Книга Повседневная логика счастья - Габриеле Зевин

— Вечно натыкаюсь на эту книгу в магазине. Она толстая. Занимает много места.

Эй Джей кивнул.

— Когда-то мы до хрипоты спорили о ней с одним моим другом. Он ее обожал. Я терпеть не мог. И знаешь, что в этом споре самое смешное?

— Что?

— Я так и не дочитал «Бесконечную шутку» до конца. — Эй Джей улыбнулся. — Она да Пруст. Так и останутся в списке недочитанных. Кстати, у меня отказывает мозг. — Он достал из кармана листок бумаги и прочитал: — «Мультиформная глиобластома». Эта штука превращает тебя в овощ, а потом ты умираешь. По крайней мере, без долгих мучений.

Ламбиазе поставил кружку на стол.

— Должен быть какой-то выход. Операция, например.

— Операцию делают, но она стоит миллион долларов. И все равно это только отсрочка. Я не стану разорять Эми и Майю, чтобы прожить лишнюю пару месяцев.

Ламбиазе допил пиво и сделал бармену знак налить еще.

— Думаю, надо дать им возможность решить самим, — сказал Ламбиазе.

— Они расчувствуются, — сказал Эй Джей.

— Ну и что?

— Думаю, правильнее всего прострелить свою тупую башку.

Ламбиазе покачал головой.

— Неужели ты так поступишь с Майей?

— По-твоему, лучше оставить ее без денег на учебу и с безмозглым отцом на шее?

Ночью в постели, когда был выключен свет, Ламбиазе обнял Исмей.

— Я люблю тебя, — сказал он. — И хочу, чтобы ты знала: какие бы проступки ты ни совершила в прошлом, я тебя не осуждаю.

— Это хорошо, — сказала Исмей, — но я почти сплю и не понимаю, о чем ты.

— Я знаю о сумке в шкафу, — прошептал Ламбиазе. — Знаю, что книга там. Как она туда попала, я не знаю и знать не хочу. Но ее нужно вернуть законному владельцу.

После долгой паузы Исмей сказала:

— Книга испорчена.

— Даже испорченный «Тамерлан» может представлять ценность, — сказал Ламбиазе. — Я заходил на сайт «Кристис». Последний проданный экземпляр ушел с молотка за пятьсот шестьдесят тысяч долларов. Думаю, за поврежденную книгу можно выручить тысяч пятьдесят. А Эй Джею с Эми нужны деньги.

— Зачем?

Ламбиазе рассказал ей о том, что у Эй Джея рак, и Исмей закрыла лицо руками.

— Предлагаю сделать так, — сказал Ламбиазе. — Стираем с книги все пальчики, запечатываем ее в конверт и возвращаем. Где она была и откуда взялась, остается за кулисами.

Исмей включила ночник.

— Давно ты об этом знаешь?

— С первой ночи в твоем доме.

— И тебя это не смущало? Почему ты меня не сдал? — спросила Исмей, сверкая глазами.

— Потому что это меня не касалось, Иззи. Я пришел в твой дом не как офицер полиции. И не имел права рыться в твоих вещах. А еще я подумал, что наверняка найдется какое-то объяснение. Ты хороший человек, Исмей, но жизнь тебя не баловала.

Исмей села на постели. У нее дрожали руки. Она пошла к шкафу и достала рюкзак.

— Я расскажу, как все было, — сказала она.

— В этом нет необходимости.

— Пожалуйста, я хочу, чтобы ты знал. Только не перебивай. Если ты меня перебьешь, я не смогу рассказать до конца.

— Ладно, Иззи, — согласился Ламбиазе.

— Когда Мэриан Уоллес пришла ко мне в первый раз, я была на шестом месяце беременности. Майе, которую она принесла с собой, было около двух. Мэриан Уоллес была очень молодой, очень симпатичной и очень высокой девушкой с усталыми золотисто-карими глазами. Она сказала: «Майя — дочь Дэниела». Я не придумала ничего лучшего, чем бросить ей: «Откуда мне знать, что ты не врешь?» — хотя прекрасно видела, что она говорит правду. Я ведь не первый день знала мужа.

И вкусы его знала. Дэниел изменял мне с первого дня женитьбы, да и до того, вероятно, тоже. Но мне нравились его книги. По крайней мере, первая. У меня было чувство, что где-то глубоко, под всеми недостатками, я найду человека, который их пишет. Я не верила, что негодяй может сочинять такие замечательные вещи. Напрасно. Дэниел на самом деле был прекрасным писателем и отвратительным человеком.

Но вешать на него всех собак было бы неправильно. Я тоже внесла свою лепту. Я накричала на Мэриан Уоллес. Ей было двадцать два, но она выглядела как ребенок. «Думаешь, ты первая шлюха, которая заявляет, что родила от Дэниела?» Она все извинялась и повторяла: «Никто не будет навязывать ребенка Дэниелу Пэришу». Мэриан Уоллес называла его по имени и фамилии. Она была его поклонницей. Уважала его. «Никто не будет навязывать ребенка Дэниелу Пэришу. Богом клянусь, мы никогда вас больше не побеспокоим. Нам просто нужно немного денег, чтобы с чего-то начать. Сдвинуться с мертвой точки. Он говорил, что поможет, но я нигде не могу его найти».

Я не видела в этом ничего странного. Дэниел много путешествовал: то встречался со студентами где-нибудь в Швейцарии, то непонятно зачем мчался в Лос-Анджелес.

«Ладно, — сказала я. — Я поговорю с ним. Если он подтвердит, что ты говоришь правду, — но я-то уже знала, что она не врет, Ламбиазе! — если он подтвердит, что ты говоришь правду, не исключено, что мы сможем что-нибудь сделать».

Мэриан спросила, как лучше всего держать со мной связь. Я сказала, что сама ее найду.

Тем вечером мы с Дэниелом говорили по телефону. Разговор получился хороший, и я промолчала о Мэриан Уоллес. Дэниел проявлял столько заботы, строил планы, как мы заживем, когда у нас родится ребенок. «Исмей, — говорил он, — когда появится ребенок, я стану другим человеком». Я уже слышала такие обещания. «Нет, я серьезно, — настаивал он. — Покончу с разъездами, буду сидеть дома, писать, заниматься тобой и нашей кнопкой». Дэниел умел говорить с женщинами. Мне хотелось верить, что этот вечер станет переломным в нашей жизни. Я решила, что сама улажу проблему с Мэриан Уоллес. Найду способ от нее откупиться.

В городе нашу семью всегда считали богаче, чем она была на самом деле. Нам с Ник достались кое-какие сбережения от родителей, но в деньгах мы никогда не купались. Она использовала свою часть на покупку магазина, а я свою — на покупку этого дома. Остальное мой муж быстро промотал. Первую его книгу раскупали хорошо, но все последующие пользовались намного меньшим успехом. Он быстро привык к роскошной жизни, хотя его доходы этого не позволяли. Я всего-навсего школьная учительница. Мы с Дэниелом только казались богачами, а на самом деле были бедны.

На тот момент моей сестры не было в живых уже больше года, а ее муж успешно гробил себя алкоголем. В память о Ник я иногда по вечерам заходила проведать Эй Джея. Вытирала у него с лица рвоту, перетаскивала его на кровать. Однажды я поднялась к нему и, как обычно, нашла его в отключке. На столе лежал «Тамерлан». Эй Джей никогда не предлагал поделиться со мной деньгами, хотя я считала, что это было бы справедливо. Если бы не я, он бы в жизни не попал на тот аукцион. В общем, я уложила Эй Джея в постель, прибралась в гостиной, а уходя, машинально опустила книгу себе в сумку.