Книга К решающим битвам - Арсен Мартиросян

По мере продвижения вермахта вглубь СССР его командные инстанции продолжали совершенствовать систему обращения с советскими военнопленными. В „Памятке об использовании труда советских военнопленных“, подготовленной начальником отдела военнопленных VIII военного округа (Бреслау) 15 августа 1941 г., указывалось, что в ходе использования труда этой категории пленных с самого начала с ними следует обращаться „с беспощадной строгостью, если они дают для этого хотя бы малейший повод“. В пределах военного округа документ возлагал ответственность за использование труда советских военнопленных на командующего военным округом и на начальника отдела по делам военнопленных.

В Государственном архиве Российской Федерации хранится свидетельство оберфельдфебеля Лео Мелларта из 2-й роты 228-го пехотного полка 101-й пехотной дивизии следующего содержания: „С 21 по 28 августа 1941 г. я находился на эвакуационном пункте Гайсин под Уманью. Там как раз завершился бой на окружение. Ежечасно в пересыльный лагерь военнопленных Гайсин поступало 2000–3000 пленных, которые должны были быть снабжены продовольствием и переправлены дальше. Из-за плохой организации со стороны немецких военных инстанций к вечеру 27 августа 1941 г. скопилось около 8000 пленных. Для них не было продовольствия; несмотря на жару, они были согнаны на участке, на котором нормально могли разместиться лишь 500–800 человек. Ночью я проснулся от криков и стрельбы. Я вышел наружу и увидел, как стоящие недалеко 2 или 3 зенитные батареи, на вооружении каждой из которых находилось по 4 85-мм орудия, ведут огонь прямой наводкой по находящимся в накопителе пленным, поскольку те якобы пытались совершить побег. Ответственность за эту подлость, как мне тогда сказали, несет комендант города Гайсин. Как я узнал позднее от караульных, в результате этого преступления было убито или тяжело ранено около 1000–1500 человек“.

8 сентября 1941 г. ОКБ подготовило подробную инструкцию об обращении с советскими военнопленными во всех лагерях военнопленных, в которой большевизм объявлялся „смертельным врагом национал-социалистской Германии“, а большевистскому солдату было отказано в праве „претендовать на обращение как с честным солдатом, в соответствии с Женевским соглашением“. Самым строгим образом немецким солдатам рекомендовалось избегать всякого сочувствия по отношению к пленным, мгновенно применять оружие в ответ на любое неповиновение. По совершающим побег военнопленным было приказано стрелять „немедленно, без предупредительного оклика“ и без предупредительных выстрелов. 24 марта 1942 г. появилась новая директива ОКБ № 389/42, основные положения которой повторяли предыдущий документ. Об условиях содержания военнопленных в лагерях свидетельствует, кроме прочего, такой показатель, как нормы питания, которые устанавливались приказами германского военного командования, главным образом ОКХ. Например, нормы питания для советских военнопленных, занятых на различных работах в составе рабочих команд, установленные приказом ОКХ от 8 октября 1941 г., составляли по сравнению с нормами, установленными для военнопленных из других государств, по хлебу 100 %, по мясу 50 %, по жирам 50 %, по сахару 100 %. Для находящихся в лагерях и привлекаемых к незначительным работам советских военнопленных нормы питания составляли по хлебу 66 %, по жирам 42 %, по сахару 66 % от норм для прочих военнопленных, мясо из рациона данной категории советских военнопленных исключалось совсем. В июле 1942 г. по приказу ОКБ было введено клеймение всех находящихся в лагерях и поступающих вновь советских военнопленных при помощи ланцетов и китайской туши с целью их опознания в случае побега. Целесообразно привести свидетельство достаточно компетентного в рассматриваемом вопросе человека, которого невозможно заподозрить в симпатиях к советским людям. Речь идет об имперском министре по делам оккупированных территорий А. Розенберге. В своем письме начальнику штаба ОКБ В. Кейтелю от 28 февраля 1942 г., которое, естественно, не предназначалось для посторонних глаз, министр отмечает, что „судьба советских военнопленных в Германии является трагедией огромного масштаба. Из 3,6 миллиона военнопленных в настоящее время только несколько сотен тысяч являются работоспособными. Большая часть их умерла от голода или погибла в результате суровых климатических условий, тысячи также умерли от сыпного тифа… Когда военнопленные не могли на марше идти вследствие истощения и голода, их расстреливали на глазах охваченного ужасом гражданского населения, и тела их оставались брошенными. Во многих лагерях пленным вообще не предоставляли никакого жилища. Они лежали под открытым небом во время дождя и снегопада. Им даже не давали инструментов, чтобы вырыть ямы и пещеры. Систематической санитарной обработки военнопленных и самих лагерей, по всей видимости, вообще не предусматривалось“.

Аналогичные признания были сделаны начальником II отдела управления разведки и контрразведки (абвера) ОКБ полковником Э. Лахузеном во время его допроса 30 ноября 1945 г. в качестве свидетеля на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге. „Военнопленные, большинство военнопленных, — заявил свидетель, чьи подчиненные работали непосредственно в лагерях для военнопленных, — оставались в зоне боевых действий, где не было сделано ничего для обеспечения даже тем, что было предусмотрено для обеспечения военнопленных, то есть у них не было жилья, продовольственного снабжения, врачебной помощи и тому подобного, и ввиду такой скученности, недостатка пищи или полного отсутствия её, оставаясь без врачебной помощи, валяясь большей частью на голом полу, большое число военнопленных погибло. Распространялись эпидемии“. При этом свидетель подтвердил, что военнопленные находились в ведении ОКБ.

А вот как описывает условия содержания советских военнопленных в одном из лагерей обер-ефрейтор Карл Фрай: „В декабре 1941 г. в составе 889 стрелкового батальона я прибыл в Плескау… 30 человек из состава 1-й роты, в том числе и я, заступили в караул… Условия жизни пленных в лагере были ужасными. При 40-градусном морозе пленные были вынуждены жить в землянках, питаясь одной тарелкой похлебки на воде из гнилого картофеля. Хлеб вообще не выдавался. Вследствие этого пленные превратились в скелеты и ежедневно умирали от голода в количестве 70–80 человек… Из 5000 пленных к моменту нашей замены в живых осталось около 500–600 человек… Когда я вспоминаю сегодня об этом страшном времени, меня всё ещё охватывает ужас“.

В результате жестокого обращения смертность среди советских военнопленных в годы Второй мировой войны, по данным немецкого историка X. Штрайта, изучавшего архивы ОКБ, достигла 57,5 %. Для сравнения приведем следующие цифры: смертность среди русских военнопленных в Германии в годы Первой мировой войны составила 5,4 %; смертность среди американцев и англичан, находившихся в плену у немцев в годы Второй мировой войны, составила 3,5 % или 8348 человек, — примерно столько советских военнопленных умирало ежедневно осенью 1941 г.; смертность среди военнопленных вооруженных сил Германии, находившихся в лагерях Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) / Министерства внутренних дел (МВД) СССР в годы Второй мировой войны (с 1941 г.) и послевоенный период, по данным Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУП-ВИ) МВД СССР, составила на 1 июня 1947 г. 14,5 %».

Миф № 19. По приказу Сталина из нацистского концлагеря всех советских военнопленных направляли в ГУЛАГ

Миф № 20. Мало того что отрекались от попавших в плен военнослужащих, так ещё и над их родственниками измывались, ссылая их на спецпоселения

Мифология о том, что-де по приказу Сталина из нацистского концлагеря всех советских военнопленных направляли в ГУЛАГ, началась ещё в 1956 г., на проклятом XX съезде КПСС. Инициатором был пресловутый Хрущев. В этих спекуляциях по своей же воле оказался замешан и маршал Жуков, возглавивший комиссию, заложившую «прочные основы» мифа о «репрессированных военнопленных». Он до сих пор является одним из наиболее востребованных мифов во всей антисталиниане и мифологии о войне. Уже в наше время этим особенно увлекался пресловутый «прораб перестройки» А. Н. Яковлев, написавший в одном из своих опусов: «А после войны меня потрясла лютость к пленным. За что? Из гитлеровских лагерей смерти — в концлагеря сталинские. Только Георгий Константинович Жуков попытался заступиться за трижды несчастных людей, но напрасно. Сам и попал в опалу». На эту тему сняли даже хамский фильм «Последний бой майора Пугачёва».