, настоящий убийца ВеруСергеевну зарезал!

— Вот-вот, хорошо, что у меня сердце прихватило, а то ябы эту Громову там придушил!

— Что делать, Володя?

— Не знаю. В галерее у девчонок истерика, боятся, чтоих тоже зарежут. Мы, говорят, ничего не знаем и ничего не видели, за чтонас-то?

— А Веру Сергеевну за что?

— Громова считает, все из-за Аделаиды. Аделаиду зачто-то убили, потом Глеба, он что-то знал, а потом Веру Сергеевну как свидетельницу,она и дома у Аделаиды бывала, могла что-то видеть. И знаешь, что я тебе скажу?Ни фига эта Громова не расследует. Ну допустим, поверит она мне, что убийцаприходил к Глебу в офис договариваться насчет Духовидова, будь он неладен!Подтвердит Ольга, что был момент, когда в галерее никого не было, а дальше что?Все равно этого человека никто в глаза не видел, никто его не узнает.

Нина Ивановна вошла в комнату.

— Надо к похоронам готовиться, у Веры-то никого изродных нет, все мне придется делать.

— Я во всем виноват! — Володя обхватил головуруками. — Если бы я ее в галерею не устроил, ничего бы не случилось.

— Что ты, что ты! Ты ей работу нашел, она такрадовалась.

— Вера ведь раньше начальником отдела работала, —обратилась ко мне Нина Ивановна, — кандидатом наук была, а на пенсии-токуда она пойдет? Только в уборщицы, потому что пенсия маленькая. Одной напенсию не проживешь, а у нее никого не было.

— И замужем никогда она не была? — неизвестнозачем спросила я.

— Был у нее муж, недолго, правда, — поморщиласьНина Ивановна, — потом они развелись, он на другой женился. Не знаю я, чтос ним теперь стало.

Нина Ивановна вышла поговорить по телефону, она вообще многозвонила, кому-то сообщала, что-то организовывала. Володя сидел на диване,тоскливо вздыхая.

— Хватить вздыхать! — не выдержала я. — Надочто-то делать.

— Что тут можно сделать, милиция вот работает, атолку? — вяло возразил он.

— Так то милиция, а то мы! Ты говорил, Громова считает,что Веру Сергеевну убили как свидетеля, правильно?

— Ну да…

— Так вот, — меня понесло, — давай устроимпреступнику ловушку!

— Ты в уме? — грустно улыбнулся он.

— А что? Если допустить, что преступник именно тотчеловек, который пришел к Глебу смотреть на этого… Слуховидова…

— Духовидова.

— Без разницы, — отмахнулась я, — так вот,если это тот самый человек, то ты подозреваешь троих, тех, кого видел наинсталляции.