Книга Агата Кристи - Екатерина Цимбаева

— Ты все еще не прочел это? — удивилась я.

— Нет, довольно необычная надпись, — ответил он. — Хочешь, я объясню тебе?

— Пожалуй, не стоит, — твердо сказала я. — На улице так хорошо — просто чудесно.

— Да, конечно, — рассеянно согласился он.

— Не возражаешь, если я пойду туда снова? — спросила я.

— Нет, — ответил он, немного удивившись, — конечно нет. Просто я подумал, что тебе эта надпись тоже будет интересна.

— Боюсь, не настолько, — сказала я и снова заняла свое место в верхнем ряду амфитеатра».

И все же в написанном до знакомства с Максом «Незнакомце в коричневом» отец героини, тоже археолог, неприятен в своей отрешенности от реальности, и дочь не жалеет о его смерти. В романах же 1930 годов археологи обаятельны в своей увлеченности наукой, они — лучшие кандидаты в мужья милым девушкам (например, в «Смерти в облаках»), В Афинах супруги расстались при обстоятельствах, возмущавших француза-археолога из упомянутого романа. Агата Маллоуэн подхватила тяжелейшую желудочную болезнь, а Максу следовало уже в середине октября отправляться в Ур, чтобы согласно предварительной договоренности заранее построить новую ванную и столовую для Кэтрин Вулли. Он ясно сознавал, что Вулли не поймут опоздания и припишут его расслабленности медового месяца. К ужасу врача-грека, муж отбыл при полном одобрении жены «выполнять свой долг», а полумертвая жена кое-как уехала на Восточном экспрессе. И месяц выздоравливала в Эшфилде. Свое раздражение ситуацией, в которую его поставили, Макс выместил на Кэтрин, оборудовав ванную «настолько тесную, насколько было возможно, а украшений в ней и в столовой сделал ровно столько, сколько считал достаточным». В итоге по требованию Кэтрин ванную пришлось сломать и строить новую, отвлекая силы от раскопок, к крайнему неудовольствию Леонарда Вулли.

Макса утешало то, что этот его сезон у Вулли был последним, на будущий год он переходил в Ниневию под руководство доктора Кэмпбелл-Томпсона (Си-Ти, как его прозвали для краткости), а там — как знать? — организует и собственную экспедицию.

7

В марте 1931 года, к окончанию сезона раскопок, миссис Маллоуэн прибыла в Ур, чтобы снова попутешествовать с мужем по Востоку. На сей раз тот решил ехать в Англию необычным путем — через Персию и Россию! Создательница стольких шпионских романов, кажется, осталась в искренней уверенности, что выбор маршрута объяснялся всего лишь любопытством ее супруга. Однако в архивах НКВД, хранящихся сейчас в Азербайджане, можно, вероятно, найти какие-то материалы, относящиеся к этой поездке подозрительных иностранцев от Баку до Батуми, а отчет об этой поездке не следует ли поискать где-то в МИ-6?

Из Багдада в Шираз они перелетели через Тегеран на самолетах недавно созданной немецкой авиалинии. То был первый полет Агаты после памятного пятиминутного кружения на аэроплане в 1911 году. И, увы, никакой романтики самолеты для нее не сохранили — возможно, то было влияние трезвого Арчи. Теперь они стали частью обыденной жизни. Садишься в пункте А и выходишь в пункте Б… или не выходишь, но даже жертвы авиакатастроф сделались обыденностью (не для самих жертв и их родных, конечно!). Затем через пустыню с ужасными ночлегами Маллоуэны добрались до Исфахана. Вероятно, он малоизвестен в широких кругах, однако Агата Кристи «всегда считала Исфахан самым красивым городом в мире. Нигде больше нет таких великолепных цветов — розового, голубого и золотого, — в какие окрашены растения, птицы, арабески, прелестные сказочные дома и чудесные яркие изразцы. Поистине волшебный город!». И не разочаровалась в нем, побывав там через 20 лет.

Смешно читать в «Автобиографии», как иранский чиновник и по совместительству банкир настоятельно советовал путешественникам запастись решительно всем для поездки в эту страшную соседнюю страну: «Вам придется везти с собой не только деньги, но и еду, я не знаю, можно ли в России где-нибудь поесть». И русские пароходы переполнены клопами и прочей мерзостью, и поезда никуда не годятся. Маллоуэны послушно накупили икры, бывшей почти единственным элементом меню персидских отелей, жареных уток и даже хлеба, разменяли свои фунты на кучу персидских туманов (едва ли нужных в СССР) и, проехав по горам к Каспию на машине, увидели этот страшный русский пароход:

«Но взойдя на борт, обнаружили такое разительное отличие от Персии и Ирака, какое трудно себе представить. Во-первых, на пароходе было безупречно чисто, как в больнице, как в настоящей больнице. В каютах стояли высокие железные кровати, на них лежали жесткие соломенные тюфяки, покрытые чистыми простынями из грубой хлопковой ткани; в каждой каюте были простой жестяной кувшин и таз. Члены корабельной команды напоминали роботов — все под два метра ростом, светловолосые, с безразличным выражением лиц. Они обращались с нами вежливо, но так, словно на самом деле нас там не было. С нами никто не разговаривал, никто на нас не смотрел и вообще не обращал ни малейшего внимания.

Однако наконец мы увидели, что в салоне накрывают столы, и с надеждой заглянули внутрь. Никто не сделал приглашающего жеста и даже, кажется, не заметил нас. Макс, собрав все свое мужество, спросил, можно ли нам поесть. Его вопроса явно не поняли. Он попробовал задать его по-французски, по-арабски и, как мог, по-персидски. Никакого впечатления. Тогда, отчаявшись, он раскрыл рот и решительно указал пальцем на горло — этого универсального жеста не понять было невозможно. Официант тут же пододвинул к столу два стула, мы сели, и нам принесли еду. Она была вполне приличной, хоть и весьма простой, и стоила неправдоподобно дешево».

В Баку их встречал представитель «Интуриста» — обаятельный, все знающий и бегло говорящий по-французски. Разумеется, Макс мысленно видел на нем погоны соответствующей организации, а его жена только удивилась, зачем тот предложил пойти в оперу на «Фауста»: «Не затем я ехала в Россию, чтобы слушать „Фауста“». Макс-то, надо думать, понимал, что опера предложена как самый безопасный вид развлечения иностранцев. День в Баку запомнился Агате Маллоуэн прежде всего безлюдностью улиц и длинными унылыми очередями к нескольким открытым магазинам. К иностранцам все были бесконечно предупредительны, даже уступили им место в очереди за билетами до Батуми (почему-то заранее не взятыми представителем «Интуриста»). В купе поезда они ехали со старухой, учившей их заваривать чай в поезде (за кипятком тогда приходилось бегать на станциях к паровозному котлу, хотя в новых советских составах уже начинали появляться наши ноу-хау — такие полезные бойлеры в вагонах). Вторым попутчиком был юноша, «который говорил по-немецки» (ненавязчивый сопровождающий?).

Если верить воспоминаниям Агаты Кристи, что-то случилось в Батуми. Их не встретили, найти место в гостинице оказалось невероятно трудно и удалось буквально силой (они просто отказались уйти из восьмой по счету гостиницы, и персоналу пришлось их поместить на ночь на чердаке), потом они долго искали пристань и, наконец, с помощью старика, говорившего по-французски, еле разыскали свой посланный грузовым поездом багаж на таможне и сели на французский корабль до Марселя. Возможно, все так и происходило. А возможно, Маллоуэн сумел «оторваться» от слежки и изучить за сутки то, что собственно и могло быть целью его миссии, — степень обороноспособности стратегического Батуми.