Книга Нежданно-негаданно - Дженнифер Эшли

– Диана, – позвал он.

Она повернулась. Ветер трепал ее золотые волосы, светящиеся на солнце. Джеймс скрестил запястья, приложил к груди, затем развел руки. Это был знак Изабо… «я люблю тебя».

Диана несколько секунд смотрела на него, затем опустила глаза, отвернулась и последовала за лейтенантом.

– Что он сделает с капитаном Ардмором?

Диана нервно шагала по крошечной каюте Пемброука. Очевидно, молодой лейтенант занимал весьма привилегированное положение, раз у него была отдельная каюта. Либо он быстро двигался по служебной лестнице, либо Картер боялся обидеть лорда Пемброука – одного из самых влиятельных людей в адмиралтействе. Скорее всего последнее – уж слишком Картер напоминал Диане Эдварда Уэрдинга.

Пемброук принес ей чаю и кусок хлеба. Она жадно выпила всю чашку до дна, но не могла заставить себя есть. Молодой человек, которого она в последний раз видела неуклюжим шестнадцатилетним курсантом, стоял в дверном проеме.

– Его отвезут в Лондон и будут пытать, – сказал он.

Диана едва поборола панику. Приятно, конечно, что Джулиан Пемброук вступился за нее, но он ничего не сделал для Джеймса.

– А вы не можете уговорить капитана Картера отпустить его? Или хотя бы отвезти к моему отцу в Хейвен!

Пемброук развел руками.

– Мой отец строго придерживается законов. Таких преступников, как Джеймс Ардмор, он вешает без разговоров.

– Но Джеймс хороший! Он истребляет пиратов; которые разрушают корабли и убивают толпы народу. Он спас очень много жизней, и про него не зря говорят «человек-легенда»!

Пемброук терпеливо выслушал ее, затем сказал:

– Он утопил семь английских фрегатов и захватил в плен представителей Ост-Индской компании. Несколько лет назад он участвовал в похищении короля Франции, затем застрелил французскую шпионку, прежде чем адмиралтейство успело допросить ее. Наконец, он взял на абордаж рабовладельца, освободив тем самым рабов, которые потом присвоили себе корабль и стали пиратами. Да, леди Уэрдинг, я слышал немало легенд.

– Мой собственный отец верит в него, – сердито сказала Диана.

– Тогда ему надо действовать быстрее, если он хочет помочь. – Пемброук тяжело вздохнул. – Видите ли, однажды Джеймс Ардмор высек капитана по фамилии Лэнгфорд. Тот был опозорен – его карьера в один миг разрушилась, а капитан Картер приходится ему двоюродным братом.

Диана замерла, чашка выпала из рук, разбившись на кусочки.

– Нет… – в ужасе прошептала она. – О нет…

– Так что, боюсь, капитан Картер не испытывает никакого сочувствия к Джеймсу Ардмору, – заключил Пемброук.

– Ардмор… нет, не так… Мистер Ардмор! – с театральной учтивостью сказал Фрэнсис Картер. – Знаете ли вы, что такое месть?

Джеймс бросил на него холодный взгляд. Быть прикованным, а теперь еще и привязанным к мачте становилось все неудобнее – щека больно царапалась о шершавое дерево.

– Да, причем очень хорошо, – ответил он, имитируя самый южный из всех своих акцентов.

Но Картер, похоже, слышал только себя.

– Прошу меня извинить, – продолжил он свою речь, – но у меня язык не поворачивается называть вас «капитан». Уж кто-кто, а я прекрасно знаю, что такое месть. Возьмем, к примеру, моего брата: отличный моряк, весьма перспективный капитан… он был осрамлен и буквально уничтожен! Ваших рук дело, как я полагаю. Увы, сейчас его здесь нет, но не волнуйтесь, я передам, что вы заходили.

Ноги Джеймсу тоже спутали и крепко привязали к столбу, не снимая оков. Боковым зрением он увидел боцмана в широкополой шляпе с ленточкой и в тельняшке. Он держал в руке «кошку» – длиннохвостую плеть с острыми зазубринами.

– Ты выпорол его, – жестко произнес Картер. – Двадцать плетей досталось бывалому капитану на глазах у его команды. Хм… дай-ка подумать… это значит, он был трижды опозорен: перед своими товарищами, адмиралтейством и семьей. Верно? Что ж, двадцать умножить на три – как раз достаточно. Да, и прибавим еще десять, от меня лично. Все посчитали, ничего не забыли? Что ж, прекрасно. Осгуд, вперед, семьдесят плетей.

– Семьдесят, сэр? – изумленно переспросил боцман.

– А ты что, плохо слышишь? Да, семьдесят! Выполняй, или займешь его место.

– Есть, сэр.

Джеймс повернул лицо к мачте. С болью он знаком не понаслышке: пожизненная борьба с пиратами невозможна без определенного вреда здоровью. С поркой он тоже сталкивался – двадцать лет назад, когда попал в плен к капитану одного пиратского корабля. Тот, правда, не только любил размахивать хлыстом, но был способен еще на сотни мерзких «развлечений». Именно с ним Джеймс впервые познал вкус мести.

…Первый удар, обрушившийся на его спину, был почти безболезненным – кожа чуть загрубела от морского ветра. Но Джеймс понимал, что это не спасет его: каждый следующий удар будет больнее предыдущего, и в конце он уже перестанет чувствовать. Семьдесят плетей могли убить человека.

Рядом с мачтой появился Пемброук.

– Ты должен смотреть за Дианой, – сказал Джеймс. Два, три…

– Конечно, сэр, обязательно, – тихо ответил Джулиан.

– Будь добр. Шесть, семь…

Джеймс вздрогнул. С каждым новым ударом жжение усиливалось. После десятого Пемброук попросил остановиться, и боцман тут же подчинился. Капитан взорвался от ярости:

– Лейтенант, что вы делаете?!

Капли пота текли по спине Джеймса, заливаясь в раны и пронзая, словно иголки. Пемброук подошел, засунул ему в рот кусок ткани и отступил на безопасное расстояние. Боцман стоял в нерешительности.

– Продолжай, чего ты ждешь! – зарычал Картер.

– Да, сэр.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

Тринадцатый попал на уже созревшие рубцы и разом раскрыл их. Дикая боль пронеслась по всей спине, и спасибо Пемброуку за льняной кляп, который не даст Джеймсу охрипнуть или прокусить себе язык, когда дело станет совсем плохо.

Интересно, как лейтенант смог удержать Диану в каюте? Запер дверь? Приковал ее к постели? Почему не было слышно ни женских криков, ни ругани?

Кровь текла ручьями, безжалостный ветер глубоко пробирался в каждую царапину, дергал и мучил ее.

Девятнадцать, двадцать…

Джеймс приговорил этого идиота британца только к двадцати плетям! Тот уже после десяти начал орать во все горло, хотя его спину украшали всего лишь две незначительные полосочки. Целью Ардмора было унизить – не покалечить. Это даже поркой нельзя было назвать.

Двадцать четыре, двадцать пять…

Боцман хорошо знал свое дело. Взмах – и точное попадание в спину, и багровые полосы взрывают ее…