Книга Карающий меч адмирала Колчака - Николай Кирмель

По мнению некоторых современных исследователей, товарищ министра внутренних дел был убежден, «что борясь с провокацией, он тем самым укрепляет дисциплину в армии и ее боеспособность». Тем не менее, какими бы благими намерениями не руководствовался В.Ф. Джунковский, он своим циркуляром, как справедливо отмечает исследователь С.Н. Жаров, «раскрыл двери казарм… революционной пропаганде».

Один из самых деятельных специалистов по политическому розыску А.П. Мартынов в эмиграции характеризовал командира ОКЖ следующим образом: «Джунковский легко “ломал”, так как не чувствовал пристрастия и влечения к делу, ему по ошибке порученному, и будучи предубежден против полиции вообще, а против охранной в особенности». И далее: «Генерал Джунковский, как всем известно, старался прослыть либеральным администратором, поскольку это создавало ему приятную атмосферу в кругах нашей либеральничающей интеллигенции, но если он чутким носом улавливал “поворот вправо”, то он, где нужно и где не нужно, спешил усердствовать и проявлять твердость власти».

Таким образом, умение опытных царедворцев «держать нос по ветру», но не увидеть реальную угрозу безопасности империи, в итоге обернулись ее гибелью.

Придя к власти, адмирал А.В. Колчак в одном из своих первых приказов отмечал: «Все офицеры, все солдаты, все военнослужащие должны быть вне всякой политики… Всякую попытку извне и внутри втянуть армию в политику приказываю пресекать всеми имеющимися в руках начальников и офицеров средствами».

Такое положение существовало и ранее. Правда, реальная ситуация вынудила Совет министров 4 марта 1919 г. отменить постановление Временного Сибирского правительства от 23 августа 1918 г. «Об устранении армии от участия в политической жизни» и утвердить лишь ограничения для военнослужащих по участию в политической и общественной жизни. Им запрещалось: состоять в политических организациях; присутствовать на собраниях, где обсуждались политические вопросы; участвовать в противоправительственной агитации; публично произносить речи и суждения политического характера; принимать участие в митингах и сходках; состоять на службе в городских, земских и других общественных учреждениях; заниматься литературной деятельностью без разрешения своего начальства. Такие меры были отнюдь не лишними, т.к., по данным Особого отдела Департамента милиции, основные усилия «антигосударственных элементов» были направлены на разложение армии.

В Сибири политические взгляды генералитета и офицерства были достаточно пестрыми: скрытые сторонники монархии, приверженцы Учредительного собрания и Земского собора, казачьи сепаратисты и лица, придерживавшиеся проэсеровских взглядов. Правые офицерские круги и казачество в ноябре 1918 года сместили власть Директории, арестовав левое крыло правительства, и передали ее адмиралу А.В. Колчаку. Однако в декабре недовольная «мягкостью» Верховного правителя группа офицеров помышляла уже об антиколчаковском перевороте. Тогда у них ничего не вышло.

Подавляющее большинство белых офицеров поддерживали идею «непредрешения» и по своей сути являлись аполитичными. «Они не занимались политикой и не разбирались в ее хитросплетениях, их ремеслом была война, — справедливо пишет в монографии исследователь офицерского корпуса колчаковских вооруженных формирований Е.В. Волков. — Поэтому от решения важных политических вопросов они предпочитали отстраниться и оставить их реализацию до окончания войны, переложив эту работу на плечи депутатов от народа».

Сам Верховный правитель олицетворял собой, если суммировать его высказывания и действия, позицию либерального консерватизма, близкую к правому крылу кадетской партии, резко поправевшей за время революции. Такая позиция адмирала не находила поддержки у монархистов, которые между собой говорили о нем, что «это не та фигура, «выскочка», продвинутый англичанами и вместе с ними болтающий что-то о народовластии, демократии и т.п.». По свидетельству премьер-министра П.В. Вологодского, в феврале 1919 г. чинами ведомства внутренних дел была раскрыта ячейка офицеров-монархистов, группировавшихся вокруг редакции газеты «Русская армия», в которой они «будировали» идеи монархизма. В качестве будущего правителя они выдвигали рюриковича по происхождению князя А.А. Кропоткина.

В оперативной разработке контрразведки находилась группа офицеров, разделявшая взгляды монархистов и поддерживавшая контакты с их представителями. Впрочем, как выяснилось в ходе наблюдения, их «оппозиционная» деятельность сводилась к пьяным застольям, бесчинствам, нарушению общественного порядка и исполнению в нетрезвом виде императорского гимна “Боже, царя храни!”» Против таких офицеров контрразведка ограничивалась мерами предупредительного характера. После проведенного дознания виновных сажали на гауптвахту или отправляли на фронт. Случались и понижения в чине.

В первой половине 1919 г. контрразведка докладывала о возникшем антагонизме между «фронтовиками» и «тыловиками», засевшими в многочисленных штабах и канцеляриях. Контрразведчики информировали командование об упорных разговорах о необходимости смещения А.В. Колчака и возможной его замене Д.Л. Хорватом, от которого отдельные фронтовики ждали лучшего отношения к нуждам армии. Многим радикально настроенным офицерам адмирал казался слишком «левым». «Такие офицеры высказывались за абсолютную диктатуру, что шло вразрез с общей политикой Колчака…» — пишет историк А.А. Мышанский.

В отличие от офицеров, среди солдат, служивших во фронтовых частях, наблюдалось более лояльное отношение к колчаковскому режиму, подтвержденное анализом перлюстрированных контрразведкой писем. Начальник контрразведки 2-го Степного Сибирского отдельного корпуса докладывал 2-му генерал-квартирмейстеру Ставки в июне 1919 г.: «В войсках настроение спокойное, политикой не интересуются, разговоры лишь о деревне, хлебопашестве и трудностях военной службы… К офицерам со стороны солдат отношение доверчивое».

Солдаты-тыловики в большей степени демонстрировали антиправительственные настроения, о которых контрразведка также докладывала командованию. Даже в относительно лучшие времена колчаковской власти в тылу было «неспокойно». Управляющий Тургайской областью Матвеев в марте 1919 г. доносил в Особый отдел, что «среди мобилизуемых солдат ведется усиленная большевистская агитация».

Отношение военнослужащих к властям в большинстве случаев объяснялось не их политическими взглядами, а состоянием материального обеспечения воинских частей. Как свидетельствуют многие источники, жизненный уровень большинства младшего и среднего офицерского состава оставался невысоким. Получаемого денежного довольствия, выплачиваемого с задержкой, не хватало, чтобы прокормить себя и семьи. «Не имея возможности купить и не получая обмундирования от интендантства (за отсутствием такового), немало из числа офицеров ходят в дырявых сапогах и заплатанных брюках, — указывал в докладе начальник контрразведки 2-го Степного Сибирского корпуса в мае 1919 г. — Думая серьезно воссоздать армию, необходимо поставить в человеческие условия жизнь офицера, ибо без него не может быть и не будет армии в настоящем смысле этого слова».

Однако «поставить в человеческие условия жизнь офицера» командование оказалось не в состоянии из-за хаоса в системе военного снабжения. В результате нередко офицеры компенсировали нехватку жалованья казнокрадством, продовольствия — грабежом крестьян, присвоением трофеев. Попытки командования бороться с этим позорным явлением имели мало успеха.