Книга Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются - Мария Вересень

— Вот и кончилось счастье, — вздохнула я горестно. — Идем?

— Ага. — Алия нырнула под стол и выволокла оттуда тюк с «железом». Мы с Лейей ели ноги успели отдернуть, когда из свертка вывалился корявый моргенштерн и, тюкнувшись в пол, раскрошил половицу. — О, черт, ну ладно, девочки, я побежала. Мне Вульфыч велел с утра со всем арсеналом в гимнастический зал подойти.

И действительно убежала. Мы с ее тюком смогли бы только ползти, натужно стеная.

— Ну и я пойду. — Лейя лебедушкой поплыла вслед за Алией. Я полюбовалась на красоту зимнего дня за окном и, собрав в кулак всю волю, тоже потопала на занятия, правда, с трудом представляя, как они теперь будут проходить. Нет же никого — ни учителей, ни учеников.

Класс демонографии и демонологии пустовал. Я плюхнулась на скамью и начала неспешно выкладывать из стола все необходимое. Книги и дорогущую, хрусткую, как льдинка, белую, словно первый снег, бумагу, уже обрезанную и приготовленную, страшно подумать, для черновиков взяла из учительского бюро. Там же добыла склянку с чернилами, отлила немного в свой письменный прибор. Выложила тетрадки и разобралась с последними записями. Все, что мы прошли накануне бесовской недели, не то чтобы покрылось дымкой тумана, а просто напрочь выветрилось из головы.

Тщательно обрезанная и прошитая суровыми черными нитками тетрадь пугала, словно незнакомец темной ночью. Какая-то безумица моей рукою написала в ней полную галиматью, озаглавленную как «Сравнительный анализ развития верований в северских княжествах времен правления Иласия и Коры». Неизвестная ругалась политеизмом, заимствованиями и диффузией. Мне ее бурный тон не нравился, и я решила, что лучше немного поглазеть на стены, чем забивать голову тем, что без запинки даже выговорить невозможно.

И было чем любоваться. Вокруг кипела битва. Раскинув крылья, огнеглавый Пых кидался грудью на зеленого уродца Кишивакану. Змей Апос, вздымая океанскую волну, грозил Уэку. А чернильно-черный, с красным зевом Туломос бился, словно эпилептик, круша земную твердь. Его противник потерялся где-то за тучами песка и пыли, но языки огня проснувшихся вулканов уже изверглись и сплелись в замысловатые зловещие узоры, грозящие большой бедой всему живому.

Но моей любимой фреской была центральная, над кафедрой. На ней два безымянных демона рубились на пылающих мечах. Тот, что слева, походил на Анжело, а правый был словно его альбинос-близнец, только красивей и холодней снегурочки. Родство их было очевидно, и я не представляла, что могло толкнуть крылатых на дикое смертоубийство. А в том, что парней не удержать, я не сомневалась. Они и на картине-то выглядели так, что страшно было голос повысить из опасения вякнуть что-нибудь под руку.

— А вы заметили, что только эти двое олицетворяют Тьму и Свет как величины, равные во всем? — Я вздрогнула и уставилась на высокого, наглухо застегнутого в черное парня. Он стоял вполоборота к фреске, небрежно облокотившись на кафедру. Яркие, словно напитанные солнцем волосы стекали по плечам, глаза казались просто окнами в бездонную немыслимую синь небес. Такой убил бы Лейю одним лишь появлением в аудитории, а мне вдруг стало неуютно под его взглядом, будто голой на мороз выгнали.

— Здрасти, — пискнула я.

— Добрый день, — улыбнулся незнакомец, чуть качнув головой в намеке на поклон. — Я ваш новый учитель на сегодня. Можете называть меня Князь или Сиятельный, как вам удобней, госпожа Верея.

Я нервно закивала головой, как лошадь на параде. И учитель поощрил меня типичной для нечисти улыбкой, от которой без всякого повода накатывает жуть. Специальная такая улыбочка с мгновенным замораживающим эффектом.

— Прекрасно. Итак, вернемся к работе мастера Рогацио дель Сано из солнечного Туа, увы, ныне погребенного под красными песками великой пустыни.

— А вы разве не демон? — осмелилась я влезть с вопросом.

— Иногда. — Учитель с явной неохотой оторвался от созерцания великой битвы. — Но не сегодня.

Мне стало неуютно под его бесстрастным взглядом. Но я не могла остановиться, словно черти толкали и дергали за язык.

— А разве у вас не заварушка?

Он тряхнул головой, словно услышал нечто по-настоящему смешное, но насмешливый свой взгляд адресовал куда-то мне за левое плечо. Месяц назад вот так вот позади и чуть левее любил садиться Анжело, в пустом же классе такой взгляд производил странное впечатление. Вот только с сумасшедшими я в одной аудитории не сидела!

— Насчет, как вы изволили сказать, заварушки я могу вас успокоить. Последний бастион вот-вот падет, и воинство уже не нуждается архистратигах. Так что я не дезертир.

— А с кем вы воевали? — опять не удержалась я, окончательно развеселив учителя. Мне даже показалось, что ледяная синева в его глазах оттаяла немножко и вместо безбрежного равнодушия мелькнул азартный огонек интереса.

— А вот на этот вопрос, госпожа Верея, вам и надлежит искать ответ как будущему историографу и культурологу. Равно как и на другие щекотливые вопросы: где, с кем, за что. При этом, я надеюсь, вы будете счастливей мастера Рогацио.

— Да? А что с ним?

— Сошел с ума. Рогацио в Туа считали еретиком. Он отрицал многобожие, считая, что весь мир есть эманация Единого. Увлекся с колдовством и даже разработал эликсир, при помощи которого надеялся увидеть божество.

— И что?

— За золотой браслет он был отравлен собственным учеником Анхело. Медленным мерзейшим ядом. Умирая, он тем не менее желал знать правду, принял эликсир и прожил еще век, увы, уже безумцем.

— Ага. — Я посмотрела на стены. — Значит, это все…

— То, что он начал видеть. Низшие и низменные проявления творца.

— А на самом деле…

Князь потупился, как Аэрон, строящий из себя невинность.

— Никто не знает правды. Ну разве что ваш друг Анжело. Кстати, большой любитель травить учителей цикутой.

Я рот разинула. А Сиятельный, быстро приложив палец к губам, сказал:

— Но это мы обсудим через год. Демонологию не одолеть с наскока. А уж на углубленное познание предмета порою не хватает целой жизни.

— Нет, подождите. Вы что же, хотите сказать, что Анжело отравил этого вашего Рогацио за какой-то там браслет?!

— Вообще-то я собирался милою беседой отвлечь вас от возможных грустных мыслей и, намекнув на обладание запредельным знанием, возбудить в вас интерес к предмету. А маэстро приплел просто потому, что вы таращились на эту проклятую фреску словно завороженная.

— А Анжело приплели, чтобы у меня глаза от удивленья лопнули?

— А вам никогда не говорили, что в общении со старшими подросткам и девицам подобает скромная учтивость?

— Ха, да вы меня просто огорошили!

— Тогда при готовьтесь к зачету! — вспылил преподаватель.

Я опешила:

— Какому зачету?