Книга Тьма на окраинах города - Адам Кристофер

– Погоди-ка, – сказал Хоппер, наклонился к лотку у стены, положил в него инструмент и снова повернулся к жене с дочкой.

Но тут Диана предупреждающе подняла руку. Хоппер застыл на месте.

– Ой, Джим!

– Что такое?

Диана качала головой и указывала в его сторону. Хоппер опустил взгляд себе на грудь. Сегодня он был в желтой футболке с портретом Джима Кроче[38], купленной в прошлом году на концерте. Улыбающееся лицо музыканта теперь было заляпано зеленой краской.

– Ах ты черт! – воскликнул Хоппер.

Его жена прикрыла рот ладонью. Спящая у нее на плече Сара заворочалась, и Диана инстинктивно принялась покачивать дочь, чтобы та успокоилась.

Хоппер поднял на нее глаза и прищурился.

– Ты что, смеешься?

Диана убрала от лица руку и перестала скрывать широкую ухмылку.

– Ох, Джим. Тебе ведь нравилась эта футболка.

– И правда нравилась. – Он вздохнул.

У Дианы подрагивали плечи – она пыталась удержаться от смеха.

– Я рад, что хоть один из нас находит это забавным, – произнес Хоппер. И тоже не смог сдержаться: через секунду смех уже вырывался из его собственной груди.

Хоппер подошел к жене. Своим шумом они разбудили Сару, и та заворочалась на материнском плече. Супруги встали рядом, тесно обнялись и пристроили между собой дочь. Пока она зевала и оглядывалась по сторонам, ее родители вновь оценивающе оглядели плоды трудов Хоппера.

– Ну, ты сам сказал, что хочешь перемен. Новый город, новая жизнь и все такое.

– О, конечно. Новый город, новая жизнь… И она преподала новый урок – никогда больше не покупать краску от… кто там ее производит? – Хоппер вытянул шею в попытке рассмотреть надпись на выброшенной банке.

Диана с улыбкой развернулась и поцеловала мужа.

– Я считаю, выглядит отлично. Мы хотели зеленый цвет – мы его получили.

– Это точно. – Хоппер ухмыльнулся.

Он взглянул на дочь: та все еще зевала, но уже определенно вырвалась из царства Морфея.

– Эй, милая, а ты что думаешь? – обратился к ней Хоппер. – Нравится такой цвет? Папочка молодец, да?

Он взял Сару из рук матери, прижал к себе и подошел с ней поближе. Слегка подбросил девочку в объятиях, потрогал ее ладошку и кивнул в сторону зеленой стены.

– Смотри. Наверное, яблоки в Нью-Йорке выглядят как-то так.

За спиной раздался смех Дианы. Хоппер развернулся к ней лицом и поудобнее обхватил ребенка. Сара уцепилась за него для равновесия, и он почувствовал ее ладошки у себя на лице.

Маленькие… и влажные.

– Ой-ой, – произнес Хоппер. Он посмотрел на свою футболку и понял, что Сара добралась до свежих пятен краски, а теперь с увлечением переносит их на лицо отца, а заодно на свое собственное.

– Ябоки! – произнесла она и захихикала.

Качая головой, Диана шагнула к ним и осторожно забрала Сару.

– Так, давай-ка оставим папу. Ему много чего еще нужно сделать. – Она взглянула на мужа. – Мы ведь умные и знаем, что нельзя отвлекать мастера от работы.

Хоппер засмеялся и махнул рукой, чтобы они уходили. Когда Диана вышла из спальни с Сарой на руках, он потянул за край футболки и снова осмотрел пятна на груди в попытке понять, можно ли еще ее спасти.

Это показалось маловероятным.

Хоппер вздохнул, снова взял валик и продолжил красить стены.

Глава девятнадцатая

Кофе и размышления

8 июля 1977 года

Бруклин, г. Нью-Йорк

Хоппер проснулся от будильника через пару часов и сел на постели. Он чувствовал себя хуже прежнего и находился в некоторой растерянности после своего сна-воспоминания. Ремонт в квартире… сколько же лет назад это было? Он не смог вспомнить. Стены в спальне сейчас были все того же зеленого цвета – к счастью, оттенок стал бледнее после того, как краска высохла.

Хоппер выключил будильник и отправился в душ.

Полчаса спустя он встал перед зеркалом и бегло оглядел себя. На нем больше не было удобных брюк, пропали также рубашка и галстук. На смену пришли старые синие джинсы (Хоппер их держал на случай работы в саду, которого у них пока не было) и та самая испачканная краской футболка с Джимом Кроче. Он откопал ее на самом дне ящика с одеждой и испытал очень странное дежавю. Поверх футболки Хоппер надел кожаную куртку-пилот. Свои обычные туфли он сменил на старые армейские ботинки – еще одна реликвия былых лет. Их он тоже хранил на тот случай, если вдруг из воздуха материализуется свой собственный двор с садом. Хоппер подумывал откопать и старую камуфляжную куртку, но отказался от этой идеи из опасения переборщить. Еще минута или две ушли у него на возню с таинственными средствами для волос, которыми пользовалась Диана. Наконец он нашел нечто достаточно жирное, чтобы тщательно зализать назад шевелюру.

Теперь, когда Хоппер был относительно доволен созданным образом, он вернулся к шкафу и дотянулся до дальней стены. Там имелась скрытая панель, а за ней – небольшое свободное пространство. Оттуда Хоппер извлек тяжелый предмет в целлофане. Он положил его в одну руку, а другой развернул пакет. Это оказался полуавтоматический пистолет – «кольт» M1911, с которым Хоппер был неразлучен оба раза во Вьетнаме. Детектив проверил обойму, поднял оружие и прицелился в собственное отражение. Удовлетворенный, он запихнул пистолет за пояс джинсов сзади и прикрыл сборчатым краем кожаной куртки. Посмотрел в зеркало, не заметно ли оружие со стороны. Нет, незаметно.

Пока все шло идеально.

Хоппер вернул на свои места тайную панель и полку для обуви, потом аккуратно повесил в шкаф прежние брюки с рубашкой и привел в порядок остальные вещи, чтобы ничего не бросалось в глаза. Затем оглядел спальню – все выглядело как обычно.

В том числе фотография в рамке, которая стояла на туалетном столике Дианы. Хоппер остановился перед ней, протянул руку, отдернул назад. Но потом все же сдался и взял фотографию. Фоторамка состояла из двух частей, скрепленных в середине шарниром. На одной стороне был снимок с Хоппером и Дианой: он в торжественном темном костюме, она в сапфирово-синем платье; сидят на каких-то камнях в ботаническом саду спустя пару часов после свадьбы.

Хоппер какое-то время рассматривал эту фотографию, затем перевел взгляд на другую. На ней были изображены трое. Семейное фото – мать, отец, дочь. Три пары ясных глаз смотрели в объектив, все трое позирующих сидели так прямо, что у Хоппера поневоле заныла спина при воспоминании о том дне в фотоателье, куда они ходили снимать семейный портрет.