Книга Моя жизнь с Чаплином. Интимные воспоминания - Лита Грей Чаплин

Кровь прилила к моим щекам:

— И очень хороша в постели, — добавила я.

— Ну, начинается! — нахмурился он. — Ты так и собираешься кипеть всякий раз при виде любой представительницы женского пола от восьми до восемнадцати?

— А что толку? — спросила я.

После того как мы приехали домой, Чарли показал себя никуда не годным актером.

— Да, хотел тебе сказать, — сообщил он, — я собираюсь провести некоторое время с моим старым другом, боксером Джорджем Карпентером. На этой неделе он выступает в театре Пантагеса. Я покажу ему достопримечательности. Будет лучше, если мы встретимся вдвоем, — понимаешь, «мужские разговоры». А потом у меня срочные дела с выставкой. Я побуду на студии, пока не закончу резать «Золотую лихорадку». Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

— Да, у меня все будет прекрасно.

Казалось бы, недели перед рождением малыша для будущей молодой мамы должны быть самыми волнующими, но меня по мере приближения этого дня все больше переполняло чувство усталости, которое мне никак не удавалось стряхнуть с себя. Теперь регулярно приходил д-р Кайзер, новый врач, приглашенный Чарли; он постоянно осматривал меня и уверял нас с мамой, что беспокоиться не о чем. Одно меня волновало: казалась, я совершенно не способна бодрствовать. Я спала по 10–12 часов ночью, вставала, завтракала тостом с соком, и после этого чувствовала непреодолимую потребность лечь спать снова. Обязательно было нужно делать физические упражнения, это говорили мне и мама, и доктор, но у меня не было сил на них.

Чарли со мной не было. Он узнавал о моем состоянии через д-ра Кайзера и Коно, но не мог найти время увидеться со мной. По крайней мере, до того дня, когда узнал, что ко мне прорвался репортер Times Харрисон Кэрролл, который каким-то образом проник на территорию усадьбы и поджидал меня в саду.

Нельзя сказать, что мы были совершенно незнакомы с молодым и способным Харрисоном Кэрроллом, но при встрече моим первым порывом было — бежать, так как меня постоянно предупреждали, чтобы я не разговаривала ни с кем из представителей прессы. Но Коно отсутствовал, мама была в доме, слуги занимались своими повседневными делами. У меня было ощущение, что Кэрролл отличается от других репортеров, а я отчаянно нуждалась в сочувствии и дружбе.

Он понимал, что я напугана, и начал с дружеской улыбки. «Я недавно женился, миссис Чаплин, — сообщил он. — Я говорю это, чтобы убедить вас в моем уважении к женщинам». Замечание было обезоруживающим, и я засмеялась. Он пояснил, что ему поручили написать о Чаплине в его газете, и что он приходил несколько раз на студию. Чарли был недоступен. Элф Ривз был приветлив и предложил репортеру посмотреть студию, но он хотел написать совсем о другом.

— Вы разошлись с Чаплином? — начал он с места в карьер.

— Разумеется, нет, — ответила я. — Что заставляет вас так думать?

— Просто ходят такие слухи.

Когда я нервно двинулась, собравшись уходить, он поспешно сказал:

— Минуточку, миссис Чаплин. Я должен объяснить кое-что. Я хочу, чтобы вы понимали положение репортера. Я хотел бы написать историю, не задевающую ничьих чувств — даже вашего мужа, если это возможно. Другие репортеры думают иначе. У них… да у нас всех есть подозрение, что ваш ребенок был зачат не после вашей женитьбы в Мехико.

Я открыла рот Я представить себе не могла, что наш секрет получил столь широкую огласку.

— …но другие хотят собрать факты и превратить историю в цирк. Вы не можете винить их. Когда человек рушит камеры, избегает прессы, демонстрирует неуважение к интересу публики, вполне естественно, что журналисты хотят показать его в худшем свете. Но так не должно быть. Я хочу сказать, что новости должны сообщать правду, но не ранить людей, о которых пишут Ваш муж не хотел ни с кем сотрудничать с самого начала, но еще не поздно.

Он зацепил меня за живое, и я попыталась удрать от него.

— Ради бога, простите, но… — взмолилась я. — Подождите, — сказал он. — Я действительно хочу быть вашим другом, пока другие не доберутся до вас и не оставят от вас мокрое место. Если вы хотите что-нибудь сказать мне — не обязательно для печати, — вы можете рассчитывать на мою осмотрительность.

— Мне нечего вам сказать, — кинула я и быстро направилась к дому, не решаясь оглянуться.

Наша встреча в саду не прошла незамеченной. Коно пришел домой и позвонил Чарли на студию, и не прошло и часа, как Чарли появился дома.

— Как Кэрролл попал сюда? Чего он хотел? О чем он тебя спрашивал? Что ты ему сказала?

Я повторила вывод Кэрролла: он знает, что я была беременна еще до поездки в Мехико.

— Ах, он знает! — возмутился Чарли. — Тогда почему он не напечатает это в газете?

— Может быть, он боится причинить мне вред.

Чарли рассвирепел.

— Причинить тебе вред — а как насчет меня? Тебе нечего терять! Что ты сделала в своей жизни? Чего ты добилась? У меня карьера! Меня смотрит весь мир!

Теперь он стал больше времени бывать дома.

По-видимому, Харрисон Кэрролл решил проводить свой медовый месяц в машине на въезде в Коув-Вэй, с биноклем в руках и с молодой женой под боком. Если сообщениям в прессе о преждевременном рождении ребенка Чарли суждено было появиться, то он собирался первым объявить эту новость.

Чарли знал, что Кэрролл не отвяжется и что он принес телескоп. Последовала психологическая война между цепким журналистом и раздраженным Чарли. Ночь за ночью Чарли прилипал во тьме к окну на верхнем этаже, пригибался в машине и разговаривал сам с собой, как невменяемый. Однажды ночью я вошла и увидела, как он целится револьвером из окна. При виде оружия я расстроилась, хотя нелепость мелодраматической сцены с Чарли с пальцем на курке почти забавляла. Но мне было не до смеха при виде его возбужденного состояния и комичного бормотания.

— Я имею право выстрелить в любого идиота, который нарушит границы моих владений, — говорил он возмущенно, не понимая, насколько нелепо это звучит.

Поскольку роды должны были начаться уже в ближайшие недели, меня практически заперли на ключ. Усталость уступила место периодическим приступам паники. Я не боялась боли, но боялась иметь ребенка от Чарли без любви Чарли.

На восьмом месяце беременности мое волнение так усилилось, что проблема со сном поменяла свой полюс. Я проводила бессонные ночи, слоняясь из угла в угол; дом, который я так и не смогла назвать по-настоящему своим, превратился в тюрьму, и само сознание присутствия Коно стало почти невыносимым. Доктор Кайзер обратился к Чарли с предложением: в интересах благополучных родов мне лучше всего отправиться в какое-нибудь спокойное место, пока ребенок не появится на свет.

К моему изумлению, Чарли арендовал для меня и мамы небольшой дом в Уайтли-Хейтс, неподалеку оттуда, где я родилась, и нанял пару восточных людей — Томи и Тоду — ухаживать за мной. Подобная щедрость повергла меня в изумление. Только спустя месяцы я узнала, что Чарли вбил себе в голову, что я могу умереть.