Книга Идеальность - Александр Матюхин

Развязав журналы, она принялась раскладывать их везде, где огонь мог бы хорошо взяться.

Деревянные стулья, подоконники с занавесками, около щитка с проводкой, возле дверей, на стойке в зале, у столов для готовки, у занавесок.

Теперь откроем газ. Пусть будет. Небольшая утечка по невнимательности, ай-ай-ай.

Всё это действие заняло от силы минут пять.

Ната слышала голоса внизу. Слышала, как Вероника о чём-то рассказывает сквозь смех. Её смех подхватывали другие люди.

Может быть, толстуха вспоминает о том, как наехала на Нату? Это ведь смешной эпизод, да? Над этим ведь можно глумиться до конца жизни.

Когда журналы были распотрошены и разложены, Ната подошла к двери в подвальный цех. Осторожно её прикрыла, нажав на дверную ручку.

Несколько дней она ломала голову, как закрыть дверь. Не подпирать же её, в самом деле. Тогда на помощь пришёл интернет.

Да, в клоаке информации всегда можно отыскать что-то нужное. Интернет всасывал в себя всё без разбора, как мощный пылесос, чей хобот подсоединён к головам людей по всему свету. Просто нужно знать, где искать.

Вбиваешь в поиск: «Как заклинить дверь», и обнаруживаешь, что добрые незнакомцы охотно делятся информацией.

Быстро, нелегально, без затрат.

Хотите наказать шумного соседа? Беретесь за дверную ручку, медленно, но с нажимом опускаете её вниз до хруста. Не торопитесь, примените немного силы. Слышите? Это ломается защелка — язычок замка — и застревает между дверным полотном и коробкой. Дверь заклинивает, с обратной стороны её не открыть.

Ната услышала хруст и улыбнулась. Подёргала дверную ручку, проверила. Улыбка стала ещё шире.

Теперь у обитателей подвального цеха должна быть болгарка, чтобы выбраться оттуда.

А если повезёт, они обнаружат пожар тогда, когда будет уже поздно.

Ната ещё раз прошла по всему кафе, осматриваясь. Заметила за стойкой ключи от «Мазды», положила в карман. В помещении стало пованивать газом.

Вернувшись к двери чёрного входа, Ната достала зажигалку и ту самую обложку с фотографией Вероники. Ната обожала символизм.

Приоткрыв дверь, она выглянула наружу. Никого. Опять удача.

Подожгла обложку. Пламя схватилось быстро. Бросила листок на листки других журналов и закрыла дверь.

Через пять минут она уже сидела в своей машине через две улицы от кафе. Курила. Улыбалась.

Чувство было такое, будто Ната только что хорошенько помастурбировала.

Хотелось повторить. Когда-нибудь. В ближайшем будущем.

На следующее утро она первым делом залезла на сайты местных новостей и нашла несколько заметок о пожаре в кафе, где погибли три человека — два повара и хозяйка — молодая предпринимательница Вероника Подольская.

Ната старательно сохранила все заметки, а потом ещё несколько дней отслеживала все бумажные публикации, покупала их и складывала в своей журнальной комнате. Только бумага умеет хранить эмоции. Только перелистывая газеты и журналы, ощущая запах типографской краски и слыша шелест страниц, Ната могла воспроизвести по памяти все детали минувшей ночи.

Ещё через полторы недели она поехала на автобусе к сгоревшему кафе. Окна его были закрыты деревянными щитками, которые уже успели изрисовать граффити. Всё ещё едва уловимо пахло гарью. Стены вокруг окон и двери были сплошь в чёрных кляксах.

Ната подошла в старой «Мазде», забралась внутрь. В салоне пахло кремовым тортом. В бардачке валялись фантики от конфет и жвачки, буклеты разных мероприятий и кондитерских фабрик. А на заднем сиденье лежало осеннее пальто розового цвета.

Это была машина одинокой девчонки, увлеченной делом до мозга костей. Ната даже немного ей позавидовала. Да что там немного… Ната до сих пор была в ярости.

Она завела мотор и поехала, не думая о том, что будет, если её вдруг остановят.

Ехала долго, в небольшой загородный посёлок, где у папы была дача. Вокруг посёлка раскинулся жёлтый осенний лес. Кое-где вдоль дороги уже лежал снег.

На даче в это время года жил только сторож, старый узбек, плохо говоривший по-русски. Когда Ната въехала во двор, он вышел на крыльцо, озадаченно хмуря брови.

— Всё в порядке, это я, — буркнула Ната, выходя из салона. — А это моя новая подруга. Помой её, будь добр, и загони в гараж. А я потом подумаю, что с ней сделать. Не хочется расставаться. Столько всего пережили вместе.

…столько всего пережили вместе… знакомые слова из прошлого. Как отлично они ложатся на отношения с Денисом, да?

…Ната вертела в руках телефон, не решаясь выйти из ванной комнаты. Ей было противно и больно. Странное чувство — душевная боль. Наверное, так чувствуют себя люди, когда умирают их любимые животные.

Наверное, что-то подобное чувствуется, когда вынужден переехать из дома, где родился и вырос. Наверное, это даже не боль, а ощущение утраты чего-то, что было дорого.

Денис ведь тоже ей дорог. Она любила его.

Но имеет ли это значение сейчас? Мёртвых животных всё ровно хоронят, из квартиры детства придётся съезжать, а изменивших мужчин подвешивают за яйца.

Переживу.

Она вздохнула, пытаясь сконцентрироваться на собственных мыслях. Но в голову всё равно лезло другое.

Помнишь, как сидела в салоне чужого автомобиля, закрыв глаза, и наслаждалась ощущением власти?

Помнишь, как прокручивала в голове имена врагов, которых планировала убить следом за Вероникой? Всех до единого, включая интернет-троллей, хамливых продавцов и всех-всех-всех, кто посмеет косо посмотреть в её сторону?

Прекрасно помнишь…

«Мазду» она утопила в озере той же осенью. Отогнала по бездорожью в лес, свернула на знакомую колею, что вела к поляне для пикников, и за поляной остановилась у широкого болотистого озера. Оно почти заросло густой травой и камышом со всех сторон. Зеленели островки водорослей, кое-где шлёпали лягушки. В одном месте склон был чистым и покатым — тут летом спускались к воде, чтобы окунуться (вода, на самом деле, было неприлично грязная, пахла болотом, Ната брезговала даже подходить, но папа купался с удовольствием). Слева же склон резко поднимался вверх, становился крутым, опасным. Кое-где земля ссыпалась чуть ли не под ногами и большими комьями падала в воду. Ната подъехала туда, пробуксовывая колёсами рыхлую почву. Могла легко застрять, но, к счастью, не застряла, вырулила на рыхлую крутизну, где торчали ветки какого-то голого кустарника, потом поставила первую передачу, зажала газ куском кирпича и выскочила из машины.

«Мазда» взревела, будто предчувствовала гибель, взрыла траву, вильнула носом влево и сорвалась с обрыва вместе с кусками дёрна, шлепнулась в воду, рванула дальше, вглубь, поднимая со дна ил и грязь, скрылась под водой целиком. С полминуты был слышен глухой рёв, вода бурлила, будто вскипала, а потом всё вдруг резко стихло.