Книга Бытие. Философский роман - Олег Лементов

Хозяин сделал небольшую паузу, но не один мускул не дрогнул на лице его гостя. Такое поведение могло смутить кого угодно, но старик, по-видимому, был крепкого нрава.

– Когда-то твои и мои предки были царями. Это они привели в Атлантиду свои народы, и это их верховные встречали как равных. В те далекие времена они были истинными вождями. Власть принадлежала им по праву рождения и никто из живших на земле не смел ее оспаривать.

– Что из того? Такой порядок существовал задолго до моего, да и твоего рождения. Сейчас лишь седые легенды, угасающие в памяти, напоминают о тех временах. Но кто может серьезно относиться к сказкам, услышанным в детстве?

– Сказка? – старик невесело усмехнулся. – Кто знает, возможно, порядок, существующий сейчас, когда-то тоже станет сказкой.

– Вряд ли это возможно, нет никаких причин для возврата к прошлому, да и идти против воли верховных – опасный и рискованный путь.

– Было бы желание, а причины найти можно. Ну, а риск… Чем ты рискуешь, Май? Должность судьи почетна, но, кроме каждодневных забот, разве сулит она тебе какую-либо выгоду? Тебе повезло: ты заменил отца на этой должности. Но кто может поручиться за то, что, когда придет время, твой сын займет твое место? Разве мало сейчас простых землепашцев и пастухов, чьи предки когда-то сидели за одним столом с верховными?

– Любая работа на благо общества почетна.

После этих слов Мая на лице старика отразилось глубокое разочарование. Он натянуто улыбнулся и, подняв бокал, тихо сказал:

– Что же, судья, будем считать, что этого разговора не было.

В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь жужжанием насекомых, круживших возле чаш с мерцавшим пламенем. Адам внимательно смотрел на лицо полулежавшего рядом бога. Оно было по-прежнему невозмутимо. Даже если бы Адам, отбросив все приличия, попытался проникнуть в мысли Мая, это вряд ли ему удалось. Земные боги научились, по-видимому, ограждать себя от таких посягательств. Пауза затянулась. В такой ситуации гостю оставалось лишь одно – покинуть гостеприимный дом. Но Май не торопился. Наконец он встал с дивана и, пригубив из своей чаши, нарушил молчание.

– Мой благородный Хуч, я прошу прощения, если долго испытывал твое терпение. Искренность твоих слов вынуждает меня, вопреки здравому смыслу, забыть об осторожности. Не скрою, мой род так же бережно хранит предания о прошлых временах, и я не меньше твоего понимаю разницу между Властью и поддержанием законности, и, в отличие от верховных, ничто материальное мне не чуждо. В оправдание своему колебанию могу сказать все то же: возврат к прошлому кажется мне маловероятным.

Адам не ожидал услышать такие слова от молодого судьи. Он с интересом вглядывался в лицо Мая, но оно было по-прежнему невозмутимо. Хуч, по-видимому, также был в растерянности.

– Скажу больше: перед смертью мой отец нарушил данную тебе клятву и рассказал о ваших с ним планах. Я знаю, что все ваши разногласия с ним были лишь ширмой. Не суди его строго за это, ведь благодаря отцу я зашел в твой дом не скрытым врагом, а послушным сыном.

Вместо ответа старик поднялся на дрожащих ногах и раскрыл объятия. Его глаза блестели от выступивших слез. Май в почтении склонил голову.

Постояв немного, он помог хозяину сесть, а сам занял свое место.

– Почему же ты так не веришь в начатое нами дело? – придя в себя, спросил Хуч.

– Думаю, тот, кто родился равным, вряд ли добровольно поступится своими правами.

– Возможно, ты прав.

– Тогда остается только силовой путь, но он, по-моему, вообще бесперспективен.

– И здесь я с тобой полностью согласен. Возможно, как судьи мы и обладаем некоторым авторитетом и влиянием, но этого мало для того, чтобы боги доверили нам свою жизнь и благополучие. Признавая за нами особые привилегии, остальные члены общества будут вынуждены пожертвовать своей свободой и равенством. Естественно, для этого нужны очень веские причины.

– Значит, возврат к прошлому невозможен, – констатировал Май.

– Невозможен, если только самим не создать эти причины. Скажи, юноша, в чем, по-твоему, основа существующего уклада?

– Думаю, в равенстве.

– Равенство. Безусловно, это важный фактор, но он, скорее всего, лишь следствие. Главный враг всех наших начинаний не он.

– Но что же тогда?

– Подумай, есть ли что-либо в твоей жизни, ради чего ты был бы готов поступиться своей свободой, своими правами?

– Не знаю, наверное, нет.

– Я так не думаю. Представь на секунду, что твоей семье, твоим близким друзьям угрожает смертельная опасность, что на чаше весов лежит жизнь твоего ребенка. Разве это не стоит некоторых свобод?

– Безусловно, это стоит не некоторых, а всех моих свобод, но что за странные примеры? В этом мире нет существ, которые могли бы угрожать жизни богов.

Выдержав серьезный обеспокоенный взгляд Мая, Хуч едва заметно улыбнулся и тихо добавил:

– Кроме самих богов.

– Что ты хочешь этим сказать? С какой стати кому бы то ни было желать гибели моих детей?

– Кто знает? Но это и не важно. Я уверен, что зерна подозрительности и сомнений дадут плодотворные всходы, а воображение дорисует недостающие черты в образе врага. Единственное, что имеет значение, – это уверенность в том, что лишь я смогу защитить их от надвигающейся угрозы. Я объединю их, чтобы нам вместе противостоять иным, таким же образом объединившимся против нас богам.

– И ради этого они отдадут свою свободу в твои руки?

– Безусловно! Ты правильно все понял.

В ответ Май громко, но как показалось Адаму, несколько натянуто рассмеялся:

– Клянусь, я никогда не слышал более сумасшедшей идеи. Неужели ты думаешь, что тебе поверят?

– Но ведь ты почти поверил. Сами по себе боги – личности. В этом их сила и слабость. За всю жизнь я не встречал никого, кто бы считал себя хоть в чем-то уступающим остальным. Все они мечтают подняться над себе подобными, но сделать это в одиночку для большинства нереально. Они понимают это. Угроза от некоего врага дает им шанс, а неравенство в группе – надежду на власть над соплеменниками. Нам надо лишь помочь им осуществить их мечты. Разве это не благородно?

– И в чем же жители долины будут лучше тех, кто живет в горах? – с нескрываемой иронией спросил Май. Было видно, что он не может серьезно воспринимать доводы хозяина дома.

– Это не имеет никакого значения.

– Предлагаю поделить всех по цвету волос или глаз, – с иронии Май перешел на откровенную насмешку. – Или нет – по цвету кожи! Чем не идея? За это и выпьем!

И он поднял свою чашу.

– Что ж, твои слова не лишены смысла. Внешность и место проживания играет не последнюю роль в этом деле, – вслед за Маем Хуч поднял свою чашу, но при этом он был вполне серьезен. – Враг не должен жить слишком близко, иначе наш обман может раскрыться, но он не должен быть и слишком далеко, так как угроза должна быть реальной. Ну а внешность может служить для распознания «своих» и «чужих».