Книга Карантин - Кэти Чикателли-Куц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Приятно познакомиться! – отвечает Голди, запрокидывая голову так, чтобы ее голос пронесся над шторой.
– Взаимно! – говорит мама Оливера.
Все снова смеются, и, даже несмотря на то что я по-прежнему раздражена, напряжение в палате вдруг как-то исчезает благодаря сыру фета.
И Оливеру.
– У тебя есть любимый сыр? – позже спрашиваю у Келси, во время ее полуденного визита.
Она пробыла в моей палате уже почти двадцать минут, и это практически первое, что я сказал ей за все время.
Сначала мне кажется, что она меня не услышала, потому что ее взгляд так и не поднимается от телефона и ответа не следует.
Открываю рот, чтобы повторить вопрос, когда она переспрашивает:
– Что значит «любимый сыр»? Ты про сыр на пицце или в сэндвиче? Каков контекст?
– Да нет никакого контекста. Просто интересуюсь твоим любимым сыром.
– Ну ладно. – Она выглядит разочарованной, но наконец поднимает взгляд от телефона. – Я думала, это как-то связано с нашим свиданием. Или, может, с игрой, в которую ты хотел поиграть.
– Игрой про сыр?
– Не знаю.
– Аналогично.
И мы оба вновь опускаем взгляд к телефонам.
Папа с Голди тут всего один день – это три визита, но, кажется, что их было уже триста. У них еще нет билетов домой: «просто на всякий случай», но мне уже хочется сказать, чтобы они уезжали. Не представляю еще десять дней таких посещений.
После всего, что сказала мне мама, хочется многое с ними обсудить, особенно с отцом, но я молчу, и такое впечатление, что весенние каникулы продолжаются – мы смотрим телик и болтаем о пустяках. Ощущение, будто я вторгаюсь в их пространство, как чужак в собственной семье, который не вписывается.
Я почти готова променять все это на болтовню Оливера и его девушки. Почти. Визиты на сегодня закончены, так что я включаю телик и щелкаю каналы, но все кажется слишком громким даже с выключенным звуком. Немного смотрю новости и вдруг вижу снимок больницы, в которой узнаю нашу. Выключаю телик. Надоело слушать, как меня обсуждают какие-то незнакомцы.
Прикасаюсь к своему лицу. Без маски чувствую себя голой. Странно, до чего я к ней привыкла.
Поднимаю телефон и вижу, что еще больше незнакомцев третируют меня, расспрашивая о поцелуе. «Флоривер». Они что, действительного не могли придумать тега получше? Не то чтоб это имело значение, поскольку Келси позаботилась о том, чтобы весь интернет знал, что Оливер – ее парень. Заглядываю под штору и вижу ноги Оливера, расхаживающего по палате в носках.
Пишу ему: «Что делаешь?».
Несколько минут спустя он отвечает: «Особо ничего. Ты?».
Ответ не слишком внятный, ну да ладно. Отдергиваю штору и вижу у Оливера то же самое удивленное выражение лица, как при знакомстве папы и Голди с ним и его мамой.
Прежде чем он успевает хоть что-то сказать, плюхаюсь на стул на его стороне палаты.
– Занят?
Он оглядывается.
– Думаю, смогу уделить тебе время.
Я смеюсь.
– Уверен? Вдруг тебе нужно поискать какой-нибудь феты?
Теперь смеется он.
– Это хороший сыр!
– Почему мы вообще говорим о сыре?
– Это ты начала, – напоминает Оливер.
– На самом деле начал ты.
Он потирает подбородок.
– Уверена? Кажется, это была…
– Боже, она такая фифа… и она – моя мачеха, – перебиваю я.
– Голди, – заканчивает Оливер.
– Не произноси при мне ее имя.
– Чье? – спрашивает Оливер, улыбаясь.
Я едва не отвечаю ему, но потом закрываю рот.
– Она ужасна, разве нет?
– На самом деле… я так вовсе не думаю, хотя говорил с ней всего несколько секунд. Она кажется…
– Прошу, только не называй ее милой.
– Ну, я хотел сказать «славной». Но и милой – тоже, да.
У меня вырывается стон.
– Отлично. И ты туда же.
– Куда?
– Еще один самец, завоеванный моей мачехой. Только не спрашивай, насколько она старше меня, потому что это отвратительно.
– Что? Да я вообще не об этом.
– Тогда о чем же? – Вдруг понимаю, что устала от этого разговора.
– Помнишь, что сказала твоя мама? Это была идея Голди – пригласить тебя.
– Откуда ты узнал? – спрашиваю ледяным тоном.
– Вы говорили об этом с мамой во время одного из визитов, до того как ты заболела.
– И ты слушал? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Да, слушал. Я следовал твоему совету. Ты сказала, что слушать людей важно.
– Разве? Когда это?
– В руководстве для парней.
Он выглядит таким смущенным, таким искренним, что я в конце концов отвечаю:
– Есть большая разница между тем, чтобы слушать или подслушивать. Я имела в виду: важно слушать девушек, когда они говорят с тобой, когда они хотят говорить с тобой, хотят, чтобы ты о чем-то знал, а не когда вы застряли вдвоем на карантине и ты подслушиваешь сугубо личные семейные разговоры.
Лицо Оливера вытягивается, и я точно знаю, что задела его.
– Я просто пытался помочь, – тихо отвечает он.
Вспоминаю, как мама рассказывала о папе и Голди, а у меня было странное чувство – желание, чтобы Оливер услышал, чтобы узнал все это. И он слушал, а я даже ничего ему не рассказала тогда, а теперь еще и обидела.
Снова.
– Спасибо, – говорю, касаясь его руки.
– За что? За то, что плохо следовал инструкциям и злоупотреблял руководством, автор которого – моя соседка по палате?
– Погоди, злоупотреблял руководством? Ты о чем?
Оливер краснеет.
– М-м-м, ни о чем.
– Не думаю, что тебе нужна еще какая-то помощь. Судя по социальным сетям, ты неплохо справился. Всем совершенно ясно, что у тебя есть девушка! – Интересно, для Оливера мой голос звучит так же громко, как для меня? Я изо всех сил пытаюсь загнать поглубже этот голос, который все повторяет мне, что Келси больше нравится внимание, чем Оливер.
– Да, точно, – отвечает Оливер, но краснеет еще сильнее.
– Почему ты вспомнил о руководстве? – спрашиваю я.
– Просто! Я просто… забудь.
– Забыть что?
– Ничего.
