Книга Ты, только ты - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Все идет по схеме.

Склонившись, он ухватил ее за колено и бросил спиной на подушки.

Она тихонько испуганно вскрикнула. Целеустремленное, неколебимое выражение этих холодных зеленых глаз вновь вызвало в ней волну ледяного ужаса. Она уцепилась за одеяло, прикрываясь им как щитом.

— Пожалуйста, Дэн…

Ее голос прозвучал беспомощно, а не строго; она поняла, что полностью утратила контроль над ним.

— Это ведь ты хотела немного поиграть?

— Нет. Я…

— Заткнись! — Он расстегнул «молнию» на джинсах. — Ну-ка покажи мне свои сиськи еще раз.

Его грубость больно задела ее и придала сил. Она соскочила с кровати и заметалась по комнате. Смутно она слышала, как он проворчал ей вслед:

— Я слишком стар для этого.

Она схватила влажное полотенце, которое валялось на стуле, и ринулась в прихожую к двери. Она почти выскочила в коридор, когда он перехватил ее.

— Ты даже безумнее, чем Вэл! — Он круто развернул ее, ухватив за руку выше локтя. — На тебе ничего не надето. Ты хочешь, чтобы тебя все увидели?

— Мне наплевать. — Она заплакала; сердце тяжело билось. — Я говорила тебе, чтобы ты прекратил.

— Ты также велела мне не слушать никаких твоих возражений, и я это самое и делаю.

Он легко подхватил ее на руки, словно она ничего не весила, и понес ее назад в спальню, где опять бросил на развороченную постель.

— Я не стану лупить тебя, поэтому, если ты этого хочешь, тебе придется поискать другую конюшню.

Он тяжело опустился на колени, затем произнес почти равнодушным тоном:

— Как тебе хочется, чтобы это было? Она поняла, что это произойдет вновь, и вскрикнула. В следующую секунду он уже лежал на ней, закрывая ей рот ладонью.

— Господи, — прошипел он. — Не так громко. Грубая ткань его джинсов царапала ее бедра. Он смотрел на нее скорее презрительно, чем сердито.

Она обезумела, когда поняла, чего он хочет. Слезы брызнули из ее глаз. Она продолжала извиваться всем телом, пытаясь высвободить ноги. Она даже укусила его за локоть, и он отдернул его с сердитым восклицанием.

— Хватит! — Он оттолкнул ее от себя, тряся головой. — Я долго пытался быть либеральным и понимающим, но теперь подаю в отставку.

Она была так поражена, что прекратила сопротивляться.

Он вскочил на ноги.

— Я заведен как черт, но я лучше запрусь в ванной комнате с экземпляром «Пентхауза», чем буду продолжать эти первобытные игры. Мне наплевать на все твои выверты, потому что я прекращаю издевательство над собой. Мне до чертиков надоело чувствовать себя каким-то папуасом, которому дадут лишь после того, как он пропляшет боевой танец. — Он навис над ней. — Если хочешь знать мое мнение, у тебя достаточно зарубок на спинке твоей кровати, чтобы поиметь немного больше чувственности, когда дело доходит до мужчин. — Уперев руки в бедра, он смотрел на нее. — Начиная с этого момента, я обещаю вести себя по собственному разумению и, как только мне окажут сопротивление, тут же пошлю все к дьяволу, невзирая на то что меня просили прежде не обращать на это внимания.

Пораженная, она молча глядела на него.

— Может быть, мне самому, ради разнообразия, хочется почувствовать чье-то желание! — воскликнул он. — Может быть, и мне бы понравилось быть привязанным к спинке кровати! Неужели я многого хочу?

Понимание приходило медленно. Она вспомнила, что действительно шепнула ему не останавливаться, что бы она при этом ни говорила. Она вспомнила о его уродливых отношениях с Вэлери, и, когда все это до нее дошло, облегчение было таким острым, что к горлу ее подступил какой-то комок.

Он тяжело сел на край кровати, заложив руки между сдвинутых колен и бездумно глядя на дверь гостиной.

— Возможно, это Божья кара. Когда мне было за двадцать, я принимал участие во многих кутежах с обязательной групповухой, так что мне теперь никак не удается вернуться на исходные рубежи.

Она натянула одеяло до подбородка.

— Дэн… ох… Могу я что-то сказать?

— Нет, если разговор пойдет о хлыстах и собачьих ошейниках. — Он помедлил. — Или о группах более двух человек.

Комок в ее горле поднялся еще выше. Она издала кашляющий звук:

— Нет.

— В таком случае хорошо. Давай. Она заговорила, обращаясь к его спине, тщательно подбирая слова:

— Ты не совсем правильно меня понял. Когда я просила тебя не прекращать… этого, даже если я стану возражать, я имела в виду поцелуи. Ты действительно… ммм… прекрасно целуешься. — Она сделала глубокий вздох, начиная понемногу справляться с собой. — Я… У меня была пара замыканий. Ну, не замыканий, это не то слово. Скорее это можно назвать аллергией. Как бы то ни было, когда я целуюсь с мужчиной, у меня порой возникает такая реакция.

Он повернулся к ней, наморщив лоб. Она умолкла. Его грудь смущала ее. Его великолепный бюст, отлитый в бронзе, сделал бы честь любой галерее искусств.

Она с трудом сделала глотательное движение.

— Я просто пыталась пояснить тебе, что, если у меня появится… эта реакция… ты мог бы отчасти…

— Не обращать на нее внимания?

— Верно. Но дальше было другое… Когда мы уже не целовались. Когда ты трогал меня… — Комок в ее горле исчез. — Я просила тебя остановиться уже по этому поводу.

Его глаза потемнели от сострадания:

— Фэб…

— Когда я говорю «стой», я именно это имею в виду. Всегда. — Она еще раз глубоко вздохнула. — Никаких кривотолков, никаких измышлений. Я не похожа на твою бывшую жену, и жажда насилия над собой — не моя игра. В моем понимании «стоп» и означает «стоп».

— Я понял и приношу извинения. Она знала, что разразится слезами, если он еще раз пожалеет ее.

— Насчет этой аллергии при поцелуях… — Он потер свой подбородок, и ей показалось, что в его глазах вспыхнули озорные искорки. — На случай, если мы решим как-нибудь поцеловаться еще. Вдруг у тебя опять появится эта реакция и ты скажешь: а ну-ка Дэнни, постой! Надо ли мне будет останавливаться?

Она опустила ресницы.

— Да. Я, кажется, уже поняла, что в любом деле нужна четкость.

Потянувшись к ней, он провел пальцами по ее щеке.

— Теперь у нас все в порядке?

— Да.

Она хотела подняться и подобрать свою одежду, но он коснулся ее с такой нежностью, что ей расхотелось двигаться. Она вновь почувствовала закипающий в нем жар и поняла, что он собирается поцеловать ее. Она больше его не боялась. Более того, что-то похожее на желание, кажется, загорелось и в ней — не всепожирающий огонь, но маленькое, уютное пламя.

— Тебе не нравится мое нижнее белье? — шепнула она.