Книга Надежда - Светлана Талан

– Я все поняла, – глухо сказала я и спросила: – Почему ты решил, что с тобой может что-то случиться?

– Вот, посмотри. – Юра достал из заднего кармана брюк смятую бумажку и положил передо мной на стол.

Я расправила записку, составленную из вырезанных из газеты и наклеенных букв, и прочла: «Мент поганый, не суй нос не в свои дела и будешь жить спокойно, иначе сделаем тебе больно. Готовься!» Я старалась не выдать волнения, охватившего меня, но от Юры не укрылось то, что лист бумаги в моих руках мелко задрожал, как осенний лист на ветру.

– Я боюсь за тебя, – сказала я.

– Скоро все это закончится, мы поженимся, и я уволюсь.

– Ты окончательно решил?

– Да. Мы уедем к моему отцу. Но сначала мы поедем куда? Не забыла?

– Нет, – улыбнулась я. – На остров Родос, в этот земной рай.

– Точно! А теперь я пойду. Тебе надо отдохнуть, да и мне тоже. Завтра меня ждет много работы.

Я проводила Юру до двери и поцеловала на прощанье.

– Лисенок, – Юра показал мне «лисенка», – люблю тебя.

– И я тебя. – Это был мой отзыв на наш, только наш пароль.

На душе было тревожно. Я тихонько подошла к двери спальни и заглянула внутрь. Мама, выпив снотворное, уже спала, и я прикрыла дверь.

Теперь у меня, как и у мамы, возникло ощущение надвигающейся бури.

Этой ночью я впервые долго не могла уснуть. А когда сон заключил меня в свои объятия, мне приснился Юра. Он был весь в крови, она капала с его головы, стекала по лицу и быстро окрашивала в красный цвет его белую рубашку.

– Лисенок, помоги мне! – услышала я его и не его хриплый голос.

– Юра-а-а! – закричала я, рванувшись ему на помощь, но кто-то схватил меня сзади за волосы и не дал сделать ни шагу.

Превозмогая боль, я повернула голову и увидела, что за волосы меня держит Ольга. Она злорадно захохотала, видя мою беспомощность.

– Пусти меня! – закричала я, пытаясь высвободиться из ее цепких рук.

– Подожди! – услышала я чей-то голос. – Я с ней разберусь.

Я увидела Васю. Он тоже был весь в крови и шатался. В руках он держал пистолет, нацеленный на Ольгу. Раздался оглушающий выстрел, от которого я проснулась и подскочила на кровати. Я чувствовала себя разбитой после беспокойной ночи, и ощущение тревоги только усилилось.

Несчастье

В канун старого Нового года Степан Иванович чуть ли не силой заставлял меня пойти к Юре.

– Я посижу с Алевтиной Викторовной, а вы, Павлина, должны быть со своим парнем. Не волнуйтесь, нам скучно не будет. Верно я говорю? – обратился он к маме.

– Степан Иванович прав. Иди к Юре, тебе надо развеяться. Что тебе с нами делать? Будем обсуждать мои болячки? – сказала мама.

– Как-то не по-человечески получается, – сопротивлялась я. – Мама лежит больная, а я пойду развлекаться.

– Подберите себе праздничный наряд и марш из дома! – шутливо скомандовал Степан Иванович и указал мне на дверь.

– Ну, раз меня выгоняют, придется уйти, – сдалась я. – Но я буду звонить – этого вы мне не запретите. Наряд, говорите? Сейчас ведь ряженые ходят?

– Да, сегодня можно нарядиться во что угодно и идти колядовать. А я вам, Алевтина Викторовна, расскажу одну интересную историю, произошедшую со мной в один из таких праздников. Вот юная леди уйдет, и вы узнаете, как я попал из-за этого переодевания в передрягу.

– Раз пошли секретные истории, придется уйти, – улыбнулась я.

Я вышла в другую комнату и открыла шкаф, где хранились вещи, оставшиеся от Гадкого утенка. «А что, если опять надеть все это, пойти к Юре и прикинуться свидетелем Иеговы?» – подумала я. Мне не хотелось иметь какие-то секреты от своего будущего мужа, и я приняла решение позже, перед свадьбой, обязательно рассказать Юре о своем детстве, показать несколько детских фотографий. Об отчиме, о его педофилических наклонностях я тоже решила рассказать. «Сегодня он увидит меня в этой жуткой одежде, а потом я ему расскажу, что это был не просто маскарад, это было мое прошлое». Я достала платок, мешковатое пальто, которое было на четыре размера больше, чем мне нужно, очки, сапоги-дутыши и стопку журналов, оставленных мне свидетелями Иеговы. Быстренько переодевшись, я вышла в прихожую. Посмотрев в зеркало, я отпрянула, испугавшись самой себя. «Поразительные изменения! – подумала я, рассматривая свое прошлое в зеркале. – А еще говорят, что не одежда красит! На такое чучело Юра, конечно же, не обратил бы внимания».

Я шла по улице, и снег скрипел под моими сапогами. Вокруг царило оживление, люди спешили домой, кто-то торопился в гости, а может, и еще куда-нибудь. Я улыбнулась, представив, как поразится Юра, когда я все это с себя сниму. Нащупав в кармане коробочку с контактными линзами, я успокоилась: нет, я не забыла их дома. «Скоро, уже через месяц, я навсегда избавлюсь от линз и очков, – думала я с радостью. – Подойдет моя очередь на операцию, кератотомию, и с помощью лазера меня избавят от близорукости».

Подходя к Юриному дому, я всегда смотрела на окна его квартиры, а сегодня, блуждая мыслями где-то далеко, не обратила внимания, есть ли в них свет. Войдя в подъезд, я стала подниматься по лестнице, склонив голову к журналам, которые прижимала к груди. Поднявшись на третий этаж, я увидела, что двери квартир Юры и Васи распахнуты настежь. Сердце, почувствовав неладное, тревожно забилось. Я тихонько подошла к двери Юриной квартиры, которая была ближе и находилась справа. Заглянув внутрь, я услышала взволнованный голос Юры, который разговаривал с кем-то по телефону.

– Живой он, пока живой, говорю я вам! – почти кричал он. – Но если вы будете продолжать меня допрашивать, то опоздаете! Да… Я его нашел… Милицию? Да вы приезжайте быстрее, ему нужна помощь…

Юра наверняка вызвал скорую. Я услышала, как он нервно проговорил:

– Что же я наделал?! Зачем я вытащил нож из раны?! Я же знал, знал, что этого делать нельзя! Как я мог?!

Я оцепенела от страха, но мысли пронеслись в голове с бешеной скоростью, и я догадалась, что речь идет о Васе. Я подошла к распахнутой соседней двери. В прихожей на полу лежал Вася, запрокинув голову. Его веки были полуприкрыты, изо рта вырывались отрывистые хриплые звуки, и в такт им из уголка рта вытекала густая кровь. На груди Васи быстро увеличивалось пятно крови, по светлому линолеуму растекалась кровавая лужица. Возле входной двери валялся окровавленный нож. Я так испугалась при виде всего этого, что даже не смогла закричать, а просто уставилась на нож и стояла недвижно, словно меня чем-то ударили по голове. Я чувствовала, как в висках пульсирует кровь. И тут меня, будто удар молнии, пронзила мысль: «Юра говорил, что вытащил нож, хотя и знал, что этого делать нельзя. Значит, на рукоятке ножа остались его отпечатки, и теперь Наумов повесит это преступление на Юру». Надо было что-то делать, и я не мешкая схватила окровавленный нож и сунула его между журналами. В это время в приоткрывшуюся дверь квартиры Инессы Владимировны высунулась ее голова.