Книга Исповедь русского гангстера. Хроники времен организованного бандитизма. Книга вторая - Михаил Орский

Нашей родной отечественной преступности всегда приходилось выживать в тяжелейших условиях. Краткий ее расцвет в период становления Советской власти и НЭПа, после того, как легендарный московский стопорила[168] Яшка Кошелек вышвырнул из автомобиля председателя СОВНАРКОМа В.И. Ленина, сменился жесточайшими репрессиями. Профессиональных, идейных преступников на протяжении десятилетий расстреливали, избивали, морили голодом, морозили в карцерах, чудовищными пытками заставляли публично отрекаться от Воровского.

Как бы Сибирские лагеря и Магаданские этапы перенесли южные сицилийские парни, даже смешно представить.

Краткий десятилетний перерыв преступный мир страны получил в эпоху перестройки. Но «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал». На смену либеральному Михаилу Сергеевичу и вечно пьяному царю Борису пришел внешне не яркий и незаметный питерский чекист Владимир Путин. Правителем он оказался последовательным и жестким. И постепенно начал закручивать гайки.

С каждым годом правления Путина работать становилось сложнее. Полномочия органов правопорядка увеличивались. Суды грузили такими сроками, что мало не покажется. Случилась новая напасть — камеры видеонаблюдения. Совершать насильственные преступления в столице оказалось практически невозможным, опера по камерам доводили исполнителей чуть ли не до подъезда. Коммерческие вопросы бизнесмены теперь предпочитают решать не с помощи братвы и Воров, а в судах. Бандитские «крыши» вышли из моды. На смену криминалитету пришли менты и чекисты.

Немногим, по сравнению с основной массой, гангстерам повезло. Кто-то уехал за границу, кто-то стал уважаемым бизнесменом, спортивным меценатом. Некоторые парни из девяностых возглавили спортивные федерации, организовали школы бокса, вошли в состав учредителей футбольных клубов. Но таких везунчиков можно пересчитать по пальцам.

На фоне всех этих метаморфоз команда Уральского как будто законсервировалась. Уклад жизни коллектива не менялся годами. Как и сам Григорий.

В понедельник бассейн с бодуна, во вторник постаревший каторжанин уже не спарринговался, а только колотил грушу и работал по лапам. В среду волейбол. В пятницу футбол. В субботу в загул. В воскресенье — отлежаться. По этому расписанию с минимальными индивидуальными вариациями жила вся бригада. Под влиянием многолетних непрерывных тренировок парни Уральского превратились в реальных громил. За двадцать с лишним лет жизни на свободе Гриша и сам после освобождения набрал около тридцати килограмм, но со своим центнером[169]даже не входил в первую пятерку. Вроде бы, совсем недавно каторжанин на спарринге мог убрать любого бригадника, кроме Ачкасова, Воркуты и Злодея. Теперь, наоборот: бойцы Григория старались ненароком не зашибить босса во время футбола. Казалось, тревожные ветры перемен их не касались. Хотя денег у братвы реально поубавилось. Но не критично.

Туговато дело обстояло с молодежью, с притоком свежих сил. Ведь ветеранов движения всегда должны подпирать злые, голодные, молодые волки. А их вдруг не стало. Прошли те времена, когда районная шпана табунами записывалась в бандиты. Возможностей выловить золотую рыбку в организованном бандитизме стало меньше, а найти достойную работу в обычной жизни больше. Перс, Глыба и Родня даже поступили на заочный в институт торговли, что вызвало едкие комментарии правоверного арестанта Уральского.

И вот в это переломное время старый блатарь Сэм привел в бригаду Олега Хрустального, не высокого, но крепкого парня с простецким лицом и светло русыми волосами. Типа примечательного во всех отношениях. Сам детдомовский, Хрустальный учился в школе для детей с ограниченными возможностями. Круг его общения состоял в основном из местных алкоголиков и мелкого хулиганья. Жизнь у него была нелегкой, но рос Олег парнем отзывчивым и наивным. В свою квартиру по доброте душевной Хрустальный пускал кого ни попадя. Однажды попросился пожить пассажир, который только что откинулся со строго режима. Наглый уголовник оказался человеком бессовестным и не благодарным. Быстро освоился и сел, казалось, безответному, детдомовцу на голову, попытался отобрать у него квартиру. Хрустальный, не мудрствуя лукаво, агрессора заколбасил[170], разобрал «на конструктор»[171] и разнес по окрестным помойкам.

2014 год. Автор и бродяга Сэм

К тому моменту, когда Сэм решил подтянуть его в бригаду, Олег скромно работал водителем троллейбуса. Уральский о скрытых талантах новобранца не подозревал и достаточно скептически отнесся к появлению Хрустального. Уже не мальчик, отнюдь не гигант внешне, без прикрученных точек — Григорий полагал, что, имеющий определенные амбиции, Сэм, просто хочет иметь под рукой чека[172]. Но выбирать особо не приходилось. Ощущался кадровый голод. Гриша дал добро.

И новобранец стартанул так, что все только диву давались. Застенчивый и добрый в своем кругу, Олег был крайне агрессивен к посторонним. Недостаток чисто спортивных навыков он с лихвой компенсировал постоянной готовностью применить холодное оружие. «Ножичков у меня на вас на всех хватит», — любил он повторять знаменитую реплику Фокса из кинофильма «Место встречи изменить нельзя». Новичка отличали бескорыстность и безотказность. Показателен ответ одного мягкотелого бандитика, которого Уральский шпынял за нерешительность и канительность в срочной теме.

— Хрустальный приедет, и я начну.

Без него, в натуре, не обходилась ни одна силовая акция. Вскоре Олег стал незаменимым членом коллектива, Сказать по правде — голимой торпедой[173]. Но такие люди всегда нужны, необходимы и ценятся на вес золота. Остальные гангстеры с удовольствием брали его в долю, потому что знали — коммерсы у Хрустального не забалуют. Гриша на него не нарадовался. Часто хвалил и ставил в пример. Ребята даже обижались:

— Что ты заладил, Хрустальный, Хрустальный…, мы тоже еще на кое-что способны, — как-то буркнул Родня.

— Да я не сомневаюсь, дорогой, — отвечал каторжанин — только вас нужно уговаривать ЭТО сделать, а его — уговаривать ЭТО не делать.

Уральскому вообще было свойственно быстро очаровываться людьми и безоглядно им доверять. В случае с Олегом хотя бы происходили реальные поступки, а иногда, прохвостам, выкупившим эту особенность рецидивиста, было достаточно просто говорить то, что Григорий рад был услышать. И эти люди тут же попадали в круг его любимчиков. Но это так, к слову.