Книга Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе - Елена Колина

Странно, очень странно. Но в безумном Зазеркалье есть же какие-то безумные правила!.. Были же какие-то причины для этого странного договора, разделившего их на долгие годы?.. Благодарность Асе за то, что прежняя близость вот она, тут? Жалость к ее бесприютности? Понимание, что Ася по-человечески устроена лучше, чем она сама, – простила, а у нее, Зины, попробовал бы кто-нибудь что-то отнять?.. В общем, как ни крути, Зина ощущала свое «можно» как героический поступок – отдать Илью, как свою собственность, почти как подарить свою куклу.

И ни одной из них не закралась мысль, что этот «подарок на день рождения» нехорошо.

Очень странно. Но ведь каждый познает мир по-разному, кто-то как в рассказе Мопассана…

Девочки вернулись в зал, но Зина за стол не села.

– Мне нужно учебник забрать. Я поеду за учебником. Это далеко, – объяснила Зина. – Сейчас восемь часов, поезд в двенадцать, так?.. Встретимся через два часа, в десять на углу Невского и Восстания.

– В десять на углу Невского и Восстания, – повторил Илья, и Ася кивнула, из ее глаз посыпались звезды, прямо в тарелку с эскалопом.

От Дома журналистов до Графского переулка идти три минуты, если бежать – две…

Ровно в десять Зина стояла на углу Невского и Восстания. Был первый ноябрьский мороз, она мерзла, переминалась с ноги на ногу в своих тонких колготках цвета загара.

Она простояла на морозе целый час, как часовой, как оловянный солдатик, глупый оловянный солдатик, не решаясь уйти – вдруг они сейчас придут, боясь и не веря, что что-то случилось, и зная, что в окне мастерской на Графском то загорается, то гаснет огонек и Илья с Асей не могут оторваться друг от друга. «…Он меня целует… рука – так, я его глажу, я его глажу, так, так…» Горячий шепот, дрожащие губы, запрокинутое лицо.

Дворами можно было добежать от Графского переулка до Московского вокзала минут за десять, так что все в порядке – на поезд успели.

…Свердловка хоть и самая лучшая в городе больница, для всех самых-самых, и палата на двоих с телевизором, и врачи почтительно-вежливые, но все же… само название – «Отделение гинекологии» – вызывало у Зины брезгливость, – здесь все внимание женскому низу. Как будто она не человек, не мыслящее существо, а раскрытое тело, раздвинутые ноги – невыносимо, оскорбительно, хочется кричать «что это, за что?!». Но кричи, не кричи, каждый день – гинекологическое кресло, унизительная поза, беззащитность перед медсестрой, которая делала процедуры там…

Ася при мысли о поцелуях Ильи чувствовала, будто ее огненным мечом протыкают снизу, а Зина – никогда-ничего-никаких огненных мечей! А теперь ей каждый день говорили: «Не стой как истукан, лезь на кресло» – и на кресле как будто протыкали огненным мечом…

Ася! Илья пришел ко мне в больницу в первый же день в приемные часы и, вывалив на тумбочку обязательные апельсины, сказал: «Я виноват, что ты простудилась, замерзла, я виноват, ты ждала, а я… я виноват». Поднял голову, взглянул мне в глаза и сказал: «Мне в редакцию нужно было, верстку моей статьи посмотреть…»

Я истерически закричала: «Ненавижу, уходи из моего дома, уходи из моей больницы, уходи!» Илья испугался и ушел, как колобок выкатился из палаты. Соседка по палате сказала: «Ну что ты, девочка, мужики ведь не виноваты, что у нас там все так устроено», и я так заплакала, что мне сделали укол, и я от димедрола спала до утра, до следующего утреннего – «В процедурную! На кресло!».

А чего бы я хотела? Чтобы Илья, как в советской книжке, поднял голову, посмотрел мне в глаза усталым взглядом – после бессонной ночи в госпитале, если он врач, после ночного эксперимента, если он физик, – посмотрел мне в глаза усталым взглядом и отрывисто сказал: «Все было. Но больше никогда. Решай». А я бы сказала… ничего бы не сказала, только выкатилась бы слеза и без слов было бы ясно, что с этой минуты мы с ним рука об руку… Так не бывает? Но в одной из папиных книг так было, было! Герой пришел к героине после ночной смены, он был начальник цеха, его жена – врач в заводской поликлинике, а любовница… ее и любовницей-то не назовешь, один раз он изменил жене, всего один раз! Любовница была хорошая одинокая женщина-учительница, в конце книги она нашла свое счастье с благородным отцом-одиночкой ребенка, который учился в ее классе. Всем хорошо!

Как я люблю этих советских положительных героев, настоящих мужчин с честными уставшими от подвига глазами…

Этот положительный советский герой – не Илья.

После этого Зина с Асей больше не виделись. Так получилось – у каждого своя жизнь, и вообще, Москва – Питер…

У каждого своя жизнь: у Зины сессия, студенческое научное общество, статья вместе с научным руководителем – основа для будущей диссертации, у Ильи поток чужих рукописей и первые свои очерки, статьи, он уже писал так много, как будто не человек, а пишущая машинка, – самопишущая. И вообще, Москва – Питер.

Но на самом деле – не хотели. Илья больше не хотел видеть Асю, потому что горячий шепот, запрокинутое лицо, дрожащие губы – не главное, главное – жизнь. Зина больше не хотела видеть Асю, потому что не хотела быть втроем. Ася не хотела видеть обоих, потому что все это было… как-то слишком – слишком много любви, слишком много страсти, а ей нужно жить самой.

З.

P. S.

Ася! Голубой свитер с кружевами не достался никому. На следующий день я уже была в больнице – простудилась. Я простояла на улице два часа, а ты даже не вспомнила обо мне, примчалась на вокзал за минуту до отхода поезда, а обо мне забыла!

А если бы я лежала на рельсах на твоем пути к Илье, ты бы меня переехала?.. Ты попросила у меня Илью, как вещь, как свитер поносить, но ведь страсть не оправдывает все! Это нехорошо.

Я отдала тебе Илью, потому что я собственница и самое главное для меня – это мне, мое! Кажется, противоречие, да? Но сильное чувство собственности имеет две стороны: «мое, не отдам!» и «я даю тебе на время, потому что я этим уверенно владею, так уверенно, что могу дать тебе на время… К тому же отдать тебе это на время не в ущерб себе». Это – Илья. Я отдала тебе на время Илью, как будто бросила нищенке монетку. Но чувство собственности только объясняет, а не оправдывает…

Ты вела себя как временно запутавшийся в своих чувствах положительный персонаж, а я как стопроцентно отрицательный.

Обе мы, как говорит Мася, «совсем офигели».

Здравствуй, Зина.

Я бы хотела взять все это себе! Честное слово, если бы можно было поменяться, я бы взяла все это себе – все эти твои обследования, лечение!

Ася.

Ася!

Не ври!

Ты бы хотела взять все это себе?.. Разные врачи, разные больницы, одинаковые слова.

«…Сколько времени вы живете половой жизнью без противозачаточных средств?.. Три года? А почему не пришли раньше? Университет, научная работа, диссертация… ну и что же, получили диплом, защитили диссертацию? Еще нет… но почему же тогда пришли?.. Ах, обеспокоены… Ну, что же, если регулярная половая жизнь без противозачаточных средств в течение года не завершилась беременностью, можно поставить диагноз „бесплодие“…Что беспокоит? Дискомфорт во время полового акта?.. Нарушение цикла?..