Книга Больше не промахнусь - Жиль Легардинье

– Конечно, как обычно!

Я провожаю ее взглядом. Затем хватаю визитную карточку Тани и верчу ее в руках. Таня Малон. Вот это имя! И номер ее мобильного заканчивается на 90-60-90. Наверное, параметры фигуры у нее такие же. Представляете, если бы у каждой девушки так было? В моем случае телефон растаявшей шоколадной курицы заканчивался бы на 10-32-135. Я зачарованно произношу ее имя вслух: Таня Малон. Начинаю с английского акцента, затем пробую русский.

– Меня зовут Малон, Таня Малон.

С моим никудышным китайским акцентом это звучит не слишком красиво. Такой внешний вид и имя могут быть только у топ-модели или ведущей американского телешоу. Выбросить ее визитку или оставить? Конечно, оставить, как доказательство, что наша встреча мне не приснилась. Я отправлю ей сообщение, поблагодарю за поступок, от которого до сих не могу прийти в себя. Отныне я во всем (кроме размера джинсов) буду равняться на достоинства бывшей любовницы моего бывшего. Это называется широкий взгляд на вещи.

Чтобы не погружаться сразу в надоевшую таблицу, я беру стопку писем, которые принесла Петула. В ней я нахожу привычные официальные уведомления, связанные с нашим коллективным договором, несколько более или менее нелепых предложений по обучению, рекламу семинаров по мотивации и простое письмо, без логотипа на конверте. Его я открываю первым. Сердце замирает. Я узнаю характерно сложенный лист, шрифт. Как обычно, без подписи. Я удивлена. Этого я не ожидала. Только не здесь. Я откидываюсь на спинку стула. Делаю глубокий вдох. На этот раз письмо отправлено по почте, на мой рабочий адрес. Поскольку оно оплачено почтовыми марками, невозможно узнать, откуда оно пришло. Мой таинственный автор куда-то уехал? Или хочет запутать следы, потому что живет на моей лестничной площадке или работает здесь? На этот раз письмо гораздо длиннее. Впервые я пугаюсь не самого письма, а того, о чем в нем может говориться.

Дорогая Мари,

я должен извиниться и все объяснить. Мне искренне жаль, что мы не встретились с тобой на вокзале, как договаривались. Однако я был там. Я стоял недалеко от тебя. Я пришел за несколько минут до назначенного времени и оставался там, пока ты не ушла. Но так и не решился подойти к тебе. Ты так отчаянно ждала, что я испугался, что не оправдаю твоих надежд. Представляю, что тебе пришлось пережить. Теперь я думаю, что после твоего разрыва мне следовало дать тебе время, но мне не терпелось быть с тобой. Я совершил ошибку, поскольку не учел твоего состояния. В субботу, когда я смотрел на тебя, я видел твои слезы, чувствовал твой гнев. Я ненавидел себя за то, что мне не хватает смелости подойти к тебе и обнять, когда ты казалась такой несчастной. Я знаю, что ты обижена на мужчин, и никто не может тебя за это осуждать. Хьюго – болван, позорящий мужской род. В последующие дни я снова наблюдал за тобой, иногда совсем близко, и я чувствовал, что ты слишком взвинчена и готова наброситься на любого обидчика. Если я откроюсь тебе сейчас, ты можешь даже не оставить нам шанса. Я достаточно сильный, чтобы любить тебя, но не знаю, как искупить страдания, которые причинил тебе другой. Поэтому я прошу у тебя прощения, но мне придется оставаться в тени еще некоторое время, умоляя тебя довериться мне. Я догадываюсь, что неопределенность сейчас – не лучший подарок. Но это единственный способ нас защитить. Я рядом и всегда предан тебе. Ты получишь следующее письмо от меня ровно через двенадцать дней, 13 марта. Дата выбрана не случайно. Время для меня будет тянуться невыносимо долго. Надеюсь, и для тебя тоже. Что бы ты ни думала об этом письме, я вижу в этом единственную возможность попытать счастья с той, кого я считаю достойной. Позволю себе тебя поцеловать.

Мужчина, с которым ты можешь делать все что захочешь

Это ужасно. Все это просто ужасно. Пробегая глазами строки, я не могу отделаться от ощущения, что перечитываю письмо, которое написала для Эмили. Я уже не знаю, кто я. Я уже не знаю, что я делаю. Неужели я свихнулась настолько, что пишу письма самой себе? Соберись, Мари, это невозможно! Двенадцать дней – это слишком долго. Я не выдержу. Я больше не хочу иметь ничего общего с этим мужчиной, но мне необходимо получать от него по письму каждый день. Вынуждена признать, что таинственный незнакомец стал единственным лучиком надежды в моей жизни. Я перечитываю письмо. Без конца анализирую каждое слово, до такой степени, что забываю смысл, теряю контекст. Трудно сосредоточиться. Перед глазами все плывет. Я совершаю над собой неимоверное усилие и продолжаю читать. Мир сжался до размеров страницы, и каждое слово кажется мрачно-черным на ослепительном белом фоне. У меня кружится голова. Я сползаю со стула, натыкаясь на что-то спиной. Мне больно. Я больше ничего не различаю, кроме ламп на потолке кабинета. Внезапно наступает темнота.

41

Сначала я слышу голоса. Они извлекают меня из небытия. Я чувствую себя пловчихой, задержавшей дыхание, пленницей морских водорослей. Идеи, образы связывают меня по рукам и ногам, не давая подняться на поверхность. Мне нужен воздух. Я задыхаюсь. Поток эмоций, из которого я пытаюсь выбраться, подхватывает меня и снова утаскивает на дно. Но внезапно я начинаю дышать полной грудью.

Я открываю глаза, но различаю лишь смутные силуэты. Я на чем-то лежу. Кто-то держит меня за руку. Я поворачиваю голову к тому, кто сидит рядом. Сандро?

В комнате два человека, но я не понимаю, кто это. Все очень расплывчато. Один из них в белом халате, другой в чем-то темном.

– Мари? Ты меня слышишь?

– Она очнулась…

Голоса мужские. Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться. Я хочу знать, кто это и у кого такая бархатная кожа.

Это врач и Венсан, коммерческий директор: это он держит меня за руку. Наклоняется и гладит меня по лбу. Даже в полубессознательном состоянии я нахожу его жест нежным.

– Мари, наконец-то, – шепчет он. – Ты так нас напугала…

– Где я?

– В больнице, но все уже хорошо. Доктор говорит, что у тебя резко упало давление.

Ко мне подходит мужчина в белом халате.

– Вы, случайно, не беременны, мадам?

Венсан не выпускает мою руку. Несмотря на нескромный вопрос, он не отстраняется. Я слабо улыбаюсь и отвечаю доктору:

– Ну, конечно. Ведь меня зовут Мари, непорочное зачатие – наша специфика. С нами это то и дело случается. Если можно, предупредите архангела, у меня нет номера его мобильного…

Венсан улыбается. Доктор уходит.

– Тебя нашла Малика, когда вернулась с обеда. Ты лежала на полу у себя в кабинете и не шевелилась. Она помчалась к Петуле, та тоже запаниковала. Затем прибежала Валери, попыталась сделать тебе искусственное дыхание, а потом заявила, что ты умерла. Ты помнишь, что произошло?

– Я разбирала почту…

Вспоминаю о письме. И тут же закрываюсь, как устрица. Главное не сказать ничего, что может выдать меня перед одним из подозреваемых.

– Ты разбирала почту и упала, так? И больше ничего? Может, тебя вывело из равновесия какое-нибудь письмо?