Книга Верь мне - Энтони Капелла

Я сижу в комнате с телевизором, читаю, вернее, пытаюсь читать. Здесь находится только Тупица, с которого уже пару недель назад сняли оковы. Он выглядит достаточно дружелюбным, и я предполагаю, что если Тупица на свободе, то он не опаснее других пациентов.

С тех пор, как меня поймали за компьютером, предназначенным для санитаров, мне увеличили дозы лекарств. Я пытаюсь выбраться отсюда. Это все, что я могу сделать, чтобы оставаться в сознании.

В комнате стоит коробка с потрепанными книгами, которые я перебираю в поисках того, с чем мой медлительный ум может справиться. В основном там лежат вестерны, рассказы о кунг-фу, пара больничных романов, к которым при других обстоятельствах я отнеслась бы с иронией.

Тупица поднимает голову.

– Привет, Клэр. Что это у вас?

Я без всякого энтузиазма смотрю на роман, вытащенный из кучи.

– «Интенсивная терапия», а у вас?

Он разглядывает свой комикс и кряхтит:

– «Судья Дредд».

– Поменяемся, когда закончим?

Тупица презрительно смотрит на меня.

– Я не читаю книжки без иллюстраций.

Я сажусь и смотрю на первую страницу. Слова извиваются, как личинки. Через некоторое время я откладываю книгу и начинаю смотреть телевизор. Пятьдесят восемь процентов зрителей считают, что женщина должна дать своему заблудшему мужу еще один шанс.

– Клэр, к вам посетитель.

Видимо, я задремала. Услышав голос санитара, я открываю затуманенные глаза. Сидящий рядом со мной Тупица бросил «Судью Дредда» и уставился в телевизор.

В дверях, глядя на меня с диким выражением, стоит Патрик.

59

Мы заходим в одну из комнат для посещений. Патрик все еще в шоке. Я понимаю, как я выгляжу: набрала лишний вес, из-за реакции на сильные лекарства кожа покрылась прыщами. Волосы сальные и чересчур тонкие.

– Господи, – говорит он. – Господи, Клэр, ты ужасно выглядишь.

– Ты знаешь, как обрадовать девушку…

Я думала, что буду очень рада видеть Патрика, но теперь, когда он здесь, я не уверена, что нахожусь в состоянии восторга. Я выдвигаю стул и спотыкаюсь. Вдобавок ко всему лекарства повлияли и на мою координацию.

– Мне очень жаль… Клэр, мне так жаль.

Думаю, он не имеет в виду свое замечание о моей внешности. Я хочу сказать ему, что все происходящее со мной – не его вина, но слова не идут.

– Если тебя это утешит, – добавляет он, – мне они тоже лгали. Доктор Лэтэм и детектив Дурбан. Теперь я все понимаю.

Я качаю головой.

– Нет, это меня не утешает.

– Может, и так, но я подаю в суд на полицию Нью-Йорка. То, что они сделали, было крайне безответственно. Вот почему я здесь. По крайней мере, это одна из причин. Я также хочу добавить твое имя в иск.

Я не могу справиться со всем этим.

– Зачем?

– У тебя еще более веские доводы для судебного разбирательства, чем у меня. Если бы не их насильственные методы, ты не попыталась бы покончить жизнь самоубийством и никогда бы не оказалась здесь. Я только что говорил с врачом. Он идиот. Тебе нужна помощь, и я хочу проследить за тем, чтобы тебе ее оказали. Нью-йоркская полиция заплатит высокую цену за произошедшее. Мы начнем с обжалования твоего принудительного лечения.

– Патрик… Послушай… – Его идея кажется мне чем-то невозможным, неправильным и в то же время ужасно меня смешит. – Ты что, меня спасаешь?

– А если и так? – Он изучает меня.

Я опускаю голову, смущенная тем, как выгляжу. Затем Патрик резко произносит:

– Ты говорила о нашей связи в письме, но тогда ты пошла гораздо дальше. Помнишь?

Что-то мелькает, словно в тумане.

Я

Я влюбилась в тебя! Они просили меня не делать этого, но я была чертовски глупа. Патрик, неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя.

Я прекрасно помню, как приятно было наконец-то произнести эти слова вслух. Никакие лекарства не могли стереть такое воспоминание. Я зажмуриваюсь.

– Да. Я помню.

– Все было на самом деле? Или они подсказали тебе эти слова?

– Не знаю, честно говоря. В то время думала, что все реально. Я и боль ощущала по-настоящему. Просто это ведь суть моей профессии, Патрик. Актеры постоянно влюбляются в своих партнеров. Их потому и называют «шоуменами». Мне кажется, я играю больше, чем основная масса людей.

– Я вижу.

Он окидывает взглядом унылую бежевую комнату.

– В любом случае, в первую очередь нужно вытащить тебя из этой адской дыры. Ты можешь оставаться со мной, пока не решишь, что конкретно сможешь делать. После этого станешь «свободным художником».

Я пытаюсь возразить, но он перебивает меня.

– За тобой точно нужно присматривать. Кроме того, у меня имеются и скрытые мотивы так поступить. Наконец-то я написал пьесу. Я хотел бы прочитать ее тебе.

– Патрик… – говорю я беспомощно. – Я комиксы-то не могу читать.

– Тогда нам нужно поменять твои лекарства, – резюмирует Патрик. – Я поговорю с врачами и со своим адвокатом. Тебя должны выписать!

60

Через несколько недель я покидаю Гринридж. Патрик считает само собой разумеющимся, что я останусь с ним. У меня нет сил сопротивляться. Он выделяет мне свободную спальню, наполняет ванну сладко пахнущими парижскими маслами, кутает в огромные мягкие полотенца, готовит мне из органических продуктов с рынков Вестсайда и Читарелла. В его доме есть тренажерный зал, и я начинаю тренироваться, медленно теряя вес, который набрала в больнице. Я избегаю собственного отражения в зеркальных стенах. Они отражают тысячу толстых Клэр Райт.

Я не могу не вспомнить слова Кэтрин Лэтэм: «Если он убийца, то его привлечет уязвимость, как акулу – запах крови».

«Кэтрин была не права», – размышляю я. Не говоря уже о лжи.

Каждый день к нам приходит частный психиатр, и Патрик тактично удаляется, чтобы оставить меня наедине с врачом. Во время первых сеансов доктор Феликс берет у меня образцы крови, чтобы проверить следы лекарств Бэннера, но в основном мы просто говорим о случившемся. Когда я описываю роль Кэтрин в этом деле, он бледнеет от гнева. Доктор считает, что все ухищрения Лэтэм почти наверняка были незаконными. В этом вопросе он опирается на свои знания судебной психологии. Нечто похожее однажды случилось в Великобритании: в качестве приманки использовали женщину-полицейского. У нее случился срыв. Судья отбросил добытые доказательства, а психологу предъявили обвинение в связи с профессиональным проступком.

– Вы еще легко отделались, Клэр. Под таким давлением любой профессионал испытал бы нешуточный стресс. Что уж говорить о неподготовленном гражданском лице.