Книга Пантера Людвига Опенгейма - Дмитрий Агалаков

Выждав несколько дней, мы оказались у западных ворот, рядом с домом кузнеца Раши, справа от колодца.

Сейчас, в ясный солнечный день, южные вершины гор в белых шапках отливали алмазной чистотой. На первый взгляд казалось, что они разбросаны хаотично. Но стоило нам приглядеться, как взгляд зацепился за начало галереи. Когда же солнце коснулось горизонта, озарив блистающие вершины гор алым светом, мы впились глазами в поднебесную даль.

Кай обладал более острым зрением, но на этот раз я оказался удачливее. Подтолкнув локтем своего друга, с благоговейным трепетом и растущим во мне восторгом я указал на то, что привлекло мое внимание. В самом конце гигантской галереи, за десятки миль от того места, где стояли мы, поднималась остроконечная вершина. Она была едва заметна – за суровой и благородной твердью своих близнецов.

– За ней останется небо, – заключил пророческим голосом Кай. – Гора Дракона, последняя в гряде…

Но так далека была эта вершина, что казалась ослепительным миражем!..

Лишись мы компаса, вершины и горные реки давно бы сбили нас с пути. Шесть дней мы пробирались через перевалы, оставив лошадей и мулов в одном из окрестных монастырей. Поклажу несли трое проводников – отпетые мошенники. Уже в который раз, пользуясь положением, они требовали поднять плату.

– Куда мы идем? – спрашивали они. – Сдается нам, в сторону Горы Дракона. – Проводники качали головой. – А это опасный путь!

Мы шагали по узкой каменистой тропе. Внизу справа лентой извивалась горная река. Где-то рядом шумел водопад. Слева поднималась пологая скала с редкими деревьями на вершине.

Пропустив вперед самого знающего из наших проводников, Кай поравнялся со мной.

– Если они ведут нас кругами, я пристрелю кого-нибудь из них, – зло усмехнулся он. – Даю слово.

Голос Кая оборвал гулкий выстрел. Шедший впереди проводник с нашей поклажей, оседая, рухнул на камни. Кай стиснул мою руку. Поредевшая процессия замерла. Следующий выстрел размозжил голову второму нашему спутнику – и он свалился в четырех шагах от первого. Слева, у полосы деревьев наверху, я разглядел несколько человеческих фигур. Люди медленно спускались вниз, ружья их были опущены. Тем не менее раздался еще один выстрел – и третий наш провожатый, испустив вопль, с простреленной шеей полетел в пропасть.

Четвертого выстрела не было, а я уже различал лица наших врагов. Впереди шел горбун. Всего их было шесть человек, но зоркие глаза Кая разглядели нечто, укрывшееся от меня.

– Малыш, – хрипло пробормотал он, – они не убьют нас сейчас, потому что перстень, с тобой или со мной, может угодить в пропасть. Но если нас разоружат, нам уже не выбраться из этой заварухи. Там, наверху, за деревом, прячется отличный стрелок, и я вижу его. Он – самый опасный, и он будет моей мишенью. Ты должен взять на себя всех остальных – по кусочку свинца на душу. Но знай: каждый твой промах – ответная пуля. Итак, на счет три – стреляй.

Шестеро противников шли, не торопясь. Они приближались. Горбуну, верно, нравился этот спектакль. Я уже различал его гнусную улыбку и глаза – маленькие черные щелки, хищно смотревшие на нас.

Кай обладал завидным хладнокровием. Стремительно вырвав из робы паломника револьвер, он отчеканил:

– Раз, два, залп!

Шесть его выстрелов, как ушат ледяной воды, отрезвили меня.

Крайний слева, в которого мой револьвер энергично плюнул свинцом, схватился за пах – я увидел это, потому что целился ему в грудь. Второго пуля миновала, и когда третьего ударило в лицо, а четвертый упал, корчась от боли, с простреленным коленом, приклад второго был уже плотно прижат к его плечу. Пятый, горбун, остался невредим, но у него не было оружия, кроме длинного ножа. Сталь клинка, отразив солнце, на долю секунды ослепила меня, когда я положил прицел на живот шестого. С последним мы спустили курки одновременно. Ощутив толчок в плечо, я свалился от болевого шока.

Дальше события развивались так…

Оставшиеся в живых враги посчитали меня, лежавшего футах в пяти от обрыва, мертвым. (Мой друг, полный отчаяния, думал именно так же!) Решив, что если перстень у меня, то ему никуда не деться, трое врагов наступали на Кая. Им оставалось до него шагов десять, когда я пошевелился и неосознанно рванулся в сторону пропасти. Кивнув на Кая, бросив двум слугам: «Убейте его», – горбун, сжимая в руке кривой нож, заковылял ко мне.

В этот самый момент я очнулся.

Не скрою: меня охватил животный страх. Кулак моей правой, здоровой руки сжимал пригоршню мелких камней и песка. И когда я увидел над собой горбуна, все, на что я был способен, так это швырнуть пригоршню в его безобразный лик.

Кай, тем временем, сдавал позиции. Он стоял у самого обрыва, и только поэтому тощий индус, тот, что ранил меня, не смел выстрелить в него. Второй же, китаец, вооруженный тесаком, осторожно подходил к нему с другой стороны. С каждой секундой положение Кая становилось все более безнадежным, но отчаянный вопль заставил обернуться всех троих.

Скорее, жестом отчаяния, чем самообороны, швырнул я камни в лицо горбуна. И конечно, не смел надеяться, что этим спасу себя. Но все случилось именно так. Не ожидая такого выпада, горбун, хватаясь за пораженные глаза, выронил нож. Он упал у моей правой руки. Оставалось только, забыв о боли, покрепче сжать старую костяную рукоять. И когда мой враг, вслепую, рыча от ярости, бросился на меня, когда его пальцы, настоящие клещи, сдавили мне горло, он уже проиграл!

Хриплый крик горбуна и его мгновенная смерть стали шоком для двух, оставшихся без главаря, бандитов. И воскресили моего друга. С кинжалом, тем самым, что он с особой бережностью освятил у огня в Камбре, Кай оторвался от обрыва. Прыгнув на китайца, он всадил острое жало в сердце противника. Китаец охнул и повалился к ногам Кая. Но этот выпад был роковой ошибкой моего друга. Теперь он стал мишенью для последнего нашего врага – индуса. Свинцовая горошина, спрятанная в дуле старого ружья, способна была сделать в груди маленькую дырочку, а из спины вырвать ломоть с добрую пятерню. От бессилия чем-либо помочь своему другу, минуты которого были сочтены, равно как и мои, я ломал ногти о горячие, высушенные солнцем камни.

Выстрел гулко прокатился надо мной и растаял, отраженный скалами. Кай дернулся, а затем я стал терять сознание. Последним, что я увидел, был ослепительный диск солнца и выплывающий на его фоне черный силуэт всадника…

Когда я открыл глаза, меня ослепил солнечный свет. Это был дневной свет, проникающий густым потоком в проход пещеры, ставшей моим убежищем. Рядом были остатки костра. Поленья, часть из которых превратились в золу, еще дышали теплом.

И тотчас, на фоне дневного света, я увидел силуэт. Он приближался, становясь с каждым шагом все более знакомым…

– Кай! – рывком приподнявшись на локтях, радостно воскликнул я и тут же охнул от боли – резко обожгло плечо.

Мой друг был уже рядом.

– Тише, тише! – он покачал головой, заботливо укладывая меня обратно. – Вот непоседа!