Книга Почетный пленник - Владимир Привалов

Ойрла полузадушенно всхлипнула и попробовала упасть на колени. Но захват черного не дал ей это сделать. Хранитель взмахнул рукой, и охранник отпустил женщину. Та рухнула на колени и поползла в толпу. Односельчане расступились перед ней, и вскоре она исчезла из виду.

Ойкон смотрел на все это и смущенно улыбался. И совсем не боялся! Правая рука его была замотана грязными тряпицами, а левой он теребил край своей старой, ношеной рубахи. Рубаха была такая ветхая, что сквозь нити проглядывало его худое тело.

– Как зовут тебя? – спросил Хранитель. Подошедший Хоар уселся на нижнюю ступеньку лесенки.

– Ойкон… – рассеянно ответил допрашиваемый. Он завороженно рассматривал чудесную повозку, оббитые железной полосой большие колеса, красный ковер с длинным ворсом и аккуратную деревянную лесенку.

– Это твоя мать? – спросил Хродвиг, посохом указав на висевшую в захвате охранника Эйду.

Парнишка прекратил разглядывать повозку и увидел женщину. Он сделал шаг вперед, но Хродвиг пристукнул посохом, а Хоар покачал головой. Юноша качнулся назад и встал обратно.

– Мама… – только и смог сказать он.

– Знаешь ли ты, в чем обвиняют твою мать? – продолжил расспрос Хродвиг. Его зычный голос далеко разлетался по пустырю, а ответы Ойкона, напротив, были слышны еле-еле, потому присутствующие жители Ойдеты почти не дышали, боясь пропустить хоть слово. Едва ли когда еще в своей жизни они смогут поприсутствовать на Суде Хранителя.

– Нет… – растерянно протянул юноша.

– Ее обвиняют, что ночью она ходила на кладбище, набрать кладбищенской земли для злого ведьмовства! – И многие в толпе начертили на груди круг, отгоняя злые силы.

– Нет, нет! – заторопился юноша, здоровой рукой теребя ворот рубахи.

«Эта рубаха прямо сейчас расползется», – подумал Ули, наблюдавший за парнем из темноты повозки.

– Мама приносила мне покушать! – крикнул мальчик, чтобы все его услышали.

– Где он был? – спросил Хродвиг того из охранников, что привел Ойкона.

Тот встал возле юноши и громко ответил:

– На кладбище есть небольшая расселина в скале. Он там жил, – доложил охранник, потом дождался кивка Хранителя и отошел в сторону.

– И давно ты там живешь? – поинтересовался Хродвиг.

Парень улыбнулся своей смущенной улыбкой и пожал плечами:

– Я не помню…

Похоже, он вообще плохо понимал, что происходит вокруг и зачем его сюда позвали.

– Что у него с рукой? – Хранитель на сей раз обратился к Хоару, сидящему у подножия. Хоар встал, приблизился к пареньку и размотал тряпку. Вдоль предплечья тянулся глубокий багровый порез. Хоар понюхал рану и сморщился.

– Нормально. Непонятно, зачем руку так заматывать… – проворчал он. – Но рана чистая.

– Это мама… – объяснил Ойкон.

– Мазь хорошая, и подживает неплохо… – закончил осмотр Хоар. Посмотрел на тряпку и бросил ее на землю. – Пусть рана на солнце побудет. Чем это тебя, мечом или ножом? – спросил он у парнишки.

– Это Эйрик, кинжалом, – пояснил паренек. Все с той же улыбкой.

Толпа глухо загудела, и Ойкон с удивлением обернулся на нее, как будто только заметив.

«Он же дурачок!.. – догадался Ули. – Вот и улыбается все время!»

– За что он ударил тебя? – быстро спросил Хранитель, гася своим вопросом недовольство жителей.

– Они смеялись и били. А я защищал, – нахмурился паренек. Он рассматривал свою рану, поворачивая руку из стороны в сторону, как будто впервые видя. – Я защищал и поднял руку. – И он действительно поднял здоровую руку, показывая, как это происходило.

– Ты защищался, – кивнул Хранитель.

– Нет, – удивленно посмотрел на старика Ойкон. – Я защищал. Защищал Гворфа.

Многоголовая толпа как-то разом сотней ртов сказала: «Ой!» – и замолчала. В опустившейся тишине было слышно, как мул хлопнул себя по крупу хвостом, отгоняя слепня.

– Ты защищал Гворфа… – медленно повторил Хранитель, разворачиваясь к толпе. Найдя глазами сжавшегося старосту, Хродвиг пальцем поманил того к себе. Эйдир вышел из первого ряда и приблизился на полусогнутых ногах.

«Как в штаны наложил», – вспомнил Ули еще одно присловье Быка.

Хранитель поставил старейшину рядом с разглядывающим свою рану Ойконом и спросил у него, игнорируя понурившегося Эйдира:

– А Гворф – это кто?

– Гворф хороший, – объяснил парень. – Он мельницу водяную нам построил и ушел жить к Джогу-Вара. И орехами медовыми угощал.

– Ты говорил мне, что я знаю все в этой истории, – перевел взгляд на старейшину Хродвиг. – Но каждый раз это оказывается неправдой. Может, мне раскалить кузнечные клещи и вытащить из тебя все, что ты утаиваешь от суда? – Хродвиг наклонился вперед и всем весом оперся на посох.

– Так это… – залепетал староста, выставив вперед руки. – Не утаиваю, ничего не утаиваю, храни нас Великое Небо! Забыл, как есть забыл. Кто ж про этого чудака помнить будет?

– Кто такой Гворф? – медленно и громко спросил старосту Хранитель.

– Так это… – затараторил староста. – Чудак какой-то. Имперец, по всему видать. Аскод Гворф назвался. По-нашему хорошо говорит. Пришел по осени, откуда ни возьмись. Мы его со скалы хотели… Ну, на всякий случай. Но он сказал – Джогу-Вара ему нужен. Так это… мы подумали – чего нам, коли он сам погибели ищет. Указали гору, где Джогу-Вара живет. А он нам мельницу на ручье наладил. Только, – он замахал руками, – мы ею того… не пользуемся.

– К вам приперся какой-то имперец, прошел через ваше село и ушел дальше в горы, – так же медленно и громко продолжал Хранитель, – и ни дан Рокон, ни танас Гимтар, ни кто-либо из Хранителей про то слыхом не слыхивал. Верно?

– Так это… – совсем обреченно, переходя на шепот, ответил Эйдир, – мы ж довели его до горы-то… Где Джогу-Вара живет. Он туда и пошел. И зима близко была! Сожрал его Хозяин гор, думали все! – неожиданно выкрикнул староста.

Толпа одобрительно загудела. Хранитель вздохнул и запустил пятерню себе в волосы, приглаживая их. Он вновь повернулся к деревенскому дурачку.

– Как этот Гворф оказался там? – спросил Хродвиг Ойкона. – Почему ты стал его защищать?

– Гворф хороший, – объяснил Ойкон.

– Зачем Гворф пришел к вам? – терпеливо переспросил Хранитель.

– Брынзы хотел. На медовые орешки поменять, – пригорюнился парень.

– Расскажи: как он пришел и что было потом? – ласково попросил Ойкона Хродвиг.

– Был вечер. Мы сбили отару. Эйрик, Эйришь, Эйгдон и другие пастухи пили пиво. Смеялись громко. Я с овцами разговаривал в сторонке. Чтобы никому не мешать. А потом собаки заволновались, залаяли. Побежали в лес, но замолчали. Все за кинжалы схватились и Джогу-Вара стали вспоминать. Испугались. А из леса вышел не Джогу-Вара, а Гворф. И собаки рядом с ним хвостом виляют. Он подошел и поздоровался. Хотел брынзу на медовые орешки поменять. Орешки вкусные – я захотел попробовать и подошел. Свою брынзу поменять. Только пастухи засмеялись и сказали, что только на пиво менять будут. А Гворф и говорит: «Вкуснее воды, чем здесь, нигде в целом свете нет». И еще: «Пиво пьют только лентяи и трусы». Эйрик это услышал и за кинжал схватился. Бросился на Гворфа, а я защитил… – И парень опять уставился на свою рану, подставляя ее солнечным лучам.