Книга Дьявол и темная вода - Стюарт Тёртон

Констебль кивнул, явно довольный, что это теперь не его забота.

Арент уже чувствовал боль в спине, но следующий бочонок оказался совсем легким.

– Пустой, – сказал Арент.

– Вон к тем кидай. – Констебль махнул рукой на три бочонка, валявшихся в углу. – Наверное, кто-то из юнцов перепугался и напихал пороху в пушку прежде приказа. – Он хихикнул. – А потом встал с первыми лучами солнца, чтобы порох из пушки выгрести и в море выбросить, пока никто не обнаружил. А то не избежать порки.

Арент швырнул пустой бочонок в угол, а констебль с размаху взгромоздил босые ноги на сундук с Причудой, так что игральные кости на нем подскочили.

– Знаешь, что это? – поинтересовался констебль. – Не хотелось вчера спрашивать, пока тут Вос околачивался. Он похож на ожившего мертвеца.

– Сундук, – ответил Арент, поглядев на деревянную крышку.

– Сундук, да не простой. Гофмейстер Вос его уже дважды проведывал под разными предлогами, – проницательно заметил констебль. – Должно быть, внутри какая-то важная штука. – Его глаза хитро сверкнули. – И ценная.

– Еще скажи, что ты не пытался его открыть, – заметил Арент.

Корабль слегка накренился, выправляя курс.

– Заперт, а те деньки, когда я любой замок вскрывал, уж давно прошли, – ответил констебль, почесывая культю.

Арент пожал плечами:

– Не того спрашиваешь. Мне никто не говорил, что там, а я и не интересовался. Но этот груз настолько ценный, что, когда его украли, генерал-губернатор вызвал на поиски Сэмюэля Пипса из Амстердама.

– И тебе не любопытно, что внутри?

– Любопытство – это по части Сэмми, – ответил Арент. – До вчерашнего дня моей работой было молотить кулаками того, на кого он укажет. Кстати, ты слышал когда-нибудь слово «лаксагарр»?

– Не-а.

– Может, ты хотя бы знаешь, что значит, если моряки носят половинки одного амулета? – спросил Арент, вспомнив, что, по словам Сэмми, половинчатое лицо у Ларма совпадает краями с амулетом Боси.

– Ага, – ответил констебль. – Это значит, что они повенчались.

– Повенчались?! – Брови Арента удивленно поползли вверх.

– Не как на суше, а по-морскому, – пояснил констебль. – Если один умирает во время плавания, второй получает его жалованье, трофеи и посмертный дар. Ну это не значит, что они спят в одной койке и все такое, хотя, надо сказать, всякое бывает.

– То есть это означает близкие отношения.

– Точно, – согласился констебль. – Такой обряд с первым встречным совершать не будешь. Не того выберешь, тебя ночью прирежут, а денежки прикарманят.

Арент вытер пот со лба.

– А с чего ты вдруг такой разговорчивый? Остальные матросы скорее мне в лицо плюнут, чем скажут что-нибудь.

– Хороший вопрос. – Констебль беззубо осклабился. – Вижу, ты наконец разобрался, что к чему на галеоне. Что солдаты, что матросы – порох, от любой искры взрываются. Так было, и так будет. Эти ребята ненавидят тебя, Хейс. – Констебль коснулся локона на веревочке у себя на шее. – А я – нет. Стар я слишком, чтобы мне указывали, кого ненавидеть. Я просто хочу домой к дочерям, с внуками поиграть, грязь на дорогах помесить еще немного. И если какой-то ублюдок пытается потопить этот корабль, то я встану на сторону того, кто его остановит, будь то моряк или чертов солдат.

– Подскажи тогда, как разговорить Вика. Он неспроста отрезал язык Боси и наверняка знает, что такое лаксагарр.

Констебль сокрушенно покачал головой и задумался:

– Забавно, а ведь с Виком я, пожалуй, могу тебе пособить. Открой-ка вон ту дверь.

Арент открыл, и констебль сунул голову внутрь.

– Каютный юнга тут? – прокричал он, приложив руку к уху. Ответа не было. – Знаю, что тут. Один из вас, мелких паршивцев, всегда тут в темноте прячется, от работы отлынивает. Ну-ка, живо вылезай.

Послышались робкие шаги, и в двери показалось юное испуганное лицо.

– Позови-ка мне Вика, – скомандовал констебль. – Он в своей каюте. Скажи, что констебль зовет по срочному делу.

– Что ты задумал? – спросил Арент, но констебль снова покачал головой, видимо размышляя, что сказать Вику.

Ждать пришлось недолго.

– Ты что себе позволяешь?! – взревел Вик издалека, тяжело топая по палубе. – Звать меня удумал! Да как ты смеешь…

Боцман, похожий на разъяренную гору, ввалился в пороховой погреб, сжав кулаки и тяжело дыша. Когда Арент чуть не схватился с ним прошлой ночью, то в полутьме не разглядел, какой он крупный, сейчас же в освещенном кубрике Вик казался огромным. Ниже Арента, но почти такой же широкоплечий, мощные руки и ноги, лысая голова, бочкообразное туловище… Он был похож на огромный валун в забрызганных мочой штанах.

Перепугавшись, констебль соскочил со скамьи, отполз к двери и закрыл голову руками.

Вик уже собирался схватить беднягу за шиворот, но Арент с грохотом захлопнул дверь у него за спиной:

– Это не он звал, а я.

Вик крутанулся к нему, выхватив кинжал быстрее, чем волк раскрывает клыкастую пасть.

– Не надо, Йоханнес, – взмолился констебль, все еще пытаясь отползти как можно дальше от разъяренного боцмана.

Арент перевел взгляд с щербатого лица Вика на кинжал, потом обратно.

– Что означает лаксагарр? – спросил он. – И почему ты отрезал Боси язык?

Вик моргнул и недоумевающе уставился на него, потом на констебля:

– И ради этого ты меня разбудил?

– Я тебя разбудил, потому что у меня возникла мысль, – сказал констебль.

– Я с вами понапрасну трачу время.

– Вы будете драться, и Арент проиграет.

Глаза Арента сузились от удивления. Констебль наконец отошел от стены и заговорил таким тоном, будто успокаивал взбесившегося быка в поле:

– Боцманов не назначают, ими становятся самые сильные, и слышал я, что уже есть желающие перерезать тебе глотку. – Констебль нервно облизал губы. – Так покажи всем свою силу. Уложи Арента на лопатки, и тебе будут подчиняться беспрекословно, сам знаешь.

Выражение лица Вика изменилось. Эта мысль явно пришлась ему по душе.

– Ты сам говорил, что это твое последнее плавание, – продолжал констебль. – Что тебе надо кормить голодные рты, а денег не хватает.

– Поболтай еще про мои дела, и я тебе кровь пущу! – прорычал Вик, но было ясно, что он прикидывает выгоду.

Арент осознавал, какое впечатление его размеры производят на окружающих, и научился предугадывать, когда соперник трусливо отступит, а когда пойдет на него с кулаками в обиде на то, что Арент не хочет уменьшаться в его присутствии.

Вик расчетливо оглядел Арента, отметив, что он пригибается, чтобы не задеть потолок, и полностью заслоняет собой дверной проем, и спросил, почесывая ухо грязным пальцем: