Книга Людовик XIII - Екатерина Глаголева

Первого ноября, в День Всех Святых, в Ла-Рошель вступил сам король; Ришельё ехал чуть позади. Солдаты, выстроившись вдоль улиц, бросали вверх шляпы с криками: «Да здравствует король! Да здравствует великий кардинал!» Ришельё отслужил мессу в соборе Святой Маргариты: король распорядился восстановить католический культ в оплоте гугенотов. Отцу Жозефу он предложил стать епископом Ла-Рошели, но тот отказался, сказав, что предпочитает служить государю в рясе капуцина.

Как раз в это время на океане разыгрался невероятный шторм; 4 ноября дамба была сильно повреждена из-за вышедших из строя волнорезов. Если бы город продержался еще несколько недель, он был бы спасен, но там оставались только ходячие скелеты.

После сдачи Ла-Рошели король велел срыть крепостные укрепления; Ришельё этому воспротивился и приказал приостановить работы. 5 ноября на заседании Королевского совета в расширенном составе, с участием всех вельмож, решение короля было утверждено. По окончании заседания Ришельё был бледен как смерть. Он вышел, не сказав и слова ни королю, ни министрам, и отправился к себе в Бруаж; папский нунций два часа напрасно прождал там аудиенции.

«Если король является французским монархом, то кардинал — хозяином Франции, — писал Дзордзи в депеше от 27 октября. — Кардинал действует по своему усмотрению, ни с кем не советуясь, и всё ему удается, а король говорит и думает, только если кардинал сообщает ему, что и как, так что всё зависит от его руки». Возможно, именно эти строки легли в основу мифа о том, что Людовик XIII был слепым орудием, игрушкой в руках всесильного Ришельё. Однако на деле всё было иначе, в чем позволяет убедиться вышеописанный эпизод. Людовик объективно оценивал свои возможности и признавал превосходство кардинала как государственного деятеля, но не позволил бы командовать собой. Фактически Ришельё играл первую скрипку, но он не был Бекингемом, который ставил собственные интересы выше государственных, и помнил свое место, никогда не позволяя себе даже намек на то, что практически все важные решения принимаются им. Для их утверждения неизменно созывали Совет, и, выражая покорность королю, кардинал подавал пример всем прочим, утверждая принципы абсолютизма, спасительного на фоне феодальной вольницы, служившей источником многих бед.

Завершив осаду, Людовик распустил армию и вернулся в Париж. Там к нему сразу подступили многочисленные ходатаи за герцогиню де Шеврез, умоляя вернуть ее ко двору. Об этом, в частности, писал Карл Лотарингский, очарованный «Шевреттой»[36]. К удивлению короля, его просьбу поддержал… Ришельё: герцога лучше было иметь среди союзников, поскольку назревал новый конфликт с Испанией; Карл Эммануил Савойский оккупировал Казале-Монферрато в Пьемонте.

НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ

Обличия судьбы изменчивы всегда, И в самом счастии меня страшит беда.

Политические проблемы напоминали гидру: срубишь одну голову — на ее месте вырастают две новые. Едва разделавшись с Ла-Рошелью, Людовику XIII пришлось вплотную заняться вопросом о мантуанском наследстве, который, как обычно, осложнился семейными неурядицами.

Королевский совет по вопросу об уместности военного вторжения в Италию был созван 29 декабря 1628 года; в заседании участвовали королева-мать, Ришельё, Мишель де Марильяк, Шомберг, статс-секретари и кардинал Пьер де Берюль, протеже Марии Медичи, оказывавший на нее большое влияние. Ришельё, по обыкновению, изложил суть дела, не скрывая своей позиции: Франция должна вмешаться. Шомберг его поддержал, но Марильяк и Берюль возразили, что гораздо важнее сейчас привести к покорности гугенотов Лангедока, мятеж которых еще не был усмирен. Королевская армия измотана, переходить зимой через Альпы — чистое безумие, денег нет, к тому же интервенция в Италию чревата войной. Королевскому дуумвирату требовалось сделать выбор. Мария Медичи решительно встала на сторону Марильяка и Берюля. Она уже позабыла о том, что она итальянка; дела на Апеннинах ее мало интересовали. Но в данном вопросе она действовала исключительно на основе личных симпатий и антипатий: Карл Гонзага, герцог де Невер, в бытность ее регентшей выступил против нее, а королева была злопамятна. А тут еще Гастон влюбился в его дочь Марию. Об этом браке не могло быть и речи! Королева-мать прочила в жены любимому сыну одну из своих тосканских родственниц.

Ришельё знал, как повести дело: на кону репутация короля, сказал он. Италия — сердце Европы. Через нее сообщаются две ветви Габсбургов; им надо помешать. «Я не пророк, но могу уверить ваше величество, что, исполнив этот план без промедления, вы снимете осаду Казале и вернете мир Италии уже к маю, — сказал он. — Вернувшись с армией в Лангедок, вы приведете его к покорности и восстановите там мир к июлю. Таким образом, я надеюсь, что Ваше Величество возвратится в Париж с победой в августе».

Король согласился с мнением кардинала и высказался за вторжение. Он даже решил сам выступить в поход. Ришельё из осторожности умолял его взять три дня на размышление, но по прошествии этого срока решимость Людовика только возросла. Вперед!

Услышав, что затевается военная операция в помощь отцу его возлюбленной, Гастон рассчитывал, что командование будет доверено ему, и Людовик сначала согласился (с подачи Ришельё), но потом передумал, вспомнив о несерьезном поведении Месье во время осады Ла-Рошели. Герцог Орлеанский официально попросил разрешения на брак, но получил отказ. И дело было не только в упрямстве королевы-матери: Людовику не хотелось, чтобы младший брат раньше его обзавелся наследником. Марии Гонзага еще не исполнилось восемнадцати лет, но гордая девушка была исполнена честолюбивых устремлений — вся в отца, который мечтал завоевать Константинополь (хотя и не мог удержать герцогство Мантуанское без помощи Франции). Ей было напророчено, что она станет королевой, а с учетом слабого здоровья бездетного Людовика XIII мысль, что на французский трон рано или поздно взойдет Гастон I, тогда никому не казалось дикой… В присутствии Марильяка, Берюля и советников Гастона — председателя парламента Ле Куанё, герцога де Бельгарда и Пюилорана — 21-летнего вдовца настоятельно просили покориться королевской воле и отказаться от Марии Гонзага. Кстати, сам Карл де Невер, чтобы не возникло осложнений, велел дочери срочно выехать к нему в Италию и прислал за ней придворного.

Управление страной на время своего отсутствия Людовик опять передал матери, сделав политический реверанс: если Ришельё одержал победу во внешней политике, Марильяк мог торжествовать во внутренней. Прежде чем выступить в поход, Людовик XIII явился в парламент, чтобы зарегистрировать «Ордонанс о жалобах и сетованиях депутатов Штатов его королевства, собравшихся в городе Париже в 1614 году». Этот документ, опубликованный 15 января 1629 года, был составлен Мишелем де Марильяком, из-за чего впоследствии получил название «Кодекс Мишо» (просторечное сокращение имени «Мишель»). Он состоял из 461 статьи и обобщал материалы Генеральных штатов 1614 года и ассамблей нотаблей 1617 и 1626 годов. Самым главным новшеством было разрешение дворянам заниматься торговлей и морскими перевозками без ущерба для своего статуса, что Ришельё мог только приветствовать. Более того, разночинцы, достигшие успехов в этих областях, например, построившие торговое судно водоизмещением более 200 тонн и использовавшие его не менее пяти лет, или оптовики, исполняющие функции эшевена или консула, могли претендовать на дворянство. Это было попранием основ, как и статья (парламенты на юге отказывались ее утверждать), по которой все земли в стране переходили под безраздельное управление короля, даже если были неделимой и неотчуждаемой феодальной собственностью. Процедура регистрации королевских ордонансов парламентами тоже была упорядочена: последние могли высказывать свои замечания только в течение полугода после представления документа.