Книга Александр III – богатырь на русском троне - Елена Майорова

Но многие другие советники императора вслед за ним полагали, что, поскольку Россия является русской монархией, в ней должна господствовать националистическая и монархическая славянофильская идеология.

Граф Игнатьев под влиянием Аксакова опубликовал «Временные правила о евреях», которые вступили в силу 3 мая 1882 года. Эти правила существенно ограничивали гражданские права евреев в губерниях «черты еврейской оседлости». Евреям запрещалось селиться вне городов и местечек, а также прекращалось совершение всех купчих крепостей, закладных и арендных договоров на имя евреев, доверенностей на недвижимое имущество.

Дальше — больше. Число городов, где дозволялось жить евреям, постоянно сокращалось. Евреям-ремесленникам и отставным николаевским солдатам было запрещено проживание в Москве и Московской губернии. Это требование исходило от московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича и привело к высылке из одной только Москвы 17 тысяч семей.

Свобода хозяйственной деятельности евреев также ограничивалась. В уставы бирж и кредитных обществ были внесены дополнения, в соответствии с которыми «число членов биржевого комитета из нехристиан не должно превышать одной трети общего числа членов», а председатель комитета обязательно должен быть «из христиан»; евреям запрещалось занимать должности директоров городских общественных банков.

Получение хорошего образования для «нехристиан» также становилось проблематичным. В 1887 году Министерством народного просвещения была установлена процентная норма для евреев в учебных заведениях. В черте оседлости число учащихся-евреев не должно было превышать 10 %, в остальных местностях империи — пяти, а в столицах — трех.

В 1889 году был закрыт доступ евреев в число присяжных поверенных.

Проведение последовательной государственной политики дискриминации евреев требовало, однако, публичного идеологического обоснования. Свой вариант такого обоснования вскоре после цареубийства 1 марта 1881 года предложил известный русский историк и консервативный публицист Дмитрий Иловайский. В статье, опубликованной в «Петербургских ведомостях», он утверждал, что «нигилисты и социалисты» — только «грубое, нередко бессознательное орудие», что их направляют на преступления «внутренние и внешние враги Русского государства, русской национальности». Среди врагов России Иловайский на первое место ставил поляков, а на второе — евреев на том основании, что «в последних процессах, убийствах, покушениях и университетских беспорядках они выступают едва ли не самым деятельным элементом». Но этот простодушный аргумент Иловайского легко опровергался либералами указанием на то, что именно «стеснения» против поляков и евреев толкают их во множестве в ряды революционеров.

Национальная политика правительства вызвала решительный протест в русском образованном обществе. Философ Владимир Соловьев убедительно показал, что насилие в религиозном и национальном вопросах противно Евангелию, а русификацию квалифицировал как «тамерлановщину».

Однако, как бы ни относился император к евреям, он решительно пресек чудовищную волну еврейских погромов, происшедших осенью 1881 года и имевшую особенно трагические последствия в юго-западных губерниях России. Представляется, что сам Александр III не испытывал какого-либо личного предубеждения против евреев. При нем Антон Рубинштейн возглавил консерваторию, император высоко ценил творчество М. А. Врубеля и И. И. Левитана, был доброжелателен по отношению к евреям-промышленникам и купцам и совсем не в них видел угрозу русской самобытности.

Рассказывают, что окружающие заметили недовольство императора при чтении фамилий новичков, зачисленных в гвардию. Это были в основном немецкие имена с приставкой «фон». Когда, наконец, прозвучали старинные русские фамилии, лицо царя прояснилось: его национальное чувство было удовлетворено.

К тому же не одни евреи попадали под пресс новой национальной политики.

Частью стратегии Александра III была русификация окраин империи, предполагающая, прежде всего, повсеместное введение в официальное употребление русского языка.

При вступлении на престол он впервые, вопреки обычаю, не подтвердил особые привилегии, которыми пользовались немцы в Курляндской, Лифляндской и Эстляндской губерниях, составлявших Прибалтийский край. Те зачатки самоуправления, которые издавна там присутствовали, — например, дворянская полиция — были упразднены. Зато введен российский уголовный кодекс, гораздо более суровый, чем местное законодательство. С 1884 года немецкие училища были преобразованы в городские училища с русским языком преподавания. В крае во всех мужских и женских частных учебных заведениях было введено обязательное обучение на русском языке по всем предметам, кроме Закона Божия евангелическо-лютеранского исповедания. В 1893 году немецкий Дерпт получил русское название Юрьев, и в Юрьевском ветеринарном институте введено преподавание на русском языке; позднее на русский язык перешел и Юрьевский университет (кроме богословского факультета).

Многие представители либеральной интеллигенции сурово осуждали царя за то, что он обязал жителей России пользоваться русским языком. При этом вовсе не учитывалось, что до того, как у Александра дошли до этого руки, официальным языком балтийских губерний были вовсе не коренные эстонский или латышский, а немецкий (Deutsch).

В 1885 году приходские школы Армянской григорианской церкви были преобразованы в русские, и хотя через год эта мера была отменена, она глубоко оскорбила армян и вызвала в их среде оппозиционные настроения, которых ранее не было. В 1890 году русский язык преподавания был введен в школах и духовных семинариях Грузии. В центре католической Варшавы был отстроен колоссальный православный храм Святого Александра Невского, снесенный «благодарными» поляками в 1920 году.

Политика русификации не была в империи новостью. Однако прежде она применялась лишь в отношении народов, уличенных или подозреваемых в сепаратистских устремлениях. В завещании, составленном в сентябре 1876 году, Александр II наставлял наследника не забывать, что могущество «нашего отечества… основано на единстве государства, а потому все, что может клониться к потрясению его единства, к отдельному развитию различных народностей, для него пагубно и не должно быть допускаемо».

Однако в Великом княжестве Финляндском действовала конституция, дарованная еще Александром I. Финский сейм, состоящий из четырех сословий (дворян, духовенства, горожан и крестьян), созывался каждые пять лет. При Александре III в 1885 году он даже получил право законодательной инициативы. Местным правительством был сенат, назначавшийся императором, а связь с общеимперским управлением обеспечивалась через министра — статс-секретаря по делам Финляндии.

Император Александр III, при его глубоко русском складе ума, не стремился к русификаторским крайностям и выразительно писал К. П. Победоносцеву: «Есть господа, которые думают, что они одни русские, и никто более. Уж не воображают ли они, что я немец или чухонец? Легко им с их балаганным патриотизмом, когда они ни за что не отвечают. Я не дам в обиду Россию».

При Александре III русификация перестала быть наказанием, налагаемым на непокорный край; она приобрела характер систематической политики по отношению ко всем подвластным российскому государю национальностям, даже наиболее ему верным. Само значение «русификации» резко изменилось. «Русский дух» и «русская почва» требовали энергичной защиты от коррозии, которой угрожали им разрушительные «идеи», исходящие от иных наций с иным «культурным типом». Государство-семья не может вмещать в себя подданных чужеродных культурных типов, поскольку эти типы сопряжены с иным общественно-политическим строем. Как писал в 1882 году Катков в «Московских ведомостях», «Россия может иметь только одну государственную нацию». Но «великие реформы» и экономический рывок во второй половине XIX века способствовали социально-экономическому и культурному развитию окраин, то есть иных наций.