Книга Визит к королеве - Диана Дуэйн

— Конечно, — согласилась Рхиоу, подумав про себя, что с точки зрения мага только это всегда и случается; впрочем, сейчас для абстрактных философских рассуждений момент был неподходящий.

— Саррахх, — снова заговорил Хэмфри, — эта раздражительная старая кошка снова за работой… Что ж, я помогу тебе всем, чем смогу: мы сыграем роль Великого Кота, раз уж она пожелала снова стать древним Змеем, и вонзим меч в ее кольца. Может быть, я больше и не вхож в коридоры власти, но все мои связи сохранились… на самом деле их стало даже больше с тех пор, как я удалился под зеленую листву пригорода.

Рхиоу склонила голову набок.

— Я узнала о твоей отставке благодаря Знанию, — сказала она. — Даже эххифы в Нью-Йорке заметили перемену. Очень много разговоров о том, что тебя выбросили с Даунинг-стрит… и даже о том, что тебя убили.

Хэмфри распушил усы и разгладил их лапой, глядя на Рхиоу, как политик, получивший на завтрак трех мышей и неограниченное количество сливок; он улыбался, показывая, что мог бы сказать гораздо больше, чем позволяет себе.

— Ну, все было не настолько плохо, по крайней мере случаются политические скандалы и похуже.

Правда, многие эххифы считали, что хуже уже некуда. Жена нового премьера была заподозрена в кошконенавистничестве; перебравшись в дом номер десять по Даунинг-стрит, она позволила себе несколько замечаний о том, что кошки — подумать только! — источник «антисанитарии». Эти высказывания вызвали такое общественное беспокойство о судьбе Хэмфри, что для его успокоения потребовалось официальное заявление, где говорилось, что обычная территория, за которой Хэмфри присматривает, — секретариат кабинета министров и дом номер одиннадцать и что его положению ничто не угрожает. За этим последовали многочисленные фото- и телесъемки. Рхиоу как-то вечером из-за плеча Йайха видела посвященную тем событиям передачу. Леди, вызвавшая такой переполох, явно стремилась к примирению, хотя было видно, что она предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте и держать на руках кого угодно, только не кота. Хэмфри же смотрел в камеру, не обращая внимания на вспышки магния, с выражением котенка, впервые в жизни получившего в лапы клубок ниток.

— Рада, что не оказалась на твоем месте, — сказала Рхиоу. — Я не знала бы, как себя вести.

— Нужно только держаться спокойно и надеяться, что не вляпаешься во что-нибудь, когда она спустит тебя на пол, — с довольным видом ответил Хэмфри. — Милосердная Прародительница, десять минут в свете юпитеров! Под конец я почти ослеп. В остальном же я делал то, что был должен делать. Я на нее написал. — Хэмфри добродушно ухмыльнулся. — Что еще мне оставалось? О чем думали ее пиарщики, когда посоветовали ей явиться на съемку с черно-белым котом в черном костюме? Или они думали, что у меня разноцветная моча? Ей нужно было надеть что-нибудь яркое или хотя бы твид. Впрочем, она тогда только входила в роль, с тех пор она стала умнее. Пока я оставался на Даунинг-стрит, я держался подальше от детей — именно о них она в основном и беспокоилась. Какой прок мучить бедную женщину? Потом мои почки начали давать о себе знать, и я подумал: зачем мне оставаться и огорчать этих бедных эххифов? У них и так хватает проблем, а замену себе я уже подготовил. В результате я рано ушел в отставку, что тоже, конечно, вызвало скандал в прессе: это было, я полагаю, неизбежным. Я с удовольствием предоставил хозяйничать на Даунинг-стрит Гарольду, а сам отправился сюда, приводить в порядок почки и наслаждаться домашней жизнью. Дел у меня все еще хватает с избытком.

— Другими словами, ты занят не только работой в комитете по борьбе с крысами.

— О Вечные Силы, конечно, нет. Как я уже говорил, связи мои даже расширились: те представители Народа, которые считали, что привлекут к себе нежелательное внимание, если посетят меня на Даунинг-стрит, теперь делают это без стеснения. Да и я избавлен от фотографов, день и ночь околачивающихся поблизости… — Хэмфри зевнул. — Прошу прощения. Я поздно вчера лег. Скажи мне, какая помощь от меня требуется.

— Некоторые биографические сведения, — ответила Рхиоу. — Мне нужно знать, кто из Народа был бы больше всего нам полезен в том веке, точнее, в семидесятых годах девятнадцатого века… в идеале даже именно в 1875 году. Возможное отклонение, как считает мой коллега, составляет года два в обе стороны.

— Тысяча восемьсот семьдесят пятый… — задумчиво протянул Хэмфри. — Или между тысяча восемьсот семьдесят третьим и семьдесят седьмым… Неспокойное тогда было время…

Он закрыл глаза, напряженно думая, и несколько минут молча лежал в теплых солнечных лучах. Рхиоу ждала, слушая, как на ветвях уже целый хор птичек ругается на них с Хэмфри; у нее даже слюнки потекли при мысли о незнакомой, типично английской еде, может она говорить или нет.

— Ну вот, — неожиданно сказал Хэмфри, когда Рхиоу уже совсем нацелилась на маленькую зеленовато-желтую птичку с темными крылышками и голубой шапочкой на голове, которая села на соблазнительно близкую ветку плакучей ивы. — Существует довольно большой выбор, хотя Древнее Общество Котов тогда еще только начинало создаваться. Уилберфорс говорил мне о том, что передавал ему Джордж… а может быть, Тиддлс… тот самый, которому принадлежал адмирал Нельсон… Речь шла о коте из Британского музея. Черный Джек — так звали его эххифы. Необыкновенный характер… Он проработал в музее около двадцати лет, и того, чего он не знал о нем, да и о Лондоне в целом, и знать не стоило. Он передал все свои знания коту, которого готовил себе на смену, — молодому Джеку, и именно от него мы получили большую часть информации о тех временах. Тебе следует обратиться к любому из них, но я могу многое рассказать тебе из того, что от них стало известно нам; так ты лучше сможешь понять, какие вопросы задавать. Насколько подробные сведения тебе нужны?

— Мне нужно все, что ты мог бы сообщить.

— У тебя такая хорошая память? — задумчиво взглянул на Рхиоу Хэмфри.

— Когда нужно — да. Я могу передавать все, что слышу, Шепчущей. Я окажусь плохой собеседницей тебе, пока ты будешь говорить, но зато все данные станут, доступны и мне, и моей команде, да и любому магу, если у него возникнет в том нужда.

— Очень удобно.

— Верно, — согласилась Рхиоу, подумав о том, что трудно назвать удобством головную боль, которой ей предстоит расплатиться впоследствии. — Если ты дашь мне минутку на заклинание, мы сможем начать.

Рхиоу покинула сад Хэмфри пятью часами позже. Солнце садилось, но даже от приглушенного закатного света глаза Рхиоу болели. В голове у нее звенело, как если бы там внутри кто-то колотил ложкой по банке из-под кошачьего корма.

До чего же есть хочется, — подумала Рхиоу, направляясь в укромный уголок, откуда собиралась совершить переход. — Из чего бы ни делали кошачий корм, я съем все, что даст мне Йайх.

Впрочем, оно того стоило. Ее мозг казался настолько переполненным знаниями о политической и не только истории эххифов семидесятых годов девятнадцатого века, что было даже трудно думать. Ничего, зато, выспавшись, она сможет прибегнуть к Знанию, посоветоваться с Шепчущей, и тогда разберется, какие нити будут важны. Хорошо и то, что полученные ею от Хэмфри сведения так ясны: многоопытный кот старательно отбрасывал ничем не подтвержденные мнения и личные предпочтения. По-видимому, кодекс чести длинной череды котов с Даунинг-стрит требовал, чтобы информация, передающаяся из поколения в поколение, была точной и надежной, хотя, конечно, отражала специфически кошачью точку зрения. Коты считали себя летописцами, они хранили не только общеизвестные сведения, но и слова, сказанные представителями власти за закрытыми дверями, на Даунинг-стрит и в других местах; они терпели снисходительность, с которой обращались с ними эххифы, мирились с глупыми прозвищами — все ради того, чтобы кто-то обязательно узнал правду о событиях и сохранил ее для будущего. Конечно, тут не обходилось и без привязанностей: Хэмфри, например, был очень близок с предшественником теперешнего премьер-министра, а Черчилль был знаменит своей любовью к представителям Народа. Рхиоу представила себе великого эххифа, лежащего в постели с рюмкой коньяка и сигарой, диктующего мемуары и периодически спрашивающего: «Разве все было не так, Дарлинг?» у потрепанного рыжего кота, ветерана войны, который приложил столько сил, чтобы не дать своему эххифу упасть духом в ужасных испытаниях.