Книга Здесь и сейчас - Энн Брашерс

Впрочем, мне это полезно, не дай бог, забуду свое фальшивое имя.

— Подруга моей младшей сестры, — заканчивает Мона. — Петра, а это Эндрю.

Что-то не очень заметно, чтобы он был хладнокровен и собран. Неловко сует мне правую руку для пожатия.

Так, а теперь что? Я знаю, что должно случиться, но как будут развиваться события, в какой последовательности?

По глазам Эндрю вижу, он тоже пытается что-то сообразить.

— Петра? — повторяет он.

Ну да, конечно, тоже пытается меня вычислить.

И тут до меня доходит. Его фигура, ее очертания, этот рост, эта бейсбольная кепка на голове… я интуитивно сопоставляю все это с очертаниями темной фигуры человека, убегающего с места убийства моего отца. Но может ли это быть? Я плохо запомнила, было темно, и я еще не вполне уверена… Но что, если это он?

А если это так, то узнает ли он меня, запомнил ли он меня с того вечера? «Но сейчас ведь происходит уже совсем не то, что должно происходить!» Если он узнает меня, достаточно ли этого, чтобы все потекло по другому руслу? Мысли в голове перекатываются, как мраморные шарики, падают и разбегаются по всему полу. Никак не собрать их вместе.

Внутренним взором вижу скорчившегося на земле отца. Пытаюсь представить фигуру убегающего в бейсбольной кепке.

Я словно выпадаю из настоящего времени. Мыслями переношусь в недавнее прошлое. А когда возвращаюсь к действительности, то пропускаю критический момент, которого напряженно жду. Что бы я теперь ни сделала, все пропало.

Все происходит очень быстро. Они снова заходят в кабинет, Мона что-то говорит, возможно даже обращаясь ко мне, но я не слышу. Она подходит к компьютеру, чтобы начать последнюю загрузку. Я не отрываю глаз, которые теперь прекрасно все видят и без очков, от Эндрю Болтоса, но ситуация меняется в мгновение ока. Он вдруг резко толкает меня к Моне, но, честное слово, чего я еще ждала? Приятной светской беседы с убийцей?

Я падаю на Мону, безуспешно пытаясь удержать равновесие. Он с грохотом ногой захлопывает позади себя дверь. Мона изумленно поднимает голову, я слежу за ее взглядом и вижу перед собой наставленный на нас ствол пистолета.

Неужели это происходит наяву? Никак не могу поверить, хотя знаю, что все так и должно быть. Похоже, его совсем не волнует мое присутствие как свидетеля преступления. Но почему? Мы предполагали, что это как минимум испугает его, смутит, заставит изменить планы. Неужели Эндрю Болтос, не моргнув глазом, убьет нас обеих? Разве мы не рассчитывали хотя бы на каплю его совести?

Изо рта Моны вырывается какой-то звук. Я кладу ладонь на ее руку. Не знаю зачем. Наверное, чтобы как-то успокоить ее. Как бы приветствую ее на пороге новой судьбы.

Я все-таки пытаюсь собрать раскатившиеся мраморные шарики, и в голове возникает вопрос: «Что делать? Надо срочно это все прекратить».

— К стенке, обе, — указывает Болтос стволом пистолета. — Сесть на пол и не шалить.

Мона изумленно смотрит на него, словно глазам своим не верит. В них еще нет страха, она еще не осознала происходящего.

— Эндрю, брось свои дурацкие шутки. Что тут вообще происходит?

— Пошевеливайся!

Я беру ее за руку, тяну к стенке. Сажаю на пол. Понимаю, что он не шутит, мне очень страшно. Поскорей бы все это кончилось. Не хочу, чтобы здесь появился еще и Итан.

Эндрю Болтос, не спуская с нас ствола, подходит к компьютеру. На рубахе, под мышками и на спине, большие пятна пота. Свободной рукой, глядя на экран, он пробегает по клавиатуре. Шевелит мышкой. Несколько минут поиска, и на лице проступает выражение злобной, отчаянной досады.

— Что ты наделала? — кричит он Моне. — Куда девались все файлы?

Мона, кажется, начинает кое-что понимать.

— Убрала, а что?.. — подозрительно глядя на него, отвечает она.

— Куда убрала?

— В безопасное место.

Болтос подходит к другому компьютеру, это ноутбук, и, торопясь, начинает поиск. Ствол пистолета все еще направлен на нас. Но ему, похоже, это уже надоело, и он его опускает.

Потом встает, идет к шкафу картотеки. Господи, хоть бы он был заперт. Дергает один за другим ящики, ругается. Одной рукой опрокидывает тяжелый шкаф на пол. Падая, он задевает кресло возле стола, оно тоже переворачивается. Два ящичка картотеки выскакивают, и из них высыпаются бумаги и папки.

Все это сопровождается страшным грохотом. Болтос стоит спиной к двери. Он наклоняется, чтобы подобрать папки, и в это мгновение в кабинет врывается Итан. Я делаю судорожный вдох, а Итан всем телом, используя плечо как таран, сшибает Болтоса с ног.

Мона кричит, я сжимаю ей руку. Падая, Болтос ударяется о письменный стол, и Итан с силой выбивает у него из руки оружие. Пистолет отлетает на ковер прямо передо мной, и я тут же хватаю его. В голове мелькает мысль, что Итан был прав, из пистолета стрелять я не умею, но что остается делать? Вскакиваю на ноги и дрожащей рукой направляю ствол на Болтоса.

— Встать! — кричу я ему, и самой не верится, как это у меня здорово получается.

Болтос нехотя повинуется, медленно встает, потирая ушибленную об угол стола руку. Итан на шаг отступает от него.

Совершенно сбитая с толку, Мона с изумлением смотрит на Итана.

— А ты что здесь делаешь? — недоверчиво спрашивает она.

— Стой смирно. — Это я снова Болтосу. — Подними руки.

Берусь за рукоятку пистолета и второй рукой, пытаясь успокоить дрожь. Бросаю быстрый взгляд на Итана. Наконец нащупываю указательным пальцем курок.

Итан подходит ко мне. Чувствую, хочет протянуть мне руку, но он этого не делает. Не хочет отвлекать моего внимания от Болтоса.

— Ты как? — спрашивает он, тяжело дыша.

— Нормально, — отвечаю я.

Хочется заглянуть ему в глаза, хочется заплакать, но я не смею оторвать глаз от Болтоса.

— Так вы Итана ждали? — спрашивает Мона.

Я киваю.

Итан снова подходит к Болтосу.

— Руки вперед, — приказывает он.

Вынимает у него из заднего кармана бумажник.

— Теперь вверх.

Лезет ему в карман на рубашке, достает мобильник.

Потом делает шаг назад, и я не могу удержаться, гляжу на него. Увидев его лицо, пугаюсь.

— В чем дело? — спрашиваю я. Он недоверчиво качает головой. — Итан, скажи, в чем дело.

— Да этот бандюга…

— Что?

— Он, похоже, из ваших, — тихо говорит он.

— Не может быть.

— Может.

— Да не может быть!

— А я говорю, может.

Руки мои страшно трясутся.