Книга Наш принцип - Александр Пономарёв

Между тем незнакомец, слегка откинув капюшон, протягивал руку за сигаретой. Денис, оторопев от такой бесцеремонности, тем не менее достал из пачки еще одну и протянул ему.

Человек ловко прикурил и откинул спину, разминая затекшие от долгого пути ноги.

— Я говорю — это сердолик, — продолжал незнакомец, хотя его никто не спрашивал, — он предохраняет от беды и помогает сохранить верную и преданную любовь. Сердолик — славянское искаженное сардоникс, или сардион. Скорее всего, название произошло от острова Сардиния, где добывали этот минерал. Или же из города Сарды, столицы древней Лидии, откуда камни поступали на мировые рынки. Отличали сердолики цвет, глубокая просвечиваемость и неравномерная окраска.

— Просвечиваемость, — как эхо отозвался Денис.

— Да-да, глубокая, как вы изволили заметить, просвечиваемость. Сердолик приносит удачу тем, кто родился в мае. Вы родились в мае?

— Нет, — Денис замотал головой, — я в апреле.

— А мне посчастливилось родиться двадцать шестого мая, в четверг, в день Вознесения Господня, на Немецкой улице в Москве. Позвольте полюбопытствовать? — И незнакомец протянул руку к перстню.

— Конечно, пожалуйста. — И Денис отдал ему кольцо, сняв с пальца.

Незнакомец поднял перстень над головой, любуясь переливами камня. По его лицу, закрытому капюшоном, а затем и по всему телу пробежала крупная дрожь. Денису показалось, что путник еле удержался, подавив в себе рыдание, но быстро взял себя в руки.

— Камень потому назван сердоликом, что вид его красен, подобно мясу сушеной рыбы сардины. Этот камень весьма блестящ и имеет лечебную силу: врачи им лечат опухоли и раны, полученные от меча, — незнакомец взглянул на Дениса, — я цитирую критского епископа Епифания, вернее, его трактат «О двенадцати камнях на ризе первосвященника Аарона», писанный в четвертом веке.

Незнакомец снова разглядывал кольцо.

— Перстень-интальо, — прошептал он.

— Интальо?

— Это значит перстень-печатка, — улыбнулся незнакомец. — Этим перстнем, вернее точно таким же, я опечатывал личные письма и архивы. И никогда с ним не расставался, считая его своим талисманом. Я носил его на среднем пальце правой руки, рядом с обручальным кольцом. Вот здесь, видите?

— Так, значит, у вас было точно такое же?

— Да, — тихо сказал незнакомец и снова кинул взгляд на печатку, — точно такое же, — рассеянно пробормотал он.

— А может быть, вам известно, что здесь написано?

— Конечно, известно!

— Мой друг перевел мне, но я ничего не понял. — И Денис протянул незнакомцу мятый листок.

— Ваш друг совершенно верно перевел надпись. Видно, что он очень ученый муж.

— Ученый муж? — Денис вспомнил долговязого нескладного Моисея и невольно рассмеялся.

— Меж тем, — нисколько не смутившись, продолжал его собеседник, — я могу расшифровать ее так: «Симха, сын почтенного рабби Иосифа, да благословенна его память».

— Значит, надпись дарственная?

— Наверное. Мне, например, подобное кольцо подарила графиня Елизавета Ксаверьевна. Это было осенью, в сентябре, — тут незнакомец провел ладонью по глазам, как будто что-то мучительно вспоминая, — да, в сентябре, в Одессе. После чего мне пришлось покинуть этот прекрасный город. Меня ждала двухлетняя ссылка. — Тут он виновато улыбнулся.

«Где в гаремах, наслаждаясь,

Дни проводит мусульман,

Там волшебница, ласкаясь,

Подарила талисман…»

— раскачиваясь, начал читать незнакомец. — Помните?

— Нет, — и Денис покачал головой, — не помню!

— А вот это:

«Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья,

Ты в дни печали был мне дан…»

— Да, что-то такое припоминаю. Это Пушкин?

— Пушкин, — и незнакомец вздохнул, — потом она писала мне. Но я, прочтя, жег ее письма в камине.

— Жгли?

— Я обещал ей. Она была замужем. Ее мужем был всесильный губернатор Новороссии и Крыма. Герой Отечественной войны. Кстати, по преданиям, и этот перстень его предкам подарил караимский хан Шахин-Гирей, который после был обезглавлен османами за верность русскому царю.

— А потом, что было с вами после?

— Потом, — рассеянно отозвался незнакомец, и румянец залил его щеки, в голосе появились металлические нотки, а по телу вновь пробежала дрожь, — через несколько лет я получил по почте пакет. Я-то знаю, чьих рук это дело! Знаю, государи мои! Ведаете ли, что там было написано? Извольте!

Незнакомец взглянул на Дениса и вновь продолжал:

— «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великой Капитуле под председательством достопочтенного магистра ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали господина Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф Борх». Вы видите? Я и сейчас помню сей пасквиль наизусть. Я прочел его несчетное количество раз. Ах, Натали! — Незнакомец взялся за голову. — Если бы знала ты, какой ценой отразится на мне твое легкомыслие! — Незнакомец усмехнулся. — Красавец-корнет кавалергардского полка, двадцати двух лет от роду. Но развязен, необразован, вести же в обществе себя не умел вовсе. И глаза, мне всегда не нравились его рыбьи, без тени мысли, глаза.

— А дальше? — Денис, не отрываясь, смотрел на незнакомца.

Тот, увидев заинтересованность собеседника, снова протянул руку за сигаретой и, получив ее, опять ловко прикурил.

— Вообще, я предпочитаю трубку. Дальше? Дальше я послал этому французишке письмо, в коем вызвал его на дуэль. Вначале ко мне прибежал его отчим, некто Геккерн, и умолял меня отсрочить дуэль на сутки, а потом и на две недели. Но все-таки она состоялась, — тут незнакомец так сдавил в ладони перстень, что его рука побелела, — а после все очень и очень прозаично и даже как-то по-будничному: купили пистолеты в магазине Куракина и поехали на Черную речку к Комендантской даче. Со мною был мой лицейский товарищ Костя Данзас. Константин Карлович. Он был моим секундантом, за что после пострадал. В те годы — уже инженерный подполковник. Ему-то и отдал я этот перстень перед дуэлью. Не хотелось мне, чтобы талисман охранял меня от пули. Я остался честен до конца.

«Возьми перстень, Костя, — сказал я ему, — коли Бог даст, вернешь после поединка, а коли нет, завещаю его тебе, шер ами». Его потом отослали на Кавказ, командовать Тенгинским полком. Где-то здесь, — незнакомец махнул рукой в сторону гор, — он и обронил его в бою. Причем, заметьте, — и незнакомец улыбнулся, — как только это случилось, подполковник Данзас посчитал это дурным знаком. После чего спешно уехал с Кавказа, просил отставки. Получил ее и умер через много лет в своей постели.