Книга Личное дело.Три дня и вся жизнь - Владимир Крючков

Действительно, наша контрразведка ежегодно разоблачала по нескольку инициативников, которые стремились установить контакты с представителями западных стран, в основном работавшими в посольствах. В ходе таких контактов инициативники предлагали подчас представляющие интерес для Запада материалы, однако далеко не все из них представляли серьезную опасность для нашего государства. Но эти разоблачения не могли объяснить, например, фактов многочисленных провалов, с которыми сталкивалась разведка.

Итак, не вызывало сомнений, что требуются дополнительные согласованные усилия разведки и контрразведки, а точнее, постоянное более тесное взаимодействие между ними для того, чтобы выявить каналы агентурного проникновения в нашу страну, ликвидировать уже существующую шпионскую сеть и, опираясь на полученные результаты, надежно перекрыть пути проникновения западных спецслужб в будущем.

Стоит отметить вклад бывшего начальника внешней контрразведки ПГУ Анатолия Киреева в выявлении иностранной агентуры.

Под руководством Киреева в конце 70-х — начале 80-х годов в ПГУ работала группа опытных оперативных работников специально по выявлению агентуры.

Это исключительно сложная, кропотливая, требующая длительных по времени усилий работа. В распоряжении оказывался подчас небольшой отрывочный признак, сигнал, отталкиваясь от которого оперативный работник по неведомым лабиринтам разработки добирается до цели.

Киреев лично провел ряд весьма успешных, высокопрофессиональных операций, был настойчив и целеустремлен, вкладывал много сил и старания. Смело отбросил шаблоны, по-новому подошел к оценке и анализу когда-то проверявшихся и положенных на полки сигналов. Несколько лет назад он умер, тяжелая болезнь подкосила его.

К середине 1985 года появились первые ощутимые успехи на этом пути. Перед нами встал вопрос о том, чтобы оптимальным образом решить две главные задачи: во-первых, обеспечить безопасность каналов получения нами этой информации и, во-вторых, в полной мере реализовать добытые материалы.

Обе задачи были тесно взаимосвязаны, но в какой-то мере и исключали одна другую. На первое место, как и всегда в таких случаях, ставилась задача обеспечения безопасности нашей собственной агентуры. Это диктовалось не только интересами службы, но и морально-нравственными соображениями, продиктованными нашими обязательствами перед источниками. Реализация материалов поэтому осуществлялась поэтапно, по мере того как были предприняты все необходимые меры по выведению из-под удара того или иного нашего агента.

По предложению разведки было строго оговорено, что контрразведка не вправе самостоятельно реализовывать полученные от нас данные, предпринимать какие-либо шаги без согласия Первого главного управления. Эта договоренность в принципе соблюдалась, хотя и были достойные сожаления промахи, которые доставили нам немало хлопот и привели к серьезным издержкам.

Был случай, когда пришлось проводить очень сложную и рискованную операцию для спасения одного нашего весьма ценного источника только из-за того, что контрразведка не проявила должной выдержки и решилась на необдуманный шаг по реализации полученных от нас материалов, даже не предупредив заблаговременно разведку о готовящейся акции.

И все же, несмотря на всю сложность этой масштабной операции, в целом она проходила успешно. Органы контрразведки, а затем и следствие провели огромную работу по составлению довольно полной картины деятельности завербованных лиц, определению и локализации причиненного ущерба и принятию мер по предупреждению подобных рецидивов в будущем.

Для аналитической работы был получен богатейший материал: ранее имевшиеся косвенные сведения, отдельные сигналы, мимо которых иногда просто проходили, сопоставлялись с имеющимися теперь доказательствами.

Предварительное и судебное расследование по сугубо конкретным делам также давало богатую пищу для анализа, определения оптимальных путей дальнейшей оперативной работы. Удалось составить поучительный портрет предателя, генезис явления предательства как такового.

Стали очевиднее изъяны в нашей кадровой работе. Почти во всех случаях выявлялась одна печальная истина: ущерб мог бы быть значительно меньшим, если бы строго соблюдались установленные нормы оперативно-служебной деятельности, секретного делопроизводства, если бы в учете и обработке информации, а также при ее реализации неукоснительно соблюдались все правила конспирации.

Причины лежали не в самой системе, а в той расхлябанности, небрежности, потере бдительности, которые, к сожалению, проявлялись у многих наших сотрудников. Что и говорить, оценки были нелицеприятными, но должные выводы из них мы сделали.

К числу наиболее ярких оперативных приобретений советской разведки и открывшихся после этого огромных, без преувеличения уникальных возможностей, причем в области исключительных интересов Советского государства, а затем и России, следует, несомненно, отнести Олдрича Эймса. Никакой оценочной шкалой невозможно измерить его значимость, и нет той награды, которая была бы достаточной для того, чтобы достойно отметить труд тех, кто работал с ним за границей и в Центре. Эймс не только был сотрудником Центрального разведывательного управления, он работал на советском направлении, то есть имел прямое отношение к агентурной работе спецслужб Соединенных Штатов в Советском Союзе и к нашей разведывательной деятельности в Америке.

На протяжении длительного времени, в течение, пожалуй, 20–25 лет, в 60-х — начале 80-х годов, советские спецслужбы — контрразведка и разведка — имели, прямо скажем, совершенно неудовлетворительные результаты в борьбе с иностранным агентурным проникновением. Были единичные случаи разоблачений — например, дела полковника Главного разведывательного управления (военная разведка) Пеньковского (1962 год), Ветрова — сотрудника внешней разведки КГБ СССР (1982 год), еще нескольких менее значимых фигур. Однако это было не очищением наших рядов, а скорее еще одним подтверждением наличия довольно разветвленной сети агентуры противника в важных государственных объектах Советского Союза. Разоблачения носили эпизодический, в принципе случайный характер. Получаемые в то время сведения не оставляли никаких сомнений в том, что наш оперативный противник не только внедрился в ряд важнейших государственных объектов, но и продолжал укреплять свои позиции с большим заделом на будущее.

Что особенно настораживало? Необъяснимые провалы в нашей оперативной работе, упреждающие акции противника, утечка сведений, прицельные акции в отношении наших оперативных сотрудников, еще, казалось, ничего не сделавших для своей засветки. Ничем иным, как наличием агентуры зарубежных спецслужб в Министерстве обороны, Главном разведывательном управлении Генштаба, Комитете госбезопасности, Министерстве иностранных дел, Министерстве внешней торговли и ряде других ведомств и учреждений, объяснить все это было невозможно.

Нужно было спасать положение, и тут в общем-то было два выхода.

Первый — тотальная проверка целой армии сотрудников, имевших то или иное отношение к государственным секретам. Но это было бы грубым нарушением закона, прав человека, к тому же на это просто не хватило бы никаких сил и возможностей.