Книга Все в твоей голове - Сюзанна О'Салливан

Неврологи чаще всего имеют дело с хронической мигренью или так называемой тензионной головной болью. Лечат ее преимущественно с помощью антидепрессантов, психологической интервенции и расслабляющей гимнастики – что говорит само за себя. Хроническая головная боль обычно сопровождается перепадами настроения и прочими характерными симптомами МЭ/СХУ и СРК.

Необъяснимая боль является наиболее распространенным симптомом в клинической практике врача любой специальности. В кардиологии это некардиальные боли в грудной клетке; в гинекологии – хронические тазовые боли; в урологии – боль при мочеиспускании. В то же время это отнюдь не единственный симптом. Пульмонологи часто сталкиваются с необъяснимой одышкой. Дерматологи – с зудом и кожными высыпаниями, которые появляются и исчезают сами собой. Офтальмологи – с нарушениями зрения, отоларингологи – с потерей слуха… Диагноз МЭ/СХУ ставится не так часто, но с жалобами на хроническую усталость обращается в среднем десять процентов больных. Диссоциативные судороги также встречаются довольно редко, однако у каждого пятого пациента с подозрением на эпилепсию приступы носят неэпилептический характер. Ревматологи не могут объяснить примерно тридцать процентов случаев, терапевты общей практики – пятьдесят, а к гинекологу с жалобами на загадочные боли обращаются шесть женщин из десяти. Огромные цифры, доказывающие, что нельзя отрицать взаимосвязь эмоционального благополучия и физического здоровья. Оставалось лишь убедить в этом Рейчел.

Сэмюэль Джонсон как-то сказал: «Путы привычек обычно слишком слабы, чтобы их ощутить, пока они не станут слишком крепки, чтобы их разорвать». Я могла помочь Рейчел, но для этого ей требовалось сменить модель поведения. Мы никак не могли найти общий язык, поэтому я сделала акцент на том единственном, что не подлежало отрицанию: с каждым днем болезнь прогрессировала.

В этом Рейчел со мной согласилась.

– Выходит, ваше лечение результатов не приносит?

– Очевидно, так.

– Раз вам нечего терять, может, попробуете другой вариант?

– Смотря что вы предложите.

Рейчел была согласна только на химические препараты, в то время как единственным более-менее результативным вариантом лечения СХУ на сегодняшний день считается комплекс физических упражнений в сочетании с когнитивно-поведенческой терапией (КПТ). И это отнюдь не чудодейственное средство, а тяжелая работа над собой, которая по плечу далеко не каждому. Я напомнила Рейчел, что, если диабетику не помог первый укол инсулина, он не выкидывает шприцы, а увеличивает дозу. Если астматику не подходит одно лекарство, он просит выписать ему новое. То же самое с синдромом хронической усталости: для кого-то эффективен один курс лечения, для кого-то – другой. Рейчел меня не слушала. Она не хотела лечиться, она хотела, чтобы ей изменили диагноз. Впрочем, ее тоже можно понять. СХУ – тяжелое заболевание с весьма неутешительным прогнозом, которое к тому же не вызывает сопереживания у окружающих.

Очень важно, в какой форме врач сообщает пациенту его диагноз. От этого зависит исход болезни.

«У вас гастроэнтерит. Вот таблетки, принимайте согласно инструкции, через неделю все должно пройти». В итоге вы знаете, чего ждать, надеетесь на лучшее и можете сообщить о своей болезни друзьям. И то, как вы это сделаете, определит их отношение.

Допустим, у меня кашель и насморк. Я говорю всем, что у меня простуда, самочувствие так себе, но через пару дней станет легче. А могу преувеличить свои страдания и сказать, что это грипп, и мне очень-очень плохо. Или могу признаться, что у меня псевдогрипп – и вместо ожидаемого сочувствия заработать лишь пару недоуменных взглядов.

Неврастения, истерия, меланхолия, депрессия, синдром хронической усталости, синдром иммунной дисфункции, миалгический энцефаломиелит, псевдогрипп – все эти названия как ярлыки навешивают на пациента, формируя его отношение к болезни. Если вы целый год провели в четырех стенах, потеряли работу и оборвали все отношения, нетрудно связать свои неудачи с диагнозом «псевдогрипп». Подобные случаи я наблюдаю с незавидной регулярностью, когда сообщаю пациентам, что их судороги вызваны не эпилепсией. Прежде я называла такие приступы «психогенными». В результате происходил следующий диалог:

– У вас прихогенные неэпилептические приступы.

– Вы что, хотите сказать, я псих?!

– Вовсе нет.

– И как, по-вашему, я сообщу об этом начальству?

– Просто скажите о судорогах. Не вдавайтесь в конкретику.

– Они затребуют официальный документ из больницы.

– Я не буду писать подробности, это останется только между нами.

Затем пациент направляется к психотерапевту. Спустя какое-то время он приходит ко мне на повторный прием.

– Врач сказал, что такие припадки называются диссоциативными. Вы что, сразу не могли сказать?

За годы моей практики название менялось не раз. Сперва долгое время они определялись как «псевдоэпилептические». «Псевдо» – значит ложный или мнимый. Разве можно признаться в таком диагнозе любимому человеку или боссу? Сейчас мы чаще говорим «неэпилептические приступы». Однако по моему опыту, это определение слишком размыто, пациент часто остается с ощущением, будто ему и вовсе не поставили диагноз.

Поэтому я изначально предпочитала термин «психогенные неэпилептические приступы». Он делает акцент на психологической природе судорог. Если пациенту удается принять эту мысль, вероятность полного выздоровления возрастает во много раз. Однако последнее время я все чаще сталкиваюсь с тем, что слово «психогенный» приобретает уничижительный оттенок, поэтому сейчас вместо него говорю «диссоциативный». Это понятие скорее описательное, а не оценочное, в нем нет негативного подтекста. Правда, использую я его с определенной долей осторожности. Оно позволяет пациенту скрыть свой диагноз от других и от себя самого. Психотерапевты и неврологи видят заложенный в нем смысл, обычные люди – нет, поэтому они рискуют укрепиться в уверенности, что их болезнь – физического плана. Кому-то слово «диссоциативный» помогает сохранить достоинство, кому-то – отрицать психиатрический диагноз и тем самым усугублять свое состояние.

Наверное, нам стоит не переименовывать болезни, а менять к ним отношение…

Возьмем, к примеру, ипохондрию – еще одну распространенную болезнь с необъяснимыми симптомами.

Дэниэлю было двадцать три года. Он всегда отличался отменным здоровьем, а ко мне обратился из-за головных болей. Он описывал их как несильное покалывание в районе затылка – словно «внутри под черепом кто-то кусает». Боль не отвлекала Дэниэля от повседневных занятий, он даже не просил обезболивающего, просто волновался о здоровье, потому что недавно один его знакомый умер от внезапного кровоизлияния в мозг.

Я внимательно его выслушала, задала несколько уточняющих вопросов. Описываемые симптомы ничуть не походили на кровоизлияние.

– Может, тогда опухоль мозга?

Опять же, маловероятно.