Книга Пыльная корона - Дарья Симонова

— Никакой опасности для твоей дочери нет. Руфина убита, теперь вы все вздохнете свободно, — сказал Алик с нотой пренебрежения.

Ева начинала злиться. Какое он право имеет на подобный тон! Кем бы он ни был, черт побери! Выдержав паузу, Ева тихо, но твердо пошла в наступление, перечислив все кошмары, которые пришлось пережить из-за Руфины. Алик выслушал ее спокойно.

— Я не понимаю, чего ты разволновалась, — смягчился он, спрятавшись под маской простака. — Эта женщина мертва. Она больше никого не побеспокоит. И к твоей дочери эта история никакого отношения не имеет.

— Но ту, что нас более не побеспокоит, убили из-за предмета, который мне всучила именно Маргаритта! Это ты называешь «не имеет отношения»?! Странная позиция для сыщика… Может быть, скажешь, в чем секрет этих камешков, которые принадлежали, между прочим, моей свекрови, пусть никогда мною не виданной… Ведь я имею право знать!

Все в ней кипело от ярости и любопытства, а в ответ она слышала, что частный сыщик далеко не всегда в курсе общей картины следствия и выполняет лишь свою локальную задачу. И эти камешки вне его компетенции, а потому он с радостью выбросил их из головы. Для его работы, видите ли, крайне важно уметь избавляться от лишней информации.

— И даже если бы я что-то знал — неужели ты думаешь, я подставил бы тебя под удар утечкой информации… Тебя и твою дочь.

И далее в том же духе. Конец романа. Или лучше назвать иначе — слово «роман» такое громоздкое! Не роман, а так себе, новелла… Впрочем, новеллы Ева любила больше. И при всей болезненности этих отношений каждый день благодарила Алика за то, что он пришел к ней так вовремя. И помог пережить горькую потерянность. Очень скоро стало понятно, к чему вела ее судьба. Алик словно взял ее за руку и перевел по шаткому мостику на тот берег, куда Ева всегда мечтала попасть. Но, вопреки пословице, сладкую ягоду они не стали есть вместе. Алик просто не для этого. Он — для грозовых перевалов.

Каждый раз Ева загадывала: если он сегодня не будет кричать, она скажет ему, какой он тактильно волшебный! Может, внутри его тоже какие-нибудь магические камушки? Человеку надо говорить приятную правду. Он должен знать, что его прикосновения лечебны. Может, он — достояние республики?! Но всякий раз Алик либо срывался на крик, либо выпадал красивый несуетный вечер в духе его любимого Уэйтса, этакие Blue Valentines, и Ева боялась нарушить хрупкую нирвану — даже приятным словом. Не смешивают же виски с клубничным сиропом…

Она сказала ему — только в письме. Ева, как смешная игрушечная гейша, тоже стала писать ему письма. Но это уже после череды сногсшибательных событий. Навигацию во всех смыслах этого слова открыл Валерий Михалыч, который ушел капитанствовать на яхту. Яхта, конечно, называлась не так, как было предписано в видении, — собственно, для Евы название не имело никакого значения. Она просто помнила, что в клочке ее предвидения Валерий Михалыч был на яхте, а она была с кем-то в расстегнутой рубашке. Отдает чудовищным убожеством телегадалок, но ведь это предсказание для внутреннего пользования, и Ева никому не скажет. Хотя до смерти хочется впасть в детство и узнать, что будет. Она это умела когда-то.

Но пока она не знала главное — или кто разберет, что главное? — она подумывала о том, что мужчин, шизоидно помешанных на стерильности и порядке, надо бы по-спартански сбрасывать со скалы. Потому что они попирают саму мужскую сущность. Мужчина — первопроходец и добытчик, он не может выполнить свою основополагающую задачу, не запачкавшись. Ева тщательно заготавливала эти аргументы в оперативной памяти, но как-то не с руки было их высказывать человеку с ладным сильным плечом в духе киногероев пятидесятых. Мужчине-мужчине…

Откровение настигло ее, когда она зашла к Валерию Михалычу. Он позвал ее, полушепотом пообещав какой-то сюрприз. «Евка, вот правда, боюсь громко говорить, чтобы не сглазить. Но ты — ключевая фигура, посему тебе первой сообщим». Ева не придала значения нервной торжественности — Валерий Михалыч умел радоваться мелочам. Про ключевую фигуру вообще пропустила мимо ушей. Потому что мысли ее витали вокруг Алика и неразгаданного его ребуса. Встречаются они раз в неделю. Если чаще, то у Евы праздник. За примирениями она всегда идет первая. А если бы не она, так он бы о ней и не вспомнил? Но кому из нас нужна правда…

Она машинально открыла дверь своим ключом. Пыталась себя приучить звонить, но, похоже, это была тщетная щепетильность. Валерий Михалыч с его стойким склерозом ученого быстро забывал, что Ева с ним вроде как в разводе. А Ева махнула рукой — после стольких лет родства уже не отделить мух от котлет и четкий статус неопределим. С порога услышала громкие кухонные разговоры. Ликующий голос Валериного друга Степы:

— …Да! Я даже в моем поганом положении надеялся, что шуранские меня не оставят. И не ошибся! Святому братству верен я.

Святому братству! Вот оно что. Шуранские — это была вовсе не фамилия, а принадлежность деревне Шуранке, откуда Степа родом. Ева плюхнулась на табуретку в прихожей, чтобы немного привести мысли в порядок. Не бросаться же с порога на Степу с дознаниями о некоем Алике, который тоже вроде как из шуранских! Совсем не комильфо.

И тут, на неудобной табуретке, согласно дзенской аскезе, Ева постигла древнюю истину о том, что, если идешь к цели и цель твоя очень далеко, повернись к ней спиной — и увидишь ее перед собой. Теперь не нужно пытать Степу, чтобы восстановить цепь событий. Он ей уже все рассказал своей растроганной тирадой о великой дружбе. Нестоличный вариант. Друг детства помог ему вернуть потерянные деньги. Теперь можно восстановить родительскую квартиру. То есть купить получше… о как! Дети и внуки отмщены.

Следы друга-Бэтмена ведут в места, представляющие, как водится, опасность для простого смертного, но Степе повезло. Ведь шуранские держатся вместе. Алик — Степин друг детства… юности… далее везде. Он мог бы давным-давно зазнаться и забить на Степу. Но он этого не сделал. Ева даже знала почему. Чтобы оставаться верным святому братству, надо быть, мягко говоря, необычным человеком. Необычность — это консервант для лучшего в нас. Все Аликовы шизоидные причуды и гневные всплески, весь неуют и странности его жизни — это все сосуд для верности и благородства образца «Великолепной семерки». Вот и все тайны. Мы порой спим рядом с разгадкой — и знать не знаем.

Она, конечно, сразу поняла, что с Аликом они больше не увидятся. По закону компенсации. Потому что взамен ей были дарованы такие неправдоподобные бонусы, что поначалу она приняла их за издевку. Шуранский Ангел справедливости отобрал у Надежды Особовой магазин и принес в клювике обездоленным и обобранным. Что-то давненько справедливость так не резвилась… Но друзья не слышали едкой иронии. Степа предложил Еве пройтись женской хозяйской рукой по устаревшему концепту этой «пошлой лавочки».

— Хотя я уже запустил туда Риттку, — встрял гордый Валерий Михалыч. — Как кота — на счастье. Но, я думаю, вы с ней уживетесь. Она, собственно, уготовила тебе место управительницы. Уже и название переделала. «Ева и Маргаритта» — нравится?

— Управительницы? Вы о чем, ребята?! Я совершенно ничего в этом не понимаю.