Книга Ночной хозяин - Данил Коган

«Ни хрена себе недорого! Зачем ему клад, если он и так швыряется деньгами?», — крутилось в голове Оттавио.

В усадьбе Хартвин надел обновку и произнес кодовую фразу на старолацийском, которая звучала как «Redde, quod debes» [88]. В этом месте рассказа Оттавио закрыл рукой лицо: это же надо так попасться! Дальше Хартвин помнил все очень смутно, урывками.

Да и не важно это уже было. Ряса и клобук «монаха» были серыми. Но, даже если поверить, что подсунувший парнишке опасный амулет человек действительно был монахом, это ничего не давало. Отделений орденов, чьи послушники и монахи носили серое, в окрестностях Эвинга было минимум шесть! Знак ордена Хартвин не заметил. Правда, клялся Владыками, что очень хорошо запомнил «монаха» в лицо.

— Вот что, гер Доннер, — устало сказал Оттавио через полчаса беседы, наполненных «не знаю… не помню… я был совершенно уверен…». — Если вы хотите оказать мне услугу, найдите в городе мазилу, но не из тех, кто малюет вывески, а кого-нибудь, кто рисует портреты толстожопых ноблей. Слышал, у них сейчас это модно. Попросите его, с ваших слов, набросать портрет этого «монаха». У меня тогда будет хоть что-то. А сейчас прошу меня простить, у меня еще одна встреча, — он встал на звонок, раздавшийся из прихожей.

Пришел ар Моссе.

2

Они сидели в комнате Оттавио на втором этаже Стеклянного дома.

Вальтер разобрал и чистил уже второй свой пистолет. Первый заряженный лежал рядом с ним на столе. Заодно он похвастался ар Стрегону новшеством: вощеными бумажными пакетиками с отмеренными зарядами пороха, которые серьезно ускоряли перезарядку его механических монстров.

Оттавио рассказал Вальтеру все, что знал об амулетах и их действии. Как смог, нарисовал по памяти рунную последовательность. Вальтер обещал «подумать». Механическая работа, вроде чистки пистолета, по его словам, помогала ему мыслить на отвлеченные темы.

Оттавио открыл свой инструментальный саквояж, достал из вчерашней коробки пузырьки, приобретенные у алхимика, и аккуратно переливал отмеренные дозы в «рабочие» мензурки, которые он использовал как фокусы к чарам или для быстрого принятия точной дозы снадобья.

— Я не слишком помешал вам, господа? — вкрадчивый вежливый голос. Знакомый голос. — Я все же получу удовольствие и убью вас, ар Стрегон, лично, как и обещал!

Actum

На подоконнике распахнутого настежь окна, там, где еще удар сердца назад никого не было, из ночной мглы проступает человеческий силуэт. Молодой дворянин-убийца из темного переулка, исчезнувший покойник, возвращается с того света. Его глаза — молочно-белые провалы на Ту Сторону, на шее болтается знакомый амулет. Усмешка на бледном лице выглядит приклеенной, неестественной.

Тихий шелест на грани сознания вдруг превращается в вой песчаной бури. Оттавио выхватывает из саквояжа пузырек и швыряет в темный силуэт ночного гостя. Краем глаза он видит, что губы ар Моссе шевельнулись, выговаривая начало формулы.

Bravo соскальзывает с подоконника, неуловимым движением выбрасывает вперед руку — поймать летящий в него предмет, отбить в сторону. Оттавио успевает раньше, потусторонняя сила, сжатая Волей в тонкую иглу, разносит на куски хрупкую склянку, разбрызгивая в полете ее содержимое. Ночную тишину прорезает неистовый вой, жидкое серебро [89] из склянки не пришлось убийце по вкусу.

Грохот выстрела.

Ар Моссе договаривает формулу, и пуля из его пистоля, безвредно вошедшая в плоть одержимого, взрывается, расшвыривая во все стороны капли расплавленного свинца.

Одержимого, как пробку из бутылки, вышибает обратно в окно. В комнате смешивается кислый запах сгоревшего пороха и вонь пережареной плоти.

Оттавио, под неумолчный вой песчаной бури, хватает свой собственный пистолет и, перезаряжая на ходу серебром, бежит к окну.

Тварь во дворе, оглушенная и дезориентированная, неловко скособочившись бежит к забору, ограждающему заднюю часть дома.

Оттавио, с трудом вспоминая формулу, выпрыгивает в окно, раскрываясь Той Стороне, вбирая ее холодную нечеловеческую силу. Формула «Крыльев Гермеса» бросает его вперед, он легко несется по воздуху и всем весом врезается в в спину одержимому, который уже почти преодолел высокую каменную ограду.

Оба падают на землю, и Оттавио получает от одержимого удар локтем в бок. Сквозь треск крошащихся ребер он слышит иной звук, доносящийся из невозможной дали, звонкий и страшный, это по стеклу побежала тонкая трещина.

Возле одержимого появляется прихрамывающий ар Мосс, который точными уверенными движениями швыряет в тварь серебристые сгустки лунного света, сопровождая каждый бросок формулами. Два броска, после чего ар Мосс с усилием разводит руки в стороны, продолжая проговаривать формулы, от его тела идет пар, руки покрываются инеем.

Оттавио встает. Слишком медленно. В животе что-то переворачивается и крякает. Должно быть, порвавшаяся селезенка.

Одержимый лежит на спине, пригвожденный к земле двумя пылающими печатями, такими же, что горят в ладонях ар Моссе. Из уголков глаз Вальтера показывается кровь, быстро застывающая на лице рубиновыми кристаллами.

Оттавио подползает к одержимому, перехватывая висящий на темляке пистолет, берется рукой за сверкающий амулет и прижимает его стволом к камням двора.

— Ну все, cagna [90], — выплевывает он в перекошенную морду чудовища, — тут серебро в стволе, сейчас проверим эту цацку на прочность…

— Не. Надо. Серебра. Договор. — Спокойный тихий голос исходит от кровавого месива в которое превратилось лицо одержимого.

— Договор. Вальтер, отпускай! — рев песка стихает, съеживается, уходит обратно за границу слуха. На ТУ Сторону.

Actum est.

— Потрудитесь объяснить, что вы тут устроили, Оттавио, — маркиз выглядывал из окна своей огромной тушей, заслонив весь его проем. На нем был ночной колпак с кисточкой и ночная рубашка, из которой, наверное, вышел бы неплохой парус для небольшой карраки. В руках маркиз сжимал чудовищно-монструозный мушкет с подожженным в держателе фитилем.

Оттавио, только что закончивший формулировку договора, откатился в сторону от окончательно мертвого bravo, сжимая в руке трофейный медальон. Рядом обессиленно привалился к стене ар Мосс, который периодически проводил по лицу ладонью, окончательно превратив его в кровавую маску.

— Все в порядке, ворст. Просто выпили лишнего с приятелем, слегка повздорили. Во дворе и в моей комнате придется прибрать. И мне с Вальтером нужен лекарь. А лучше целитель. Иначе мы не переживем завтрашний день.