Книга Русский Берлин - Александр Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В тот вечер… длинная зала кафе была переполнена… Официанты… с ловкостью эквилибристов разносили пивные кружки… Маяковский возник… внезапно и решительно. Уже в том, как он шагнул и одним шагом уничтожил пространство, отделявшее его от посетителей кафе, большой, красивый… одним шагом он утвердил себя как Маяковского-трибуна… Те, кто не слышал самого Маяковского, никогда не смогут вполне оценить его стихи во всем их неудержимом размахе.
Маяковский произнес заглавие стихотворения скороговоркой, как будто спеша добраться до сути:
— «Необычайное приключение… бывшее с Владимиром Маяковским на даче…»
И вдруг:
Слова невидимыми глазу глыбами падали к подножью горы:
это уже последние отзвуки грохота. Потом, в наступающей тишине, совсем обыденное, сказанное разговорным голосом:
И дальше все тем же поясняющим, прозаическим голосом:
Но вот снова наливается тяжестью и крепнет огромный голос:
«Наверно» становится настолько зримым и вещественным, что мелькает мысль: такое слово должно писаться через «ять», букву твердую, как гранит…спускалось солнце каждый раз…
Голос звучит из-под земли, из самых недр ее:…медленно и верно.
Но вот слова начинают освобождаться из-под придавившего их каменного пласта, как рабочие, выходящие из горла шахты, и поднимаются все выше, до:
Выше уже некуда — выше обрывистый склон вершины, но голос продолжает подниматься, не считаясь с законом земного притяжения, до невероятного:
Гроза разражается в безоблачном небе, с молниями и громом:
Нет, это не стихи, во всяком случае, не то, что мы привыкли называть стихами, это нечто новое, не укладывающееся ни в какие рамки, нечто, чему нельзя подобрать точного определения, но что неопровержимо в своем самоутверждении и сверхчеловеческой силе…
После долгих аплодисментов… Маяковский прочел рассказ про то, как кума о Врангеле толковала безо всякого ума» — [он] не забывал, что… читает стихи в Берлине и что перед ним эмигранты, бежавшие из Советского Союза. Он решительно плыл против течения… Стихотворение произвело на русских жителей Берлина такое впечатление, что оно потом долго цитировалось по самым непредвиденным случаям: меняя доллары на черном рынке, говорили:
— Наш-то рупь не в той цене, наш — в мильон дороже…
Примирение с Пастернаком…
В этот же день состоялось примирение Маяковского с Пастернаком. По словам присутствовавшего при этом Эренбурга, оно «было столь же бурным и страстным, как разрыв». Пастернак читал свои стихи после Маяковского и был награжден аплодисментами, но Маяковский был первым на пьедестале. В тот вечер в зале находился и приехавший на короткое время в Берлин из Эстонии Игорь Северянин. Позже вместе с Маяковским он выступал на вечере Русского студенческого союза.
Пастернак с Маяковским еще не раз встречались в Берлине.
«Он [Маяковский], — писал потом Пастернак, — был… как малый ребенок… растроган и восхищен живою огромностью города, романтической подоплекой истинно немецкой… стихии, больше же всего теми штуками (метро и электрички. — Авт.), которые, ныряя под землю или летя поверх крыш железнодорожных вокзалов etc. etc., отпускает подземная железная дорога. Такой, чудный и трогательный, ходил он больше недели».
…и другие встречи
В первый приезд Маяковский выступал пять раз. В Доме искусств он участвовал в острой дискуссии, развернувшейся после доклада И. Пуни «О современной русской живописи и русской выставке в Берлине». В споре участвовали также Андрей Белый, Виктор Шкловский и Натан Альтман, чьи работы были представлены на выставке. В один из вечеров в Доме искусств Маяковский демонстративно покинул зал в знак протеста против хулиганского поведения одного из присутствующих.
Кроме Дома искусств, мощный голос Маяковского звучал в полпредстве СССР на торжественном мероприятии, посвященном 5-й годовщине Октябрьской революции (там же читал стихи Северянин), в Шубертзале — на вечере, организованном Объединением российских студентов в Германии. Он встречался с И. Оренбургом, дадаистами Т. Тцарой и Р. Делоне, завязал деловые отношения с литераторами, группировавшимися вокруг издательства «Малик», привечавшего экспрессионистов и дадаистов. Много занимался с Лисицким подготовкой книги «Для голоса».
В конце октября — начале ноября поэт встречался с композитором Сергеем Прокофьевым и антрепренером Сергеем Дягилевым. Маяковский хотел побывать в Париже, но без связей получить визу было непросто. У Дягилева, наоборот, все было «схвачено», и 18 ноября Маяковский уехал во французскую столицу. Вернувшись из Парижа в Москву, он выступил в декабре в Политехническом музее с докладом «Что делает Берлин?», где выразил свою точку зрения на берлинское эмигрантское сообщество.
Доклад «Что делает Берлин?»
(конспект, в сокращении)
Около 20 декабря 1922 г.
Общая картина Германии.
Основное впечатление, что Германия, поскольку Берлин может ее представлять, тяжело больна, агонизирует, чахнет. В Берлине есть поле, и на нем — огромное количество новеньких аэропланов. Однако это поле — сплошное кладбище, ибо у всех его аэропланов разбиты моторы. «Культурные» французы ходили и разбивали их молотками. Рабочие, строившие эти машины, плакали — но победителей это, конечно, мало трогало. Одно из двух: или вся Германия надолго превратится под пятой победителей в подобное кладбище, или ее вырвет из цепких лап болезни пролетарская революция.
400 тысяч русских.
Более 400 тысяч русских — в Берлине. Отношение немцев к приезжающим из России самое предупредительное. Нередки случаи, когда комната, стоящая 7–8 тысяч марок, отдается русскому за 11/2 тысячи. Большая часть русской колонии состоит из эмигрантов — в последний год сильно изменивших свое отношение к РСФСР. На одной из берлинских улиц их живет так много, что улица эта теперь шутя называется: Нэпский проспект.
Эмигранты.
Русская эмиграция состоит из нескольких больших групп. Самая объемистая — сменовеховцы. К этим последним принадлежит и Ал. Толстой, собирающийся въехать в Россию… «на полном собрании своих сочинений».
