Книга Generation Икс - Дуглас Коупленд

Разумеется, я тут же почувствовал себя садистом. Она ушла, а я подумал, не перегнул ли палку. Но через несколько минут она принесла мне свою ручную пчелу в маленькой клетке (распространенная забава азиатских детей), схватила меня за руку и потащила в сад. Там она стала посвящать меня в историю жизни этого насекомого. Суть в том, что она могла начать общаться только после того, как была бы наказана. Сейчас ей, должно быть, лет двенадцать. Месяц назад я получил от нее открытку.

Мне кажется, Дег не слушал. А следовало бы. Но ему просто хотелось слышать мой голос. Мы еще покидали в вазу камешки. Потом, ни с того ни с сего, Дег спросил, знаю ли я, как умру.

– Беллингхаузен, перестань меня грузить. Иди и разберись с полицией. Они, вероятно, хотят просто задать несколько вопросов.

– Заткнись, Энди. Вопрос был риторический. Я сам расскажу тебе, как, мне кажется, я умру. Это произойдет примерно так. Мне будет семьдесят лет, я останусь здесь, в пустыне, никаких вставных челюстей – все зубы свои, – и буду одет в серый твидовый костюм. Я буду сажать цветы – тоненькие, хрупкие цветочки, чуждые пустыни, вроде бумажных цветов, которыми клоуны украшают свои котелки. Будет полная тишина, только гудение жары; мое тело, согнувшееся над лопатой, дребезжащей о каменистую почву, не будет отбрасывать тени. И когда поднимется солнце в самый зенит, позади вдруг послышится ужасающее хлопанье крыльев – необычайно громкое – так не может хлопать ни одна птица в мире. Медленно обернувшись, я едва не ослепну, увидев спустившегося ангела, золотистого и нагого; выше меня на целую голову. Я поставлю на землю цветочный горшочек – почему-то мне будет неловко держать его в руках. И сделаю вдох, последний. Ангел обхватит мои хрупкие кости, поднимет меня на руки, и то, когда он бесшумно и с безграничной нежностью понесет меня к солнцу, станет лишь вопросом времени.

Дег бросает сигарету и прислушивается к звукам празднества, плохо различимым здесь.

– Ну, Энди. Пожелай мне удачи, – говорит он, спрыгивает на цементный пол, отходит на несколько шагов, останавливается, разворачивается и просит меня: – Нагнись на секундочку. – Я повинуюсь, после чего он целует меня, вызвав перед моим внутренним взором картину подобного водам озера потолка супермаркета, брызжущим каскадом рвущегося к небу. – Вот. Мне всегда хотелось это сделать.

Он возвращается в многолюдную роскошь вечеринки.

ЖДИ МОЛНИИ

Первый день нового года. Окутанный студенисто дрожащими миражами дизельных выхлопов, я стою в очереди желающих пересечь границу. Жарясь в дорожной пробке возле Калексико, Калифорния, я уже чувствую метанный запах Мексики, которая находится на расстоянии полета стрелы. Моя машина пребывает на разветвляющемся шестиполосном шоссе. В этом разлинованном пространстве вместе со мной продвигается – дюйм, еще дюйм – поражающая воображение коллекция всевозможных типов людей и транспортных средств: татуированные фермеры в пикапах (по трое в одной кабине, из окон несутся мелодии кантри и еще что-то); за зеркальными стеклами своих кондиционированных седанов томятся яппи в темных шикарных очках (словно морской бриз, звучат Гендель и Филипп Гласе); аборигенки в кудряшках, любительницы мыльных опер, направляющиеся в своих «хёнде» с веселенькими наклейками за дешевыми мексиканскими товарами; пенсионного возраста канадские пары спорят над разлезающимися по швам картами США – их слишком часто разворачивали и сворачивали. На обочине, в будках, окрашенных в яркие леденцовые цвета, меняют песо люди с японскими именами. Слышен собачий лай. Если мне захочется гамбургер или мексиканскую страховку на машину, то любой из этих коммерсантов с легкостью бросится исполнять мой каприз. В багажнике моего «фольксвагена» две дюжины бутылок воды «Эвиан» и бутылочка со средством от расстройства желудка – с некоторыми буржуазными привычками трудно расстаться.

* * *

Закрыв бар в одиночку, я вернулся домой в пять утра, абсолютно измотанный. Пьетро с другим барменом ушли раньше – снимать девиц в ночном клубе «Помпея». Дега увели в полицейский участок. Когда я пришел домой, ни в одном из окон света не было, и я сразу завалился спать – новости о трениях Дега с законом и спич, адресованный Клэр, могли подождать.

Проснувшись утром около одиннадцати, я обнаружил записку, приклеенную скотчем к моей входной двери. Рукою Клэр было написано:

Привет, заяц!

Мы уехали в Сан-Фелипе! Мексика зовет. Мы с Дегом обсудили это во время Рождества, и он убедил меня, что ехать надо сейчас; купим небольшую гостиницу… Почему бы тебе не присоединиться к нам? А что еще оставалось делать? Вообрази, мы – владельцы гостиницы! В голове не укладывается.

Мы похитили собак, но тебе предоставили выбор. Ночи уже холодные, поэтому привези одеяла, книги и ручки. Городок крошечный, так что найдешь нас по машине Дега. Ждем тебя с tres нетерпеливо. Надеюсь, увидимся сегодня же вечером.

Люблю, целую Клэр.

Ниже приписка Дега:

ПАЛМЕР, СНИМИ СО СЧЕТА ВСЕ СВОИ СБЕРЕЖЕНИЯ. ПРИЕЗЖАЙ. ТЫ НАМ НУЖЕН.

P.S. ПРОСЛУШАЙ СВОЙ АВТООТВЕТЧИК.

На автоответчике я обнаружил следующее послание:

Мое почтение, Палмер. Вижу, ты прочел записку. Извини за сумбурную речь, но я полностью ухайдакался. Пришел утром в четыре и даже спать не ложился – посплю в машине по дороге в Мексику. Я говорил тебе, что у нас для тебя сюрприз. Клэр сказала (и в этом она права), что, если мы дадим тебе слишком много времени на раздумья, ты никогда не приедешь. Уж больно ты любишь все анализировать. Так что не думай – просто приезжай, ладно? Здесь обо всем и поговорим.

А копы… Знаешь, что произошло? Вчера прямо перед винным магазином Шкипера задавил «джи-ти-оу», полный Глобальных Тинейджеров из округа Оранж. Вот уж повезло! В его кармане нашли адресованные мне кретинские письма, где он пишет, что спалит меня как ту машину, и тому подобное. Мог! Кстати о страхах. Ну, я рассказал в полиции (и, надо заметить, почти не соврал), что видел на месте преступления Шкипера, и думаю – он боялся, что я заявлю на него. Все четко. Так что дело закрыто, скажу тебе по секрету: нашему вандалу хватит его приключений на девять жизней вперед.

Итак, увидимся в Сан-Фелипе. Рули осторожнее (господи, что за гериартрический совет) и – увидимся вече…

* * *

– Эй, мудак, двинь жопой! – не выдерживает позади темпераментный Ромео и почти въезжает в меня своей проржавевшей приплюснутой жестянкой цвета шартреза.

Да, пора возвращаться к реальности. Начинать огрызаться. Входить во вкус. Но от этого тошнит.

ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ:

периодически возникающее состояние у людей, выросших в семьях, относящихся к среднему классу.