Книга Обречённый странник - Вячеслав Софронов

— Пиши записку, коль грамотный. Или найди, кто грамоте обучен. Бумагу, опять же, купить придется у Васьки, он с воли принес незаметно. Чернила и перо найдутся. А как напишешь, то передай тому, кого на работу поведут. Он уже там сообразит, как быть.

— Так просто?

— Были бы деньги, а у меня их как раз и нет. Все проиграл в кости да в карты. Не везет мне…

— Господь запрещает в такие игры играть, — подначил его Иван.

— Грешен, знаю, — громко вздохнул Вавила и опять перекрестился, глядя в зарешеченное оконце, выходившее на тюремный двор.

— Зачем играешь, коль знаешь, что грешишь?

— А сам почему играл? — хитро поглядел на него Вавила, и в его голубых глазах блеснул лукавый огонек.

— Чем тут еще заниматься, коль не в кости играть? — ответил Иван.

На другой день ему удалось извлечь из подкладки несколько серебряных монет. Он раздобыл на них бумагу, написал записку поручику Кураеву, указав дом, где тот проживал, и передал ее пожилому арестанту, которого каждый день брали пилить дрова в соседнем с острогом монастыре. Тот, вернувшись обратно в подвал, сообщил Ивану таинственным шепотом, что записку обязательно доставят куда надо, и попросил еще денег.

9

Когда Гаврила Андреевич Кураев, вернувшись из очередной поездки, вошел в дом, слуга молча протянул ему скомканный грязный клочок бумаги.

— Что это? — брезгливо спросил он, беря записку.

— Сами читайте, — ответил слуга, — поймете.

— От Ивана? — осенило Кураева. — Где он? Уехал?

— В остроге, — коротко пояснил слуга и зашаркал из передней к себе в каморку.

Прочтя записку, Гаврила Андреевич от души чертыхнулся, обругав себя, что связался в который раз с Зубаревым, который просто мастак был попадать в самые что ни на есть затруднительные ситуации, и, сменив дорожное платье, поехал, несмотря на поздний час, к канцлеру Бестужеву прямо на дом.

Тот незамедлительно принял его и усадил у жарко пылающего камина, предложил стакан с вишневой наливкой.

— Своей выделки, попробуйте, — мягко улыбнувшись, сообщил поручику.

— Весьма польщен, — кивнул Гаврила Андреевич, поднося стакан ко рту и ловя носом тонкий аромат, исходивший от вина. Он и ранее слышал, что канцлер, будучи в добром настроении, частенько предлагает посетителям собственного изготовления настойки, которые получаются у него весьма недурственные.

— Рассказывайте, чего узнали, — проявил нетерпение Алексей Петрович, чуть пригубив настойку из своего стакана.

— Пакет доставлен в Архангельск и отдан прямо в руки губернатору, сообщил Кураев, сделав большой глоток.

— Какой вы, право, недогадливый, или желаете таковым показаться, фыркнул в его сторону канцлер, — не о пакете речь. Неужели не поняли, что то лишь предлог? Сумели заглянуть в Холмогоры?

— А то как же, — ответил Кураев, понимая, что Бестужева меньше всего интересует пакет, но решил чуть поиграть с канцлером в ту же самую игру, что тот обычно вел сам, строя ее на полунамеках и ничем не примечательных словах–уловках. — В Холмогоры заезжал, но не надолго, чтоб лишних разговоров не было.

— И как там? Вас спросили о цели визита? Остановили при подъезде или лишь в самом селении? Проверили подорожную?

— Вы, ваше сиятельство, будто сами там побывали, все правильно передаете. Зачем, спрашивается, было мне ездить, время терять.

— Проверяй, а уж потом доверяй, — шутливо погрозил ему пальцем Бестужев и вновь взял стакан. — Рассказывайте все по порядку.

Поручик быстро изложил результаты поездки, не упустив, того, что солдаты в карауле в самих Холмогорах недовольны службой, много пьянствуют, на караул выходят не во всякий день, ссылаясь на болезни, в чем офицеры им явно потворствуют. Всем местным жителям известно, что в остроге у них томится ссыльный император Иван Антонович, и поручику в трактире самому пришлось услышать сочувственные слова о ссыльном.

— Так я и думал, — стукнул стаканом о стол канцлер, от чего красное вино выплеснулось ему на рукав. — У нас в России ничего тайно сделать нельзя, обязательно каждая баба о том знать будет, и соседке тотчас сообщит.

— Истинно так, — согласился Гаврила Андреевич, — особая у нас страна, шила в мешке не утаишь, а тем более, принца наследного.

— Сколь раз говаривал государыне, что в крепость его надо перевезти и под боком держать, а она меня и слушать не желает, — продолжал сокрушаться Алексей Петрович. — Так и до беды недалеко.

— Смею заметить, — осторожно вставил слово Кураев, — иностранные суда в порт архангельский заходят, а досмотр за ними тоже слабый.

— И об этом думал, — отирая руку салфеткой, согласился Бестужев, — надо срочно что–то предпринимать, пока… — и он рассеянно надолго замолчал, глядя в огонь, лизавший березовые дрова в камине.

— Разрешите напомнить, что человек, коим вы изволили интересоваться год назад, в остроге находится, — перебил размышления канцлера Кураев.

— Что за человек? — уставился на него Бестужев.

— Купеческий сын из Тобольска, Иван Зубарев.

— Зубарев, Зубарев… — несколько раз повторил, вспоминая, Алексей Петрович. Вспомнил, легко провел ладонью по лбу и осведомился: — За что он в острог посажен? Набедокурил где?

— В Берг–коллегии несколько человек побил.

— Вот как? Интересно. А с чего он в той коллегии очутился?

— За результатами проб на серебро пришел. Я от него записочку из острога получил, остальные подробности мне неизвестны, — вынул он из кармана иванову записку.

— Любопытно, дайте взглянуть, — Бестужев протянул к нему руку, взял записку, развернул и быстро прочел. — Почерк у него сам за себя говорит: у таких людей душа нараспашку. Верно говорю?

— Похоже, что так, — согласно кивнул поручик.

— Они, люди подобного склада, по наивности во всякие переделки и попадают. Так что вы от меня хотите, Гаврила Андреевич? Чтоб я этому неудачнику помог? То несложно…. А что он пишет, — вновь взглянул он в записку, — будто бы академик Ломоносов участие в его деле принимал?

— То мне неведомо. Как домой из Архангельска вернулся, слуга мне записку передал. Про академика мне ничего не известно.

— Да… тут есть, над чем подумать. Разрешите этот клочок бумаги у себя оставить? — Кураев согласно кивнул не возражая. — Завтра же наведу справки, что известно по делу сего Зубарева, и тогда дам вам окончательный ответ. Но в любом случае, благодарю вас за службу, и… — канцлер сощурился, протянув вставшему поручику руку для пожатия, — возможно, вскоре смогу обрадовать вас получением достойной награды за вашу преданную службу.

— Рад стараться! — щелкнул тот каблуками и бережно коснулся кончиками пальцев руки графа.