Книга Повседневная жизнь алхимиков в Средние века - Серж Ютен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но если богатство Фламеля в конечном счете оказалось значительно более скромным, то как же он мог (именно это возражение здравого смысла тут же приходит на ум) позволить себе совершать столь щедрые дарения? Для объяснения этого явного несоответствия делается злонамеренное и заведомо ложное утверждение, что Фламель быстро разбогател в результате крупномасштабного мошенничества: будто бы парижские евреи, обреченные королевским указом на изгнание, поручили ему как писарю собирать деньги, данные ими в долг другим, и он будто бы присвоил большую часть суммы, полученной с должников. Однако все, что известно нам о Николя Фламеле, рекомендует его как человека правдивого, честного, совершенно не способного на подобного рода лихоимство.
В 1418 году состоялись похороны мэтра Николя Фламеля, супруга которого сошла в могилу несколькими годами раньше него. Надгробный камень алхимика, нашедшего упокоение на кладбище церкви Сен-Жак-ла-Бушри, в конце концов, претерпев всякого рода превратности судьбы, последовавшие после разрушения церкви, оказался в парижском музее Клюни.
Однако народная молва (в полном соответствии с герметическими легендами о телесном бессмертии адептов) не замедлила опровергнуть факт кончины как самого Николя Фламеля, так и его супруги госпожи Пернеллы: в обоих случаях будто бы состоялась лишь инсценировка похорон (деревянные куклы заняли место как в одной, так и в другой могиле), позволившая омолодившейся супружеской паре бежать на Восток под вымышленными именами. Не раз проходил будто бы достоверный слух о том, что видели Николя Фламеля, прибывшего с кратким визитом в столь любимый им Париж. В мае 1818 года видели даже некоего человека, снимавшего квартиру в доме 22 по улице Клери, который предлагал богатым любителям, готовым заранее выложить кругленькую сумму в 300 тысяч золотых франков, курс герметической науки, овладев которой, ученики также обрели бы способность производить драгоценный металл и открыли бы для себя секрет вечной молодости. Этот человек исчез прежде, чем полиция успела провести надлежащее следствие по его делу!
Не переводятся подобного рода легенды о бессмертии, ибо чудеса завораживают!
Четвертая крупная фигура среди адептов, Василий Валентин, представляет собой настолько таинственный персонаж, что порой даже отрицают факт его исторического бытия.
Предание гласит, что манускрипты монаха-алхимика (он был из числа братии бенедиктинского монастыря Святого Петра в Эрфурте), о котором не известно ничего, кроме его герметического псевдонима Василий Валентин и который жил в XV веке (дата его рождения — 1390 год — весьма сомнительна), спустя много лет после исчезновения алхимика были обнаружены в церкви города Эрфурта при удивительных обстоятельствах: молния ударила в пустотелую колонну, и из нее вывалилось несколько рукописных книг, снабженных особым предуведомлением: «Последняя воля и завещание Василия Валентина, монаха ордена Святого Бенедикта. Свой труд он спрятал под мраморной плитой за главным алтарем кафедрального собора вольного имперского города Эрфурта. Он оставил его там, дабы его нашел тот, кого Божественное провидение сочтет достойным того».
Считается, что Василий Валентин в своем трактате «Азот» первым употребил герметическую формулу: «Visita lnteriora Terrae Rectificandoque Invenies Occultum Lapidem» («Проникай в глубины земные и, очищая, обретешь скрытый камень»).
Действительно, имя Василия Валентина не встречается в списках (а они были обнаружены) бенедиктинского монастыря Святого Петра в Эрфурте. Кроме того, было установлено, что гравюры, иллюстрирующие «Двенадцать ключей философии», трактата, авторство которого приписывается Василию Валентину, были выполнены лишь в 1599 году, значительно позже предполагаемого времени жизни этого монаха-алхимика.
Только начиная с 1602 года был опубликован ряд приписываемых Василию Валентину сочинений с той целью, чтобы «открыть врата, ведущие к святейшему и древнейшему камню наших предков и тайному из тайных источнику молодости…».
Вместе с тем вполне можно допустить, что алхимик, автор этих знаменитых трактатов, и действительно был немцем, бенедиктинским монахом, жившим в середине XV века и занимавшимся «деланием» в своей келье, превращенной в лабораторию. Однако до сих пор ни один историк не сумел установить, кто же на самом деле скрывался под этим двойным именем, греческим псевдонимом, который можно перевести как «могущественный царь» или «доблестный царь». И по сей день это остается одной из величайших загадок в истории средневековой алхимии.
А теперь перейдем к рассмотрению еще одного важного аспекта нашего исторического исследования — к взаимоотношениям различных алхимиков с правителями и прочими сильными мира сего в эпоху Средних веков.
Подобно тому как в наши дни люди искусства и науки мечтают встретить по воле Провидения мецената, который бы освободил их от чрезвычайно тягостной (и даже устрашающей) заботы о поисках средств к существованию, многие средневековые алхимики питали надежду быть представленными некой важной особе (правителю или иному знатному господину), которая бы, взяв их на службу к себе, дала им возможность впредь спокойно заниматься деланием, не отвлекаясь на поиски средств к существованию. Если многие важные особы имели при себе собственных штатных астрологов, то некоторые из них брали под свое особое покровительство также и алхимиков.
Однако среди алхимиков претендентов на столь привилегированное положение было очень много, а вожделенные вакансии открывались очень редко! Неудивительно, что алхимики, предлагая сильным мира сего собственные услуги, чаще всего оставались при своих интересах. В связи с этим уместно вспомнить одну забавную историю, приключившуюся, правда, в несколько более поздние времена. Итальянский поэт и алхимик Иоанн-Аврелий Аугурелл (в иной транскрипции Джованни-Аурелио Аугурелло), желая обрести весьма выгодное благорасположение и поддержку со стороны римского понтифика, посвятил свою поэму «Хризопея» («Искусство делать золото») папе Льву X. Тот отблагодарил его подарком… в виде большой пустой мошны, ибо, как заметил папа, у человека, способного по собственному усмотрению делать золото, не может быть иной заботы, кроме как найти достаточно вместительный кошель, чтобы уложить в него все полученное в изобилии золото!
Однако отношения с сильными мира сего, даже если и были достаточно выгодными, не всегда оказывались безоблачными. Горе тем алхимикам, которые оказывались неспособными произвести обещанный порошок проекции или же пытались осуществить трансмутацию металла при помощи искусного обмана! Тогда они рисковали оказаться в бессрочном заточении — и это еще в лучшем случае, как было с алхимиком Жаном Барийоном, приговоренным 3 августа 1380 года к пожизненному заключению. Чаще же всего несчастному алхимику грозила бесславная смерть через повешение (на позолоченной, в знак осмеяния, виселице) или другим, еще более страшным способом. Так, весьма печальная участь постигла, например, алхимика Людвига Нейса родом из Силезии. При дворе ландграфа Марбургского он применил философскую краску, с помощью которой превратил в чистое золото в шестнадцать раз большее, чем ее собственный вес, количество ртути. Однако, к несчастью для алхимика, Иоганн Дарнберг, присутствовавший при этом весьма могущественный министр ландграфа, потребовал от него раскрыть свой секрет. Нейс, отказавшись выполнить это требование, был брошен в темницу, где этот несчастный и оставался (поскольку впоследствии он не сумел или не захотел воспроизвести алхимическое превращение металла) без еды и питья до тех пор, пока смерть не избавила его от страданий.
