Книга Прикрой, атакую! В атаке - "Меч" - Антон Якименко

Летчики, шесть человек, молча глядят на меня. Ждут, что я скажу. В глазах боль, тоска.

— Ничего не поделаешь, хлопцы, — говорю я пилотам, — война без жертв не бывает. Черкашин и Демин погибли, выполнив долг перед Родиной. Но, всегда будут с нами. Не сегодня, так завтра поднимается наш плацдарм, войска пойдут в наступление, освобождая Правобережную Украину, и мы полетим вслед за ними, прикроем их с воздуха, поддержим могучий порыв. Вместе с нами, в нашем строю полетят и они, коммунисты Черкашин и Демин, отдавшие пламень своих сердец делу Победы…

Новогодний вечер

Прошла осень, наступила зима, и вот уже последний день декабря, последний день сорок третьего года, а мы живем Бородаевкой, ее огненными днями. Так уж, видимо, устроена человеческая психология — память об острых моментах свершенного держится в нас до поры, пока не столкнемся с чем-то еще более острым, более значительным или хотя бы аналогичным по остроте, по душевной и физической напряженности. Этим значительным после боев за плацдарм Бородаевка будет операция наших войск по освобождению Правобережной Украины, и в частности Корсунь-Шевченковская, в которой мы и примем участие. Мы — это группа «Меч» и весь наш полк.

Расширив плацдарм Бородаевка, наши войска устремились к Кривому Рогу. Была уже осень, но погода стояла теплая, ясная. Мы сели в район Пя-тихатки и, летая оттуда, прикрывали войска. Но осень есть осень: вскоре зарядили дожди, потянулась низкая облачность; туманы выползали из балок, низин, прижимали к земле всю авиацию.

Изменилась погода, изменилась и тактика: мы летали малыми группами, на малых высотах. Перелетев на новую точку, прикрывали войска, идущие к Кировограду, проводили разведку, добывая данные о противнике для наземного командования, сопровождали штурмовиков, прикрывали корректировщиков.

Короче, работа была рядовая, но очень интенсивная, не очень напряженная, но крайне рискованная. Летать на малых высотах, когда ты ограничен в маневре и скорости, это значит ставить себя под удар немецких зениток, пулеметов и даже автоматов. Летать, когда над фронтом висят циклоны с нудной холодной моросью, сокращающей видимость, с бродячими туманами и низкой облачностью, очень непросто, и мне, получая приказы «сверху» на немедленный вылет, приходилось все время доказывать, что взлететь невозможно, что летчик, если даже и взлетит, то потом все равно не сядет…

Было даже такое. В полк позвонил Лобахин с твердым намерением «выбить» полет на разведку, чтобы блеснуть перед генералом Подгорным свежими данными о противнике. Между прочим, генерал никогда не заставлял летать в такую погоду. Но поняв, что на такой риск я не пойду, он вызвал Матвея. Лобахин приказал:

— Взлетите, товарищ майор, соберете данные о противнике и, если сесть будет нельзя, покинете самолет и спуститесь на парашюте.

Услышав такой приказ, я схватился за голову: аэродром был закрыт туманом, видимости никакой, а Матвей не такой человек, чтобы бросить машину. Не убившись при взлете, оставшись живым в процессе полета, он пойдет на посадку даже тогда, когда невозможно. Что он ответит Лобахину? Неужели мне придется звонить комдиву или Подгорному и просить отменить приказ начальника штаба? Нет, не пришлось.

Медлительный, спокойный Матвей сразу охладил ретивого начальника.

— Непонятен смысл такого полета, — сказал Матвей. — Если я брошу машину, то, пока доберусь до части, обстановка изменится несколько раз.

— Почему же несколько раз? — недоуменно спросил Лобахин. — Если, выбросившись с парашютом, вы приземлитесь, предположим, в трех километрах от точки, то через сорок минут вы сможете сделать доклад о разведке.

— Через сорок часов, не раньше, — усмехнулся Матвей. — Посмотрите на линию фронта…

Действительно, наземная обстановка была крайне сложной с точки зрения применения авиации. Наши войска узким клином врезались в оборону противника на сто шестьдесят километров, захватили Кривой Рог. Место полка на площади этого клина. Противник впереди, слева и справа.

— Какова высота верхнего слоя облаков? — продолжал Матвей. — Пять— шесть километров. Оттуда и буду прыгать, а чтобы не попасть в расположение вражеских войск, мне надо идти на восток, примерно в район Полтавы, а это около двухсот километров. Вот и посчитайте, когда я прибуду в полк…

Этот разговор происходил еще в октябре. За это время в группе «Меч» произошли изменения, события. Всех летчиков группы наградили орденами, а Матвею Ивановичу Зотову присвоили звание Героя Советского Союза. В ноябре мы с ним распрощались — он убыл к новому месту службы, стал командиром полка. За счет эскадрильи «серых» пополнилась группа «Меч». Пришли молодые пилоты: Кузнецов, Субботин и Сорокин. Конечно, с теми, кого они заменили, их пока не сравнить, но хлопцы хорошие, смелые, все время просятся в бой. Не пускает погода.

Сорок третий год позади, встречаем сорок четвертый. У нас новогодний ужин, праздничный стол, нарядная елка. Сегодня получили подарки — посылки из тыла, из разных городов нашей страны. Получаем не первый раз, но это всегда волнует своей непосредственностью, теплотой и душевностью. Всегда бывает приятно и чуточку грустно. Теплые варежки или носки, кисет с табаком, «мерзавчик» с горилкой, пряники или ватрушки. Все это стоит денег, и деньги эти не лишние — сестры, матери, жены бойцов живут тяжело. Но люди не жалуются. Вместе с подарками мы получаем письма, бодрые, умные, вдохновляющие: письма, полные надежд на наши успехи, веры в нашу победу.

Встаю, смотрю на собравшихся. Мои подчиненные, мои боевые друзья, дорогие товарищи. Чувствую, как все во мне полнится горячей признательностью за их смелость и честность, доброту и отзывчивость, благородство и верную дружбу. Для каждого хочется сделать что-то хорошее, доброе, заметное. Я говорю:

— Дорогие друзья! Фронтовые товарищи! Год сорок третий был годом наших побед. Наши войска, захватив стратегическую инициативу, с боями прошли на запад более тысячи километров, освободили две трети нашей земли. В этой большой победе есть и ваша доля труда: летчиков, техников и механиков, комсомольцев и коммунистов, патриотов Отчизны.

Только в боях за освобождение украинских городов мы сбили сто пятнадцать самолетов противника. В напряженные дни боев над Курской дугой все летчики части сражались с необыкновенным мастерством и отвагой, а летчики группы «Меч», кроме всего остального, доказали неоспоримое право на свою высокую миссию…

В дальнем углу сидит Чувилев. Как и всегда, в окружении летчиков. Максимович немного тщеславен. Он любит быть среди подчиненных эдаким «батей», «главой семьи», я бы даже сказал, «атаманом». Боевой, энергичный, смелый, он, мне кажется, находит возможность даже во время атаки как бы глянуть на себя со стороны, на свои действия, оценить их.

Ему нравится быть всегда в окружении летчиков, как на земле, так и в воздухе, нравится, когда они восторгаются его мастерством, отвагой. Я бы даже сказал, что он привык к этому, что летчики ходят за ним по пятам, летчики не чают души в своем командире.