Книга Кошка, которая все видела. Молчаливый свидетель - Сэм Гэссон

– Верно, – согласился Саймон. – Ты нашел свою кошку?

– Да.

– Я расстроился, когда ты отказался от моей помощи.

– Она сама пришла домой на следующее утро.

– Ты особенный мальчик, – продолжал Саймон.

У парня был слишком писклявый для его возраста голос.

Бруно заметил аккуратно подпиленные ногти: такие руки больше подошли бы женщине.

– Я рад, что твоя кошка вернулась. Такой особенный мальчик, как ты, не должен терять домашнего любимца. Тебе взвесить лимонного шербета?

– Да, пожалуйста.

– Сейчас.

Саймон наклонился, чтобы достать из пачки пару синих перчаток. Бруно увидел, как он быстро нажал тумблер. Заметив провода, мальчик проследил, куда они идут, – за упаковками с кока-колой, мимо банок с конфетами и вверх по стене. Бруно отметил, где заканчиваются провода: у камеры наблюдения в углу магазина. Он тут же понял, что Саймон выключил камеру.

Саймон вернулся к прилавку, и из жабьего рта выдулся еще один пузырь.

– Я надеялся, что ты поможешь мне расследовать смерть Поппи Раттер, – сказал Бруно. – Ты видел что-нибудь подозрительное в ночь убийства?

Саймон проколол пальцем пузырь и, как лягушка втягивает свой мешок, втянул жвачку в рот.

– Предоставь полиции вести расследование, – ответил парень, натягивая перчатку на безволосую руку.

Вид тонких медицинских перчаток заставил желудок Бруно сжаться.

– Я провожу собственное расследование, – настаивал мальчик.

Он не ожидал следующего хода Саймона. Парень обошел прилавок и пробормотал:

– Здесь столько полиции вокруг. – И закрыл жалюзи на витрине и на двери. Затем запер дверь на ключ и поставил ее на сигнализацию. – У нас отберут лицензию на торговлю, если заметят, что мы работаем после закрытия. Пусть наш секрет останется в тайне.

Отсутствие дневного света изменило магазин. По стенам поплыли тени. Банки с конфетами утратили блеск. Когда Саймон направился к прилавку, Бруно понял, что имел в виду Дин, когда говорил, что тот человек ходит, словно ему жмут брюки.

– Полиция сейчас едет к моему дому, – быстро нашелся Бруно.

Саймон Симнер хихикнул совсем по-девичьи. Он открыл рот, и стало видно, как его язык перекатывает жвачку цвета плоти. Облизываясь, Саймон уставился на Бруно со зловещей настойчивостью.

Из-под прилавка парень достал пустую банку. Театральным жестом он показал, что лимонного шербета нет. Но Бруно видел на дне банки розовые крошки сахара, скорее всего, от какой-то тянучки – либо клубничной, либо со вкусом колы и вишни.

– В кладовой есть еще банка лимонного шербета. – Слова Саймона вырывались с каким-то всплеском, словно во рту у него скопилось много слюны.

– Я думаю, сосед похитил мою кошку, – сказал Бруно. – Поэтому к нам домой едет полиция – взять у меня показания. Они обеспокоятся, если меня не будет.

– Ты поможешь мне найти банку в кладовой? Я плохо вижу, и все этикетки сливаются у меня перед глазами. Пошли! Только смотри под ноги!

Бруно внимательно взглянул на Саймона, ища на его лице следы от очков. Вокруг носа не было никаких отметин. Мальчик прочел много книг о том, как распознать преступника. Советы разнились и часто противоречили друг другу. Попадались даже заметки о недооцененной серьге или о подбородке извращенца. Но в одном все книги сходились: глаза преступника не лгут. «Голубые леденцы» Саймона Симнера отражали его душу. И в ней таилась опасность, Бруно в этом не сомневался.

Мальчик достал из кармана визитные карточки, но Саймон уже вышел из-за прилавка. Он прошел через магазин и скрылся в кладовой.

Бруно услышал, как оттуда донеслись какие-то звуки. Возможно, Саймон переставлял лестницу.

– Почему ты не идешь? Мне как раз нужна твоя помощь! – позвал Саймон.

Бруно знал правила: по законам жанра ему следовало проявить неосторожность.

– Не могу, – ответил он. – Это неправильно.

И тут мальчик решил, что пора уходить. Он рванул на себя входную дверь и, когда она не поддалась, понял, что нужен ключ.

Бруно начал шарить за прилавком в поисках ключа, но безуспешно.

Вдруг мальчик нашел за прилавком кое-что другое: пожеванные собакой туфли, которые он видел на записи с камеры Милдред. Внезапно ему все стало ясно: Саймон Симнер и был тем человеком, который ссорился с Поппи Раттер!

Важность этого открытия потрясла Бруно; ему показалось, что у него в мозгу взорвалась бомба.

И тут плечо мальчика сжала рука. Он закричал, и его тут же оттянули от прилавка и бросили на пол. Бруно поднял голову: над ним возвышалась фигура миссис Симнер.

– Что тут происходит, ради всего святого! – прогремела женщина. – Почему ты рыщешь за прилавком?

– Я просто хотел конфет, – быстро сообразил Бруно.

– Магазин закрыт.

– Знаю.

– И жалюзи опущены.

– Да, знаю.

– А где Саймон?

– В кладовой.

Миссис Симнер позвала сына. Когда парень появился за прилавком, это был уже совсем другой человек. Не было ни хирургических перчаток, ни тонкого голоска.

– Почему этот мальчик трогает конфеты грязными руками? – требовательно спросила миссис Симнер.

Совершенно другим голосом, глубоким, без сюсюканья, Саймон рассказал о полиции, о лицензии на торговлю и о лимонном шербете.

– Я велел ему ничего не трогать, – робко произнес Саймон. – Он пообещал мне!

– Хорошо, – ответила миссис Симнер, тут же удовлетворившись объяснением сына.

Затем женщина открыла входную дверь.

– Это дело полиции. Воров нужно наказывать!

Прежде чем Бруно успел все объяснить, миссис Симнер схватила его за руку и вывела на тротуар. Внезапно гнев сошел с ее лица. Женщина отпустила руку Бруно, стала на колени и поправила воротничок его футболки.

– У твоего отца есть связи в полиции, – сказала она материнским тоном. – Будет очень плохо, если его сына обвинят в воровстве.

– У меня и самого есть связи в полиции! – с нажимом ответил Бруно.

– Думаю, будет лучше, если ты перестанешь приходить к нам в магазин.

По опухшему, в ямочках, лицу женщины скатилась слеза.

– Я не сделал ничего плохого.

– Я запрещаю тебе приходить к нам в магазин, – мягко сказала она. – С этих пор туда будут допущены лишь те, кому я доверяю.

Возмущенный несправедливостью, Бруно сделал то, о чем впоследствии пожалел. Он толкнул миссис Симнер. Женщина рухнула на землю. Бруно оставил ее на тротуаре, нелепо дергающуюся, словно черепаха, которая пытается выбраться из собственного панциря.