Книга Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон

Губы у него скривились еще сильнее.

– Но он мертв? – предположил Гурни.

– Мертв? Еще бы не мертв! И в оба глаза вбито по четырехдюймовому гвоздю. И в оба уха – прямо в мозг. А пятый – в горло. Пять, на хрен, гвоздей. – Он помолчал, вглядываясь в лицо Гурни. – Что скажете?

– Да вот удивляюсь, что в новости ничего не попало.

– Отдел борьбы с организованной преступностью, – не столько сказал, сколько выплюнул Ангелидис. – Загребли все под ковер, точно кучу дерьма. Ни некролога, ни объявления о похоронах, ничего. Все хранят в тайне. Ну вы поверите? А знаете, почему они все держат в тайне?

Гурни счел этот вопрос чисто риторическим и отвечать не стал.

Ангелидис шумно всосал воздух между зубами и продолжил:

– Они держат это в тайне потому, что так им удобней думать, будто они что-то знают. Будто знают какую-то тайную хрень, которую не знает никто, кроме них. Как будто из-за этого у них есть власть. Секретная информация. А знаете, что у них есть на самом деле? Дерьмо вместо мозгов и зубочистки вместо причиндалов. – Он бросил взгляд на золотые «Ролекс» и улыбнулся. – Идет? Мне пора. Надеюсь, это вам поможет.

– Все это очень интересно. Только один последний вопрос.

– Конечно.

Он снова посмотрел на часы.

– Вы хорошо ладили с Карлом?

– Прекрасно. Он мне был как сын.

– Никаких разногласий?

– Ни малейших.

– И вас не раздражали все эти его речи о «мрази земли»?

– Раздражали? Вы о чем?

– В интервью прессе он называл людей, занятых в вашей сфере деятельности, мразью земли. Ну и в том же духе. Что вы об этом думали?

– Считал, ловко он завернул. Хорошо для предвыборной кампании. – Ангелидис показал на миску с оливками. – Очень вкусные. Мой кузен из Микен присылает специально для меня. Возьмите немножко домой, угостите жену.

Глава 26

Тут, твою мать, война, а не шахматный турнир

Добравшись до конца проселка, ведущего к дому, Гурни с изумлением обнаружил, что у сарая припаркован большой черный внедорожник. Опустив окно, чтобы проверить почтовый ящик, он убедился, что Мадлен уже забрала почту, а потом подъехал к блестящей «Эскаладе» и остановился перед ней.

Дверца отворилась. Появившийся из нее мускулистый верзила обладал сложением футбольного нападающего. По-военному коротко подстриженные волосы, русые, с проседью. Недружелюбные, налитые кровью глаза, застывшая неприятная усмешка.

– Мистер Гурни?

Гурни ответил ему дежурной улыбкой.

– Чем могу помочь?

– Меня зовут Майкл Клемпер. Это вам что-нибудь говорит?

– Следователь по делу Спалтеров?

– Именно.

Вытащив бумажник, он раскрыл его и показал удостоверение сотрудника бюро криминальных расследований. На фотографии, отображенной на ламинированной карточке, он был моложе и выглядел типичным безмозглым громилой из ирландской мафии.

– Что вы здесь делаете?

Клемпер сморгнул, усмешка у него чуть дрогнула.

– Надо поговорить – пока вся эта история, в которой вы замешаны, не вышла из-под контроля.

– История, в которой я замешан?

– Да вся эта хрень с Бинчером. Вы хоть про него знаете?

– Что именно?

– Какой он мерзавец?

Гурни немного поразмышлял над услышанным.

– Вас кто-то сюда послал – или это ваша собственная идея?

– Пытаюсь оказать вам услугу. Можно поговорить?

– Запросто. Говорите.

– Я имею в виду – по-дружески. Как будто мы в одной команде.

Во взгляде Клемпера читалась угроза. Но любопытство пересилило в Гурни осторожность. Он выключил мотор и вылез из машины.

– И что вы хотите мне сказать?

– Этот вот жиденок адвокат, на которого вы работаете, он ведь себе карьеру сделал на том, чтобы обливать грязью копов. Вы это знаете?

От Клемпера разило мятой, заглушающей кислый алкогольный душок.

– Я ни на кого не работаю.

– А вот Бинчер по телику другое сказал.

– За то, что он сказал, я не отвечаю.

– Так жиденок врет?

Гурни улыбнулся, хотя сам чуть изменил позу, чтобы при необходимости было удобнее защищаться.

– Может, вернемся в одну команду?

– Чего?

– Вы сказали, хотите дружески побеседовать.

– И скажу по-дружески, что Лекс Бинчер зарабатывает, докапываясь до всяких надуманных мелких нарушений, благодаря которым его скользкие клиенты могут гулять на свободе. Видели его домище в Куперстауне? Самый большой дом у озера – и каждый цент получен от наркоторговцев, которых он спас от тюрьмы, цепляясь к этим долбанным мелким деталям. Ну не дерьмо ли? Слыхали, да?

– Бинчер меня не интересует. Меня интересует дело Спалтеров.

– Отлично, давайте поговорим о нем. Кэй Спалтер убила мужа. Застрелила на хрен, прямо в голову. Ее судили, признали виновной и засадили за решетку. Кэй Спалтер – лживая шлюха, которая получила по заслугам. А теперь вот ваш жидовский приятель Бинчер пытается ее вытащить на основании…

Гурни перебил его.

– Клемпер? Сделайте одолжение. Меня не интересует, какие там у вас претензии к евреям. Хотите поговорить о деле Спалтеров – так говорите.

На лице полицейского вспыхнула такая ненависть, что Гурни на миг показалось, конфликт их вот-вот станет предельно – и брутально – прост. Незаметно для Клемпера он сжал правую руку в кулак и встал поустойчивее. Однако Клемпер снова неискренне улыбнулся и покачал головой.

– Ну ладно. Вот что я вам скажу. Ей на этих долбанных судебных неувязках никак не выехать. И вы-то, с вашим опытом, должны бы это понимать. Какого хрена вы пытаетесь вытащить эту потаскушку?

Гурни пожал плечами.

– А вы обратили внимание на проблему с перекладиной фонаря? – буднично спросил он.

– Вы о чем?

– О фонаре, из-за которого прямой выстрел из той квартиры был невозможен.

Если Клемпер и хотел изобразить неведение, то непроизвольная заминка выдала его.

– Ничего не невозможным. Стреляли-то оттуда.

– Как?

– Да легко! Если жертва стояла не совсем там, где показывали свидетели, и если стреляли не совсем из той точки, в которой было найдено оружие.

– Хотите сказать – если Карл находился по меньшей мере в десяти футах от места, на котором его на глазах у всех застрелили, и если стрелок стоял на стремянке.